Наконец приготовления были окончены, и на поле вышла первая пара бойцов. Разумеется, «хозяев поля» представлял тот самый, кого Ренган счел опытным воином. Противник ему достался достойный, оба были вооружены мечами, у обоих кольчуги, усиленные стальными пластинами на груди, и открытые шлемы — хороший выбор для ближнего боя. Ренган решил, что два опытных мечника могут драться долго, и принялся оглядывать трибуны. Герцога и прочих важных шишек не было видно — в такую рань господа еще приходят в себя после вчерашних возлияний, должно быть, — а пеший бой не так интересен, особенно в начале, когда сражаются все подряд, и опытные бойцы, и молодежь. Зато горец разглядел на той самой трибуне, где сидел вчера, прежних соседей.
Тем временем на ристалище меченосцы по-прежнему кружили, прощупывая неприятельскую оборону пробными выпадами. Тут Ренган заметил, что над шатрами плывет вереница знамен — к центральной трибуне движется большой кортеж. Пора, решил горец, и пристроился к веренице ожидающих выхода на ристалище.
Уточнив с соседями очередность, снова поглядел на поле — противники уже рубились вовсю, их снабженные защитными чехлами мечи со скрежетом и лязгом сталкивались над головами, из-под ног пригоршнями летел песок… Рядом с Ренганом шло оживленное обсуждение поединка — послушав, Ренган еще раз убедился, что его окружают зеленые новички, они совершенно неправильно оценивали приемы бойцов на арене. В конце концов бело-зеленому удалось опрокинуть противника на песок и тот признал себя побежденным… Центральная трибуна была по-прежнему пуста, победитель поклонился пустому креслу герцога, отсалютовал мечом малочисленным зрителям и покинул ристалище. Его проводили жидкими аплодисментами… На арену вышла новая пара — бело-зеленый оруженосец быстро проиграл опытному бойцу, который сражался в оригинальной манере двумя топориками. За этими Ренган наблюдал внимательно, техника ветерана ему была незнакома. К сожалению, из-за неопытности оруженосца схватка закончилась быстро. Потом последовала новая схватка — оба соперника были в равной степени неумелы, трибуны заметно скучали.
Тут Ренгана окликнули по имени. Обернувшись, горец обнаружил унылого Фомаса, клирик маялся похмельем.
— Так и знал, что отыщу тебя здесь, — заявил он. — А что это за драчуны?
Бойцы на арене подпрыгивали и кружили, словно в танце, попеременно принимая на щит удар противника.
— А, кавалеристы, — пренебрежительно махнул рукой наемник. — Все никак не сообразят, что коня между ног нет, дерутся как всадники. А ты здесь что делаешь?
— Так тебя же искал! Одолжи полкроны, а?
— Полкроны? А твои где? Пропил вчера?
— Ну ты же меня знаешь…
— Знаю… — Тут Ренгана осенило: — Давай сделаем иначе. Я не люблю давать в долг, я тебе подарю полкроны, если ты меня благословишь. Но — условие. Благословляя, используй всю чудодейственную силу твоей веры. Я же знаю, как благосклонен к тебе Всевышний!
Фомас тяжко задумался над словами компаньона, а тот, опускаясь на колени перед священником, тихонько добавил:
— Все, что заработаешь, — пополам!
Понял клирик намек или нет, но кивнул и принялся нараспев читать молитвы над склоненной головой северянина. Когда Фомас смолк, Ренган поднялся, тяжело опершись на меч, и протянул клирику монетку, тот буркнул что-то неразборчиво и удалился. Оруженосцы наблюдали за благословением с интересом, кое-кто хихикал. Похмельный и злой Фомас менее всего напоминал угодника… Пришла очередь Ренгану готовиться к схватке, горец прошел к распорядителю, пожилому вояке. Тот принял двуручный меч и, кривя иссеченное шрамами лицо, стал ворчать, что на это чудовище придется одевать два защитных чехла вместо одного. Ренган смолчал и, получив оружие обратно, отошел в сторонку, чтобы сделать несколько пробных взмахов. Затянул ремешки шлема и встал у ограды рядом с будущим противником, юнцом в бело-зеленом плаще, вооруженном секирой и щитом.
