Джейм поднялась, капюшон трепетал в ее руке.
— Что ж, теперь-то он мертв.
— Он наверняка пришел не один. Обычная группа для них — тринадцать теней. Леди, я не уверена, что мы можем тебя защитить. Беги. Прячься. Видят Трое, с тебя и так достаточно. Каинроны и так по-всякому склоняют твое имя весь вечер во всех залах.
Цокающие шаги заставили застыть их обеих, но это была всего лишь няня, служанка-кендар, вернувшаяся, выполнив какое-то данное ей поручение. Как же она была возмущена, обнаружив свою подопечную надрывающейся от рева в присутствии двух совершенно равнодушных к плачу малютки взрослых, но когда она увидела залитый кровью угол комнаты, то и сама разразилась истерикой.
— Перестань! — приказала Джейм, высокорожденная — кендару.
Девушка замерла с открытым ртом. Так она и стояла, выслушивая послание, которое должно было быть переправлено от Джейм в комнату стражников Брендана, — оставалась надежда, что по крайней мере офицер-наблюдатель еще на посту. Няня выглядела так, словно ее стукнули по голове пыльным мешком.
— Тебе нужна помощь, — заботливо сказала Джейм, встретив взгляд капитана, — и кто-то, кому можно рассказать, что лисы опять сорвались с цепи и хозяйничают в курятнике. Идем, котик.
— Леди, куда ты?
Джейм приостановилась у двери, засовывая капюшон себе за пояс. Действительно, куда? Бежать, прятаться? Нет. На полу дома ее брата остывает чужая кровь, а в ее жилах течет другая, быстрая, горячая, разогнавшаяся после зимнего оледенения, и она словно впервые чувствует себя ожившей.
— Предупредить охранников других Домов; а потом, возможно, поохочусь на лис.
Глава 2
Бренвир бродила по полуночным залам в ужасном настроении. Беседы с Адирайной обычно умиротворяли ее, но не сегодня, в годовщину смерти Эрулан. Вдобавок за время короткой прогулки обратно к покоям Бренданов ее трижды останавливал патруль Каинрона, и последний раз она чуть не разорвала на клочки капитана, осмелившуюся спросить ее, что леди делает на чужой территории в столь поздний час. Весь их Дом, кажется, свихнулся этой ночью, начиная с миледи Калистины, и, черт возьми, она не собирается давать им разрешение обыскивать половину Бренданов.
Как и предполагала Адирайна, невыносимая боль раскалывала голову Бренвир. Тридцать четыре года назад она страдала еще сильнее, поругавшись днем с Эрулан. Нет. Спорила только одна сторона, подхлестываемая глупой ревностью к доброте Эрулан по отношению к ее кузине Тьери, — ради бога, она всего лишь ребенок! Эрулан только смеялась, и тогда Бренвир взорвалась. А ночью Тишшу донес до нее голос Эрулан, она звала, звала, но Бренвир слышала все сквозь дымку такой боли, что не верила, что крики реальны, пока не стало уже слишком поздно.
«Это я виновата, что она умерла, — беспощадно, наверное в миллионный раз, думала Железная Матрона. — Тем днем я желала ей зла, — просто по скверности характера, вовсе не имея ничего в виду, но слово ударило и убило ее».
Даже Адирайна не знала об этом.
Иногда Бренвир почти успокаивала себя, вспоминая, как наемный убийца сжался, когда по нему хлестнула ее фраза: «Тень, ты будешь беззащитна перед тенью», что бы там это ни означало. Для него, очевидно, оказалось большей случайностью, чем для нее, что девочка на него наткнулась. Нет, тот желтоглазый ублюдок вряд ли скоро забыл проклятие Брендана. Но цену крови не заплатишь словами, пусть и едкими, и погибших не вернешь раскаянием и угрызениями совести. Это из-за нее Эрулан мертва и неотомщена.
Так вот, гневаясь на себя, она вошла в апартаменты Бренданов, и там, на галерее, спускаясь между косыми лучами лунного света, стояла Эрулан.
Кто-то свистнул — тонкая, высокая, возбужденная нота, — и нечто схватило стройную фигурку сзади.
«Все произойдет снова», — застыв от ужаса, подумала Бренвир, и ей придется опять и опять становиться свидетелем, словно это могло искупить ее грех…
Но на этот раз Эрулан предостерег барс, оказавшийся рядом. Она поймала невидимку, держащего ее за горло, и резко уклонилась в сторону. Что-то расплывчатое перелетело через голову девушки. Сталь со звоном ударилась о булыжники у ног Бренвир. Узкая юбка затрудняла движения борющейся, и она свалилась вперед, приземлившись на кого-то отбивающегося. Двое дерущихся, видимый и невидимый, покатились по полу, вокруг беспорядочно скакал и царапался кот, и лишь тогда Бренвир наконец-то осознала, что видит. Она подхватила нож убийцы и бросилась на подмогу.
Норф заметила ее приближение.
— Нет! — закричала она.
Бренвир запнулась, затем почти наугад ударила рукоятью.
— Именем Порога, что значит «нет»? — спросила она Норф, которая отпихнула в сторону оглушенного убийцу.
— Мертвый, он не сможет отвечать на вопросы. Кроме того, смотри. — Девушка откинула капюшон лиш. Показалось неожиданно юное лицо светловолосого мальчика. — Мне хотелось бы знать, кто посылает детей перерезать мне глотку и почему.
— Детей, говоришь? — Бренвир отчаянно пыталась оторвать разум от воспоминаний о прошлом и сконцентрироваться на чужачке в одежде Эрулан, с которой она всю зиму отказывалась встречаться. — А сколько лет тебе, девочка?
Та фыркнула — звук, совершенно не вяжущийся с образом Эрулан.
— Уж в любом случае я постарше этого паренька, да и подготовлена получше для подобных потасовок. Хотя он мог бы доставить мне пару неприятных минут, если бы не ожидал легкого убийства. Это проклятое платье!
Она задрала верхнюю юбку, в разрезе которой открывался боковой шов нижней, и начала полосовать ту на тонкие ленты, которые тут же подхватил, забавляясь, неугомонный ветер.
Более трех десятков лет хранить эти одежды, брать их с собой в каждый дом, куда бы ни послал контракт, расстилать рядом с собой на чужих кроватях, цепляться за них до последнего момента, пока шаги не остановятся у дверей…
Треск, разрыв, разрыв…
Кровь Бренвир налилась жаром берсерка, глаза покраснели, но голос той, другой, остудил ее, как ведро ледяной воды:
— Леди, пожалуйста, не сейчас.
Самозванка, жулик, захватчица, разрушительница…
Нет. Именно она заставила Норф надеть это платье. Она притворялась, что Эрулан вновь ходит по этим залам, всегда вне поля зрения, чтобы не разрушать собственную иллюзию. Мания, ложное представление, навязчивая идея. Одержимость.
«Дай вещи имя, — говорила Адирайна, — и обретешь власть над ней».
Как же глупа была Железная Матрона, что поверила. Но сейчас, в этот момент так тяжело доставшейся свободы, Бренвир услышала собственный охрипший голос:
— Делай то, что должна.
— Хорошо! — отозвалась Норф и связала лежащего без сознания мальчика лоскутами Эрулан (нет, нет, конечно же, всего лишь ее платья). В тени узкой и высокой стены сводчатой галереи белая материя, обернутая вокруг лиша, казалось, обвивала пустоту. — Минус два, — сказала она, поднимаясь, — равно одиннадцать, ох!
