Зрить я тоже мог. Я опять зрил Медведя рядом с наставником и еще трех зверей возле наших попутчиков. Смотреть на Четырехлапого я не стал. Зачем дразнить раненого, если и без него все понятно.
«Хорошо, – сказал наставник, услышав мое счастливое молчание. – А теперь попробуй услышать вожака», – попросил он.
Я попробовал. И чуть снова не ушел в пустоту.
«Руки... у него болят руки», – сообщил я, дуя на ладони.
Чужая боль уже не радовала меня. Плечо ныло все сильнее, ладони жгло и саднило, будто я цеплялся ими за камни и сильно ободрал. Чужое плечо и чужие ладони! Мне очень хотелось встать и уйти дальше в город, затеряться среди стен, чтобы боль не нашла мой след. Ладони болели так сильно, что боль Кугара почти не чувствовалась. Мне хотелось рычать или отгрызть ладони, оставить их на плитах и уйти. Я не сразу понял, что со мной творится.
«Он идет к нам. Вожак», – сказал я наставнику и закрыл Дверь Тишины.
Потом я стал строить стену из ледяных кирпичей. Толстую и высокую. Чтобы боль не смогла перебраться через нее. Я сидел, уткнувшись лбом в колени, тихонько покачивался и строил стену. Каждый ледяной кирпич, которым я укреплял ее, делал боль слабее. Скоро она стала такой далекой, что я едва слышал ее. Радость, обида, ненависть, отвращение – их я тоже почти не слышал. Я снова стал холодным озером, что отражает солнце. Мне даже удалось опять заснуть.
Я проснулся от голоса вожака.
Вожак сидел рядом с наставником. Они разговаривали очень тихо. Тише можно только с закрытым ртом.
47
Мерантос, Воин из клана Медведей
– Рад видеть тебя.
Я не стал говорить, что рад видеть вожака живым, что рад его возвращению. Зачем говорить такое? Тогда и другие узнают, что я уже не надеялся встретить его в мире живых. Хорошо, что он нашел нас так быстро. Мне оставалось уступить ему первое место в стае и молча радоваться его возвращению.
– Мы ждали тебя.
Я склонил голову, как и полагается перед вожаком, и тут же сел, чтобы ему не пришлось смотреть на меня снизу.
Всякой стае нужен вожак, тогда она будет стаей, а не стадом перепуганных беглецов. Нашей стае нужен этот вожак – Крисс-Танн. Игратос правильно понял: я не могу быть вожаком для такой стаи. Три Кугара, Кот, Ипша, два Медведя и... гладкокожий чужак. Еще в прошлом сезоне я бы не поверил, что из такого может получиться стая. Хотя бы на несколько дней. Тогда я во многое еще не верил, а вот теперь радуюсь, что рядом сидит гладкокожий и мне не надо притворяться главным в этой стае.
– Ты выбрал хорошее место, – сказал вожак, устраиваясь недалеко от меня.
Он сел спиной к стене, согнул ногу и осторожно положил руку на колено. Вторая рука лежала на вытянутой ноге. Ладони вожака перечеркивал узкий багровый след. А запах... Так же пахли мои ноги, когда я не смог перепрыгнуть костер. Вожак сидел с закрытыми глазами, и я едва слышал его дыхание, он казался спящим или очень уставшим.
– Зовущей тоже понравилось это место, – сказал я, вспомнив его похвалу.
– Как он? – спросил вожак.
«Он?» Не сразу, но я понял.
– Он хромает. Теперь его можно называть Трехлапым. А... как она?
Я знал, что не надо спрашивать, но язык оказался быстрее.
Вожак открыл глаза, посмотрел на меня и... ответил, хотя я и не ожидал ответа.
– Она... когда я видел ее в последний раз, она стояла на двух ногах. А как она теперь... – он пожал плечами и чему-то улыбнулся. – Знаешь, она очень красивая без... своей шкурки.
Я едва расслышал шепот вожака. Он опять закрыл глаза и, кажется, заснул. Его дыхание стало совсем тихим и спокойным. Сквозь разорванную одежду я увидел три укуса на его плече. Один был еще свежим, и от него пахло кровью.
На этот раз я не дал языку прогуляться за зубы: мне не надо рассказывать, откуда взялись эти укусы и что они значат. На моем теле Зовущие тоже оставляли укусы.
Когда в стае появляется Зовущая, то всем бывает трудно. Когда Зовущих двое – трудно бывает очень. А когда обе Зовущие выбирают одного самца – это очень утомительно для него и очень опасно для всех остальных.
Вожак спал недолго, а когда проснулся, то удивил меня вопросом:
– Ты хочешь есть?
Конечно, я хотел есть! Есть я хотел давно и сжевать мог бы очень много, но я не стал говорить этого.
– А ты? – спросил я вожака.
– А я уже не хочу, – ответил он и негромко фыркнул. – Не надо на меня так смотреть. И не надо искать глазами наших попутчиков – все живы, даже Ипша. – Вожак опять мечтательно улыбнулся. – Не такой уж я любитель человечины, как ты думаешь. Просто мне повезло с рыбалкой.
– С чем?!
Вожак повторил. Слово оказалось незнакомым и непонятным.
– В воде обычно водится живность, которую можно есть. Если очень приспичит. Ты этого не знал?
– Знал.
Конечно, я знал, что в воде живут всякие твари, иногда очень большие, но никогда не питался ими. Многое приходится делать впервые. Если вожак нашел пищу и готов поделиться со мной, то я не стану отказываться. Не в этот раз.
– У тебя есть с собой еда? – Я принюхался к едва заметному, незнакомому запаху. От вожака пахло разными запахами, но только один был мне незнакомым.
– Нет, – он покачал головой. – Но я знаю, где ее можно достать.
– Тогда пошли.
И я сразу же поднялся. Больше ждать я не мог. Нет, это не истина! Конечно, я мог ждать и терпеть еще долго, но не хотел.
– А как же они? – Вожак кивнул на спящих попутчиков.
– Когда я начну жевать, они придут.
И мы тихо ушли, никого не потревожив. Но я мог бы поспорить на свое ухо, что Игратос уже не спит и слышал если не все, то многое из того, о чем мы говорили. Но звать его за собой я не стал. Попробую, чем вожак меня хочет накормить, а потом и позову... если еда останется.
Они пришли еще раньше, чем я ожидал. Пришли все пятеро. Я не стал оборачиваться и говорить с ними, я был очень занят. Я добывал пищу! Я и вожак.
Вожак выбросил еще одну тварь на берег: длинную, мокрую, с белой гладкой кожей. Я едва смог удержать ее. Она извивалась и разевала узкую зубастую пасть. Я оторвал у твари голову, бросил тело подальше от берега, а голову швырнул в воду. Так велел вожак перед тем, как полез в реку. Потом была еще одна тварь, и еще... Я наловчился хватать их на лету. Безголовые твари извивались и ползли к воде, а я отпихивал их, стараясь не поскользнуться в крови.
Тело вожака виднелось среди тонких светлых тел, и мне не нравилось, что он оказался в самой гуще тварей.
