И почему-то именно от вида этой бледной бабочки ему стало тоскливо, прямо-таки тошно. Он был на грани того, чтобы, сказавшись на плохое самочувствие, отменить поездку на Птичий рынок…
Но было неудобно перед Оксаной.
…Клетку с мышами завернули в махровое полотенце.
Молча уселись в машину. «Жигуль» завелся с четвертого раза, Оксана даже спросила испуганно: что, не работает?
Машина тронулась; Оксана, прежде ни слова не упоминавшая о своей жизни, сама вдруг начал рассказывать.
Она работала участковым терапевтом — уже второй год после ординатуры. У нее большой участок… а когда болеют ее коллеги, то приходится работать и на два участка тоже. Полдня прием — полдня по вызовам… Очень трудно со стариками и старушками. Летом легче, чем зимой. Зимой грипп…
— А я чуть было не поступил в медицинский, — неожиданно сказал Дима.
— Да? — удивилась Оксана.
— Моя мама работала в мединституте. И она организовала мое поступление, то есть меня процентов на девяносто уже брали. Это было ясно еще до экзаменов…
Они остановились перед светофором.
— А почему… — начала Оксана.
Дима пожал плечами:
— Не захотел.
Мимо, по переходу, шли люди. Малыш лет пяти размахивал красным шариком с эмблемой «Макдональдса».
— А я вот именно в медицинский хотела, — призналась Оксана. — Поступила… на третий год. Три года ходила на экзамены, как дятел…
— Не жалеете?
Светофор переключился на зеленый свет.
— Нет, — сказала Оксана после паузы. — Не знаю…
Дима в последний момент удержался, чтобы не спросить, какая, у Оксаны зарплата.
Он и без того догадывался, какая.
— Оксана… если бы вам принесли на блюдечке эту самую грин-карту… вы бы поехали?
— Не знаю, — повторила она после паузы.
Возле Куреневского рынка толпились машины, он едва нашел место, где приклонить свой «жигуль». Оксана взяла свою скрипку — не захотела оставлять в машине; Дима взял клетку с Малдером и Скалли.
И они пошли.
— …Почем эти мыши?
— Двадцать гривен вместе с клеткой.
— Десять — но без клетки.
Дима кивнул; он удивился, что все случилось так просто и быстро. В конце концов, клетка кушать не просит, клетку можно кому-нибудь потом подарить…
Парень лет шестнадцати молча полез за деньгами. Расплатился; уверенно пересадил Малдера и Скалли из клетки в картонный ящик с дырками, канул в толпу.
— Всех мышей скупает, — сказала старушка, торгующая птичьим кормом.
— Что?
— Каждое воскресенье всех мышей скупает. Питон у него…
— Питон?!
Оксана смотрела беспомощно. Дима сунул ей клетку, велел стоять и не двигаться, кинулся в толпу вслед за парнем с картонной коробкой.
Успел уже отчаяться, прежде чем в толпе обозначилась памятная куртка.
— Слушай… — схватил парня за плечо. — Ты… Вот тебе твоя десятка, мышей отдай.
— Оборзел, дядя? — непочтительно поинтересовался подросток.
— На свои бабки! Мышей отдавай обратно!
— Они уже мои! Я их уже купил!
Дима готов был задушить его голыми руками — наверное, это было заметно невооруженным глазом; парень решил не связываться. Покрутил пальцем у виска. Поднял крышку ящика; у Димы потемнело в глазах. Мышей там было штук двадцать, всем было неуютно, все толкались…
— Ты своих не узнаешь, — сказал парень насмешливо. — Бери любых, дядя.
Дима выхватил Скалли — у нее была метка на ухе. С Малдером он сперва ошибся — ухватил другого самца, но сразу же обнаружил ошибку и исправился.
Мышиные лапы щекотали ладонь. Диме захотелось выкупить всех, предназначенных питону — он даже полез в карман за деньгами, но, кроме возвращенной парню десятки, там были только три двушки. И все.
Парень уже ушел; Дима вернулся к Оксане, пустил мышей обратно в клетку. Некоторое время они стояли молча, глядя в разные стороны; старушка с птичьим кормом косилась на Диму, как на сумасшедшего.
Дима не любил Птичий рынок. Не любил в детстве — тогда можно было сколько угодно канючить щенка, мама все равно не соглашалась и правильно делала. Не любил в юности — ему безумно жаль было всех этих котят, которым бабушки-продавщицы «для привлекательности» привязывали на шею нейлоновый бант…
В торговле с лотка котятами и щенками есть что-то от работорговли. Кафа, невольничий базар. Рыбы — вот идеальный товар, рыбам плевать, покупают их или продают. Или готовят на корм какой-нибудь аквариумной щуке. Рыбы — столь же разумны, как камни на дне аквариума или декоративные осколки амфор…
Хомяки немногим лучше. И мыши… Казалось бы, безмозглое существо, но продавать их на корм питону… Или, например, вот этому крикливому пацану…
Пацану было лет девять, Дима прекрасно помнил, что Женька в таком возрасте был уже вполне взрослый. Этот орал как младенец, ревел в голос, топал ногами — видимо, ему не купили щенка…
— Тарасик, идем тебе купим мышку. С мышкой нет никаких забот — с ней гулять не надо… Даже две мышки. Хочешь?
Тарасик заинтересовался. Перестал орать, но губки держал все еще в надутом положении.
— Они не кусаются? — поинтересовалась Тарасикина бабушка. — Их можно покупать ребенку?
Дима пробормотал нечто невразумительное. Тарасик ему не нравился.
— У вас есть справка от ветеринара, что животные здоровы? Что у них нет клещей, блох?
— Какой хво-ост, — сказал Тарасик, пытаясь просунуть палец сквозь прутья клетки. — Как в мультике…
Дима представил, как, наученный «Томом и Джерри», Тарасик станет раскручивать за хвост беднягу Скалли. И подвешивать Малдера на веревочке к люстре…
— Как же без блох? — сказал он добродушно. — Где вы видели мышей без блох?
— И клещи найдутся, — радостно подтвердила Оксана.
— Так… Тарасик, идем, лучше тебе рыбку купим… Идем-идем, вон аквариумы, видишь?
Протестующие вопли Тарасика утонули в толпе; Дима с Оксаной постояли еще немного, но покупателей не было. Зато подошел неприятного вида парень в кожаной куртке и спросил, уплачено ли за место…
— А давайте я их куплю, — сказала Оксана. — У меня как раз есть двадцать гривен…
— Ну что вы, — сказал Дима испуганно. — Какие деньги… А они вам действительно нравятся?
* * *
— …Просто миф. В Америке есть все, в том числе футбол.
Женька не раз видел его на экране телевизора — Сергей Полховский вел спортивные программы. Этот человек летал в одном самолете с киевскими динамовцами, этот человек был вхож к Лобановскому; Женька мог сколько угодно хмуриться и принимать независимый вид, но слова Полховского было очень трудно пропустить мимо ушей. Мама знала, что делала, когда организовывала эту встречу.
