«А кто тебя знает? – Я облегченно вздыхаю, а губы сами собой складываются в ухмылку. – Может, тебе хочется иногда пожить в стесненных условиях. Закаляет характер и все такое...»
«Только не в этом случае. Ты верно понял – я последний. Других Хранителей нет и, наверное, уже не будет. До них добрались еще раньше».
Я мог бы сказать «мне очень жаль», но на самом деле мне абсолютно все равно, живы соотечественники моего гостя или нет. Я никогда не видел их, никого не знал, а встреча с Хранителем не сделала меня самым счастливым человеком. Ни в этом мире, ни в том, где я родился. Я просто не знал, что сказать, и не представлял, нужны ли Хранителю мои соболезнования.
«Не знаешь, что сказать, тогда молчи», – посоветовал он.
И я молча согласился, тем более что это был не столько совет, сколько просьба. А я всегда выполняю чужие просьбы, если мне это ничего не стоит.
«Тебе не обязательно притворяться большим циником, чем ты есть на самом деле».
Мой собеседник просто обожает оставлять за собой последнее слово.
41
Игратос из клана Медведей
Стены, между которыми мы шли, заканчивались. Впереди уже виднелась площадь, когда вожак резко остановился, а потом повернул в сторону. Ипша и воин-Кот последовали за ним, а я немного задержался, чтобы погладить больную ногу. Вот тогда-то я и почувствовал ЭТО.
Там, на площади, что-то было. Голодное, похожее на хищного зверя, что поджидает в засаде добычу. И это что-то не было живым. Не таким живым, как я или вожак. Но мертвым, как песок, оно тоже не было. Оно было каким-то... другим.
Впереди притаилась опасность, может быть, смерть, и вожак учуял ее раньше, чем она смогла добраться до нас.
Все это я понял между вдохом и выдохом, а потом бессильный и от того особенно яркий огонь гнева ослепил меня. ЭТО, с площади, поняло, что добыча ускользнула. Я попятился и едва удержался на ногах. Ненависть ЭТОГО была сильнее, чем горный поток.
Наставник поддержал меня и что-то подумал об усталости и моей ноге. Я уже не злился, когда он помогал мне. Ведь не станешь злиться на падающий камень, просто подождешь, пока он упадет и откатится подальше. Главное, не дать ему подмять себя. Так и с Мерантосом: он не всегда будет возле меня, когда-нибудь я сам смогу заботиться о себе. И, может быть, это случится уже завтра. Сегодня вожак увел нас от опасного места, но оно не последнее в этом странном городе.
Древние оставили здесь много ловушек, и неосторожный путник может стать их легкой добычей. Но пугали не ловушки, а равнодушие этого города, даже не зло или гнев – такое я бы еще понял, но истинное равнодушие ко мне, ко всем нам... Умрем мы сегодня или доживем до завтра – город этого и не заметит. Даже если наши тела навсегда останутся среди его стен, город все едино будет стоять, пугающий и непонятный.
Я выбирался из этих странных и мрачных мыслей, как из снежного завала. Наставник все еще поддерживал меня. Мы брели между двумя рядами стен, и только когда вожак опять свернул, я понял, что очень старался не смотреть на них. Стены не были опасными, как ТО, с площади, ни злобы, ни голода я не чувствовал, но смотреть на них почему-то не хотелось. Только Прародитель ведает, для кого их строили, мой народ не стал бы жить среди них, ни одного дня не стал бы, даже полубезумные Ипши не устроили бы здесь логово.
Едва я подумал про Ипш, как Длиннозубая оглянулась. Она показала клыки – такими и руку можно перекусить! – и тихо, но грозно рыкнула.
Воин-Кот тут же замер, я тоже остановился и закрыл глаза.
– Все в порядке, малышка, – сказал вожак. – Я никому не дам тебя обидеть.
Это были странные и неправильные слова, но Ипша почему-то перестала рычать.
«Надо быть осторожнее с Зовущей», – услышал я тайный совет наставника.
«Еще одна Зовущая?..»
Но это предостережение недолго занимало меня. Со мной случилось такое, во что трудно поверить и невозможно забыть. Как только я закрыл глаза, возле Ипши появилась молодая т'ангайя. Темноволосая, темноглазая, с темной кожей и тощая, как воин-Кот. А еще смертельно опасная, как... как разгневанная Ипша. Я мало видел ее, а когда открыл глаза, т'ангайя исчезла. Осталась только Длиннозубая. Одна. Возле вожака. Но я же видел!.. Или зрил?
Мне хотелось проверить это, и побыстрее.
Вожак успокоил Ипшу. Я и не подозревал, что его голос может быть таким мягким. Мы пошли дальше, а ладонь вожака так и осталась на шее Ипши. И Длиннозубая почему-то не укусила его.
Я вздрогнул, представив, что случилось бы с моей рукой, прикоснись она к Ипше. Нет уж, Карающая еще не лишила меня разума, чтобы я повторял то, что делает вожак. Наставник часто говорил, что вожак может больше, чем воин, и я в который раз убедился в мудрости наставника. Не зря Мерантос был когда-то вожаком, и не зря он уступил место вожака в этом походе. Из чужака получился лучший вожак.
Когда я понял все это, то почему-то успокоился. А еще я удивился: почему не понимал этого раньше, как я мог быть таким глупым?
«Глупый не доживет до Испытания, а глупый воин никогда не станет вожаком. Когда-то это поучение наставника очень злило меня. Я так боялся оказаться глупым, что, наверное, был им. Теперь же, когда я знаю, что уже не стану вожаком и скоро сниму воинский пояс, мне почему-то все едино, какой я глупый, как мало я знаю и что об этом кто-то догадается. Многое стало неважным, и только одно занимало меня: понять, зрил я т'ангайю возле Ипши или болезнь еще не оставила моего тела?
Передо мной шел воин-Кот. Когда я смотрел вперед, то едва замечал его уши и шерсть на голове. Чтобы увидеть его всего, мне пришлось остановиться. Наставник ничего не спросил, он тоже остановился и стал ждать. А я целых четыре вдоха смотрел на воина-Кота, и тот недовольно дернул лопатками. Тогда я закрыл глаза...
...и опять стал зрящим!
Впереди, рядом с невысоким воином шел песчаный кот. Шерсть у Четырехлапого была короткой и рыжеватой, уши шевелились, кисточки на ушах смешно качались, и толстый, будто обрубленный, хвост слегка подрагивал. Оба – воин и кот – обернулись на ходу, посмотрели на меня одинаковыми зелеными глазами и отвернулись. Я еще успел почувствовать их досаду и удивление, а потом я открыл глаза.
Впереди шел воин-Кот. Опять один. Он переложил копье из левой руки в правую и убрал со лба растрепанные волосы, но те опять закрыли лицо. Через два шага воин опять пригладил волосы, но они снова упали на глаза.
Я смотрел, как он борется с непокорной гривой, и думал, на сколько же его хватит. А Кот то дергал головой, то отбрасывал волосы рукой и, кажется, не замечал, что делает. Наставник говорил, что ко всему можно привыкнуть. Может быть, это одна из привычек Кота?
– Свяжи их, – услышал я свой голос.