Наконец Ренгана и его противника вызвали на арену, бойцы разошлись шагов на тридцать. Горец отвел меч в сторону и приготовился, парнишка, поднял щит повыше. Коротко протрубила труба, оруженосец кинулся на Ренгана, заслоняя голову и торс высоко понятым щитом. Определенный смысл в этой тактике присутствовал, парню было важно сблизиться, чтобы использовать секиру, для этого он закрылся, надеясь отбить оружие северянина, он понимал, что удар двуручного меча будет силен, и рассчитывал на инерцию. Ренган стоял неподвижно, а когда противника отделяло от него не более десяти шагов, взмахнул мечом, сопровождая движение клинка разворотом торса. Уродливое из-за навешенного чехла лезвие описало круг… пять шагов… четыре… Клинок врезался в поднятый щит — бело-зеленого оторвало от земли и отшвырнуло, он полетел, постепенно принимая горизонтальное положение и продолжая перебирать ногами, словно все еще бежит… наконец, врезался в песок плечами и затылком. При ударе защитный чехол на двуручном мече треснул, и несколько оторвавшихся фрагментов рухнули в песок одновременно с поверженным оруженосцем. Ренган вскинул оружие на плечо, развернулся и побрел прочь с арены. Искоса глянув на центральную трибуну, заметил, что герцог как раз ступил с лестницы на помост. Интересно, видел ли его светлость подвиг наемника?
Участники пеших боев теперь глядели на Ренгана с возросшим интересом. Тут возвратился Фомас с куском пирога. От клирика несло дешевым вином и острыми приправами. Ренган громко заявил:
— Твое благословение, как всегда, действует отлично!
И повторил:
— Как всегда!
Священник, должно быть, не понял, но на всякий случай кивнул и вгрызся в пирог. Ренган тихонько добавил:
— Благословлять станешь тех, кого укажу. Остальным откажи как-нибудь половчей. И не забудь, деньги — пополам.
Тут затрубили трубы, старик-распорядитель велел победителям первого круга выйти на арену и приветствовать высоких гостей, занявших наконец-то места на центральной трибуне. Шагая по взрыхленному песку, Ренган внимательно оглядывал тех, кто расположился вокруг герцога, да и самого Фиеро. Особого впечатления его светлость не производил — худощавый сутулый мужчина с заметными залысинами. Гораздо больше в глаза бросалось богатое платье, отлично подогнанное, чтобы скрыть недостатки фигуры вельможи. Одеваться Фиеро умел… Рядом с герцогом выделялась огромная фигура Норгана, богатырь поминутно склонялся к тщедушному соседу, должно быть, господа беседовали, и граф боялся не расслышать собеседника среди гомона и звуков труб. Когда наемник миновал трибуну, он оглядел соперников. Бело-зеленые явно проиграли, среди победителей северянин приметил только одного из них — того самого мечника, что дрался нынче первым. Когда бойцы покинули арену, на ней наконец-то объявился герольд. Поутру его не было — должно быть, сопровождал герцога, а теперь явился вместе с ним. Выйдя на ристалище, герольд объявил, что, поскольку вассалы его светлости выступили неудачно, далее турнир пойдет по иным правилам — участники станут сражаться друг с другом без деления на гостей и хозяев поля.
А Фомас вдруг обнаружил себя окруженным воинами, требующими благословения. Коротышка припомнил слова приятеля и теперь вертел головой, стараясь перехватить взгляд Ренгана. Северянин подошел поближе и указал на бело-зеленого, которому предстояло драться первым. Фомас принял величественную позу и объявил:
