С тех пор мы почти никогда не говорили. Но когда Ригодам был в духе – всегда здоровался со мной за руку.
* * *
За десять лет в кабинете его бдительности ничего не изменилось, разве что вместо Темранового отца на парадном портрете имелся теперь сам Темран. Нарисованный король был старше своих лет, вероятно, портрет писался «на вырост».
Мне было предложено занять место в кресле. Я уселась – и только сейчас поняла, как устали ноги. Два шага влево, поклон, разворот, балетмейстер со своим «раз-два-три», ох, нелегкая это работа…
Ригодам уселся напротив. Светильник оказался за его спиной.
– Я на допросе? – спросила я.
– Что? Ах да, извините…
И он поставил еще один светильник на стол между нами.
– С возвращением вас, Аллисандра. Вы выросли… как я предполагал, в очаровательную девушку.
Я наклонила голову:
– Спасибо на добром слове…
– Не многие смогут похвастаться, что закончили курс обучения на скрытом факультете Белой Башни.
– А вы все знаете, – сказала я с досадой.
– А как же, – он усмехнулся, глубокие складки вокруг его рта поменяли рисунок. – Имейте только в виду – у нас не принято…
– Что вы! Прекрасно понимаю… Предубеждение…
Ригодам покачал головой:
– Уж кто-кто, а я традиционного предубеждения начисто лишен… Есть успехи?
Я замялась:
– Не так чтобы слишком… Я не была прилежной ученицей. Потом уже, в старших классах, взялась за ум, но многое пришлось наверстывать.
– Темран писал вам. Что было настоящим подвигом, учитывая его ненависть к перу и чернилам.
Я вспомнила. Действительно, в первый год разлуки мы обменялись несколькими письмами – унылыми, как ноябрь. «Погода у нас хорошая. А какая погода у вас? На обед был паштет из индюшки. А что на обед у вас?..» У меня в голове никак не желали совмещаться Темран – и бумага, на которой следовало писать слова; получалось, что я пишу незнакомому мальчику, а он отвечает девочке, которую никогда в жизни не видел…
– На скрытом факультете не поощряют переписку, – сказала я, и это была сущая правда. – А в старших классах так вообще запрещают. Тайна, знаете ли.
Ригодам понимающе покивал головой:
– Да-да, мне ли не знать о правилах сохранения тайн… Говорят, ваша досточтимая мать снова вышла замуж?
– Вы чудесно осведомлены, Ваша бдительность.
– Приходится, приходится, Аллисандра… По-вашему, наш король совсем не переменился с тех пор, как ему было двенадцать лет?
Я удивилась:
– Вы о чем?
Ригодам склонил голову к плечу, как птица:
– Вы ведь поддержали игру, Аллисандра. Включились в забаву сразу и охотно… Привычно. Подхватили затею того самого мальчика, которому десять лет назад помогали золотить тараканов… Нет?
Я неуверенно усмехнулась.
…Король, Темранов отец, вел переговоры с чудовищно богатым купцом – не предмет займа для казны. Переговоры были длинные и трудные, в конце концов купец согласился – и в знак своей готовности помочь тут же, в тронном зале, развязал свой знаменитый кошель, с которым не расставался ни днем, ни ночью… Помню, как прыгало мое сердце. Помню, как золотые монеты вдруг поползли по руке купца – к локтю. Помню, как он смотрел на них, быстро перебирающих лапками, помню его не крик даже – вопль…
Ригодам все еще смотрел; его взгляд начинал меня утомлять.
– Это шутка, – сказала я. – На обратном пути я все думала-думала, как мне после стольких лет… Как поинтереснее, покрасивее, поэффектнее предстать перед Темраном… И тут я узнаю про конкурс невест. Просто подарок!
– Понимаю… Конкурс невест – затея взрослого мужчины, государя… да? А вовсе не выходка балованного мальчишки, привязывающего барабаны к хвостам лошадей, забивающего морковкой ритуальные фанфары и снимающего рыболовным крючком парики с заморских лысин. Правда?
– Веселый государь – благо для подданных, – сообщила я.
– Возможно, – легко согласился Ригодам. – Но очень смело с вашей стороны, принцесса, принять роль пешки в этой новой игре. Потому что… Знаете что? Пойдемте сейчас к его величеству. Я сообщу ему о своем открытии, вы вместе посмеетесь, вспомните кружевные панталоны интендантши, прилаженные к флагштоку за пять минут до поднятия флага… и превратитесь из участницы в зрительницу. Пойдемте, Темран будет рад вас видеть.
И он протянул мне руку – как в детстве.
Я неуверенно улыбнулась:
– Что же это за игра, если прерывать ее в самом начале? Не по правилам…
Уголки его выразительного рта опустились ниже, чем обычно; я не отводила глаз, хоть выдерживать натиск его взгляда становилось все труднее и труднее.
– Знаете, – сказал наконец Ригодам, – когда во дворце появился новый поваренок – его только что взяли из деревни… Темран подкупил всю кухню от главного повара и до посудомойки. Бедного парня целую неделю убеждали исподволь, что на дворцовой кухне готовят человечину, сколько смеху было, сколько удовольствия наблюдателям… Впрочем, это еще что, для некоторых розыгрышей Темран приводил актеров, выкупал у лекарей трупы каких-то бедолаг, одно время держал при себе собственного двойника… Правда, тот быстро спился, и от его услуг пришлось отказаться. Милая Аллисандра, вы просто не представляете, какой изощренности достиг король в своих, гм, мистификациях. Мне с огромным трудом удалось убедить его не связываться с магией…
– Представляю, – сказала я.
– Не представляете, – мягко возразил Ригодам. – Никто из целомудренных гостий не станет королевой.
– Вы думаете, я этого не понимаю?!
– Юные красавицы здесь для того, чтобы с ними играть.
– Я люблю играть. Затем-то я…
– Вы не знаете правил, – перебил меня Ригодам.
– Узнаю по ходу дела.
Ригодам поджал свои выразительные губы:
– В Белой Башне учат чему угодно, но только не жизни. Не умению разбираться в людях.
– В Темране я давно уже разобралась, – сказала я тихо. – Позвольте мне продолжать игру, ваша бдительность. Если вы скажете обо мне Темрану, я… обижусь.
Ригодам помолчал. Улыбнулся, причем морщины вокруг его губ поменяли форму, как складки бархатных портьер:
– Хорошо… попробуйте.
* * *
«Я как будто снопы вязала. Как будто смотрю, идет косарь. Такой очень прекрасный, с очень красивым лицом. Я только подняла голову, смотрю – его тело в простой рубашке уже стоит передо мной. Я как будто испугалась. Потому что поняла, что это не простой мужик, а какой-то бог из леса. Мои груди заволновались и стали немножко отваливаться. Он как будто бы сказал: прекрасная дева! В жизни не видел никого прекраснее! Через это я поняла, что это наш король пришел ко мне, специально одевшись по-бедному».
