Не знаю, откуда брались эти слухи, но они очень не нравились Повелителям. Их распространение каралось смертью. И тех, кто слушал, и тех, кто болтал. И теперь еще карается. Но слухи не прекращаются. Как не прекращается война возле Врат.
Каждый Повелитель мог вступить в бой и однажды исчезнуть вместе с Вратами. Через день-два Врата появлялись на прежнем месте, а вот Повелителя и незваных гостей больше не видели.
Но был один, кого звали и ждали: Хранитель. Настоящий. Последний. Его Мост хоть и уводил в реку, но все-таки был. Его Башня стояла и не разрушалась. Значит, ее хозяин где-то живет и когда-то обязательно вернется. Тогда он разделается с врагами и наведет порядок в Мире. Многие верили в это, не знаю уж почему. И, думаю, многие опасались возвращения Последнего.
Я тоже ждал его. И не боялся. В тот день, когда мою дочь забрали, я разучился бояться. Ее мать могла стать невестой Хранителя, а дочь... она была у нас первой и единственной. Жена так и не оправилась после родов. Она всегда была прекрасной и доброй женщиной, а в последние дни ее красота стала удивительно хрупкой и призрачной. Дочери было пять лет, когда ее мать заснула под деревом и не проснулась. А через десять лет нашу дочь забрали. Я не хотел ее отдавать. Ведь она не Четвертая и могла остаться... Но мне сказали, что дочь убийцы Хранителя призовет настоящего Хранителя. А я... я стал просить их. Я, который никогда никого ни о чем не просил! Я стоял на коленях и просил. А надо мной смеялись. Но я никого не убил тогда. Не смог. Моя девочка смотрела на меня так, что я до сих пор помню тот взгляд. Она сама ушла с ними.
С этого дня я остался один. Только я и Мост. Каждое утро я подходил к нему и ждал, когда из воды появится высокая фигура, поднимется по Мосту, пойдет мне навстречу... Что случится потом, я не знал. Но что-то обязательно изменится. Вечером я возвращался в пустой дом. А восход опять встречал у Моста. Волны лизали берег и мои ноги, дни сменялись днями, а я ждал.
И мне казалось, что весь Мир тогда притаился в ожидании.
2
Выездной консультант
Этот южный городок не многим отличался от сотни других городков: те же узкие улочки, та же одуряющая жара, яркие одежды прохожих, громкая и быстрая речь, а непередаваемый аромат экзотической пищи не мог перебить запах потного человеческого тела. Лачуги и отели, шикарные яхты и утлые скорлупки, что служат аборигенам десятки лет. Искатели приключений и скучающие туристы, богатые стервы и малолетние шлюхи, продавцы и покупатели, жаждущие развлечений и готовые развлекать. Дикий коктейль, где смешалось несовместимое. Такое увидишь в любом южном городе. Видел один – знаешь, на что похожи другие.
Но все-таки одно отличие было: карнавал.
Карнавал – это стихийное бедствие. Дни, когда аборигены забывают свое имя и домашний адрес, а у приезжих начинаются проблемы с головой: от состояния легкой невменяемости до буйного помешательства. Карнавал – и город превращается в опытную шлюху, что отдается любому и получает больше, чем ей собирались дать.
Карнавальные дни – и в городе много шума, музыки, цветов. А население увеличивается раз в десять, и это как минимум. Все местные жители, способные передвигаться самостоятельно, выходят на улицы. Смешиваются с армией туристов, и вся эта орда что-то жует, пьет, орет глупейшие песни, глазеет на огни в небе или на полуодетых красоток в идиотских карнавальных костюмах. Работать в такой обстановке может только гений или кретин.
Я не работал. Я возвращался после работы. Пешком. На окраину. Надеялся еще до утра убраться из города. Шансы были, конечно, небольшие, но альтернатива привлекала еще меньше. Комнату или номер снять уже нереально. Ниши и арки оккупированы целующимися парочками, а некоторые, особо нетерпеливые, совокуплялись, не обращая внимания на прохожих. И таких сексуальных маньяков к вечеру становилось все больше. А как еще можно назвать человека, который умоляет изнасиловать его, и обязательно в присутствии собственной жены. Я ничего не имею против любителей однополой любви, пока меня не пытаются к ней приобщить. Но секс посреди улицы – это не для меня. Совсем неглупые люди придумали комнату и кровать. Конечно, я слышал, что на карнавале бывает весело, но даже не думал, чтобы настолько.
В переулке меня ждал еще один сюрприз: небольшая компания, активно занятая друг другом. Я обошел клубок недораздетых человеческих тел, из которого слышались вздохи, стоны и почему-то блеянье. Не хотелось мешать людям приятно проводить время. Тем более что они не входили в круг моих профессиональных интересов. Но любители шведского варианта камасутры обратили на меня столько же внимания, сколько глубоководные рыбы на орбитальный спутник. Несколько метров я еще думал, как эти семеро разберутся со своими конечностями, а потом переключился на другое.
Декоративные фонарики давали мало света, и приходилось внимательно смотреть под ноги: в переулках попадались спящие. Прямо на земле. С бутылкой или кулаком под головой. Ни шум, ни отсутствие удобств не мешали им. Спать на земле мне не хотелось, но добраться до своей машины было непросто. Я оставил ее на окраине и взял напрокат малолитражку, но и ту пришлось бросить, когда все улицы стали пешеходными.
Переступил через очередного пьянчужку и направился к площади. Ехать по мосту я не стал, вот и пришлось идти вокруг. Город мне не нравился: ненавижу бардак карнавалов и мосты. Того и другого здесь хватало.
В последний раз я был на карнавале вместе с Амадой. Она хотела увидеть настоящий праздник, пока не стала слишком толстой для дальних поездок. Я не смог отказать ей. День и ночь мы веселились, как ненормальные, а на обратном пути попали в аварию.
Шар молнии, падающий столб, крик жены и темная вода за лобовым стеклом...
Это в кино все выглядит красиво и заканчивается легким испугом. В жизни получается по-другому.
Очнулся я в больнице. Увидел лицо шефа и сразу понял: Амады больше нет. А вот мне повезло: я не умею болтать в бреду. Шеф сообщил, что за покушением, если это было покушение, стоят чужие. И я ему поверил. Компания все делает чище, аккуратнее и, главное, результативней. А вот в другую версию, с несчастным случаем, от которого не застрахованы и особы королевской крови, я не поверил. Сам устраивал такое одному несговорчивому монарху, было дело. Но напоминать об этом шефу не стал: он не страдал забывчивостью. И излишней доверчивостью. Если уж говорит, что несчастный случай мог быть, то лучше молча кивнуть – вдруг судьба решила устроить для меня один, показательный. Хоть и не верю я в совпадения и случайности.
После больницы я вернулся в Компанию и занялся проверкой своего случая. Тщательно и дотошно, как умею. Шеф не мешал. Потом я перешел к прежней работе, той, что получается у меня лучше всего. Но всякий раз, отправляясь в командировку, я теперь интересуюсь: есть ли в пути мост и проводится ли в городе карнавал? Шеф мирится с моими причудами: работу я выполняю лучше многих, а как исполнитель добирается до нужного места – шефу все равно.
