— До или после отрубания головы? — переспросил маг.
— Думаю, до, — девушка окончательно успокоилась.
— Он будет молчать. — подвел итог Гийом, — Поспешим, тебя могут хватится. Кстати, второй видел твое лицо?
— Нет, я отвернулась.
— Тогда, нам здесь нечего больше делать.
Марк де Мена с ненавистью смотрел им вслед. Кровь текла густым потоком, попадая в рот, заливая новый камзол, но он даже не пытался ее остановить.
— Герцог Гальба — дядя короля Хорхе вашего дяди, — Гийом решил, что немного юмора Ангеле не повредит.
Не ошибся, принцесса улыбнулась, услышав такую тавтологию.
— Так вот, он знает о вас с нами. Откуда неизвестно, может, настоятельница проболталась, что мало вероятно, она рискует головой. Скорее герцог сам догадался, вычислил. Нужно на время прекратить наши свидания. Опасно.
Гальба знает, но не рискует сообщить об этом королю. Ваш дядя прозван и Справедливым и Жестоким одновременно — как отреагирует неизвестно, но, уверен, больно будет всем. Потому-то герцог и послал Марка де Мена, чтобы тот раскрыл вас и устроил скандал.
* * *
Большая зала в Круглой башне повидала немало. Здесь до постройки первого дворца заседали основатели династии Авила — предки нынешних властителей Камоэнса — еще не настоящие короли, но уже и не разбойники. Потом башня была по очереди: сокровищницей, темницей, временной церковью, конюшней и складом для упряжи. К воцарению Хорхе ее забросили и закрыли. Мышей из подвалов и голубей с чердака изгнало появление Гийома, который по договору с королем обязался подготовить ему трех боевых магов — опору престола, грозу соседей.
Местные или, как их называли еще, «старые» волшебники умели многое: лечить, предсказывать, зачаровывать вещи, знали алхимию. Лишь одна наука так и не далась им в полной мере за сотни лет — наука насилия и разрушения.
Появление Гийома разрушило привычный для них мир волшебства. Этот чужак, «заброда из-за моря» явил Благословенным Землям всю мощь Боевой магии — грозного искусства, требующего особого отбора кандидатов и тщательнейшей их подготовки.
Из сотен знатных претендентов на ученичество Гийом отобрал одного — честолюбивого гордеца Гонсало де Агиляра, прекрасно зная, что тот доставит ему немало проблем.
Вторым стал Понсе — сын «старого» волшебника, отвергнутый собственным отцом, как «неспособный к магии». Третьего — сына лавочника Кербона, королевский маг заметил, покупая писчую бумагу у его отца.
Гийом учил их четыре долгих года, вдалбливая в упрямые головы основы боевого искусства. До большего учении могли дойти лишь сами. Сдав индивидуальный экзамен, каждый из них стал королевским чародеем — лицом крайне уважаемым в Камоэнсе. Гийом по-прежнему был первым из них. О равной конкуренции Гонсало и Кербону, рвущимся к успеху и славе, оставалось лишь мечтать. Тихий и послушный Понсе о таком «святотатстве» и не помышлял.
Выпуск школы Гийома был первым и последним. Король Хорхе справедливо считал, что больше магов ему и ненужно. Он, хорошо изучивший Гийома, понимал, как трудно держать в подчинении магов, оценивших всю силу своего дара.
— Смелее, Понсе, я тебя сейчас в кровь искалечу! — худой черноволосый маг в широких красных штанах и желтой рубахе взмахнул рукой и метнул в невысокого толстого парня лет двадцати пяти, каменную стрелу, возникшую прямо из воздуха.
Подстегнутый таким обещанием Понсе закричал: «Щит! Время! Песок!», сопровождая каждый выкрик интенсивными взмахами рук и непрерывным движением пальцев.
Стрела рассыпалась в прах, не долетев до цели. Толстяк стоял в противоположном углу большой круглой залы. Синяя мантия его была вышита золотой ниткой, толстые короткие пальцы украшали большие перстни.
— Уже лучше! — похвалил его Гийом, ловя и отсылая назад ответный шар огня.
Понсе увернулся и тут же вскрикнул, когда тонкая, едва заметная водяная плетка хлестнула его по щеке. Хлестнула и испарилась.
— Гийом! — скривился он, зажимая ладонью порез на щеке.
— Что, Гийом? — переспросил чародей, — Ближний бой — это то, что однажды спасет твою жизнь.
— Но…
— Знаю, что у тебя есть охрана, свита и так далее, — ответил за него наставник, — Знаю, что ты усердно трудишься, и хорошо освоил многие трудные заклятия, большой разрушительной силы. И после длительной подготовки уничтожишь любую стену, вызовешь каменный дождь на поле битвы и прочее. Но однажды к тебе подберутся на удар кинжала, и тогда ты меня вспомнишь.
Понсе — сдавший экзамен полтора года назад и давно уже ставший полноправным магом — молчал как провинившийся школьник.
— Я буду больше работать над этим, — наконец, покорно ответил он.
Гийом вздохнул.
— Пойми, это нужно не мне, а тебе. Я не приказываю, я уже давно не могу тебе приказывать, а советую, как старший товарищ.
— Хорошо, учитель.
Его бывший наставник засмеялся.
— Ты — единственный, кто упорно именует меня учителем. Гонсало, забыл обо мне сразу, как получил из рук Хорхе диплом с гербовыми печатями и именной перстень. Кербон, тот хитрее, двуличнее. Когда говорит с моими врагами: я — просто Гийом; когда со мной: я — уважаемый наставник и учитель.
— Не судите его строго, — Понсе замолвил слово за товарища, — Кербон, в отличие от Гонсало, такой же чужак для высшего света, как и вы. Мне — легче, я туда и не рвусь. Кербон же честолюбив, ему приходиться их обманывать, чтобы не лишиться связей и знакомств.
— Я начинаю сомневаться в его искренности, — рассержено оборвал его Гийом, — Как бы сам он не запутался, кто друг его, а кто враг.
Понсе промолчал. Он всегда старался избегать конфликтов и споров. Эта черта очень не нравилась его наставнику. Гийом не любил безволие и душевную слабость. Не уважал.
— Кстати, расскажи-ка мне о вчерашней драке в трактире «У Господа за Пазухой», — неожиданно для Понсе спросил его наставник, — Что там опять Кербон натворил?
— Кербон позвал меня туда на ужин, — толстячок вздохнул, — Я не хотел идти с ним, так как он и раньше уже вызывал ссоры; а трактир этот, сами знаете, только знать и посещает. Мы заказали кабанчика, птицу, рыбу и вино. Кабанчик был очень вкусным, — Понсе облизнул губу, — Все было хорошо, пока за соседний столик не сели четверо приезжих остияков. Они были сильно пьяны, шумели и пару раз невежливо отозвались о столице.
Кербон громко потребовал, чтобы они извинились. Остияки нагрубили в ответ. Кербон тут же назвал их бастардами и нелестно отозвался об их матерях. Остияки вскочили и кинулись на нас с оружием. Их было четверо, но Кербон справился.
Гийом почувствовал приближение еще одного своего бывшего ученика и обернулся, чтобы его поприветствовать.
В залу вошел высокий худой парень лет на пять помладше Понсе. Одет он был неброско, но со вкусом. Камзол был шит точно по фигуре. На его мизинцах красовались кольца-талисманы: на правом золотое, не левом медное.
