Наверх! Скорее наверх!
Кажется, лестнице не будет конца.
Удар томта.
Тоннель. Узкий и длинный.
Скорее вперед!
Удар томта.
Тоннель поворачивает.
Еще быстрее!
Удар томта.
Шаги. Сдавленный кашель.
Тоннель опять меняет направление. Я бегу прямо на красный огонь. Глаз Карающей подмигивает мне и... светлеет.
Удар томта.
Кашель. Слева.
Стон. Справа.
Серая стена. В ней темные арки.
«Скорее! В одну из них!»
Спешу на голос наставника, и... шипы цепляются за свод арки.
«Вперед!»
Бегу на полусогнутых лапах. А лаз становится все ниже и теснее. Страшно застрять в такой норе.
Я выползла из нее, обдирая шкуру на плечах, и опять увидела тоннель. Сбоку он пересекался еще с одним. Увидела я и широкие пологие ступени, что поднимались куда-то из моего тоннеля. У каждой ступени выгрызли середину – кусок, похожий на половинку луны. Укусы были совсем свежими: острые и блестящие. Я бы не смогла подняться по такой лестнице. Не хотелось идти за тем, кто сделал такое с камнем. Не нужен мне такой попутчик. И ступени мне эти не нравились.
Я пробежала мимо них, будто за мной гналась та маска, с зубами.
Впереди был выход. Я знала это... откуда-то. И мне надо было успеть, пока его дверь не задвинулась.
«Скорее! Беги!!»
Кажется, никогда я не бегала так быстро.
Я почти успела.
Дверь еще не закрылась. Осталась узкая, совсем узкая щель. Четырехлапая в ней застряла бы. Двуногая – тоже. И я в прыжке начинаю изменяться.
Мне тесно. Мне нечем дышать. Шерсть сползает и остается на камне. Выдыхаю и, ломая ногти, вытаскиваю себя из щели. Обдираю кожу на боках и коленях, но выбираюсь на волю. Кости занимают свои места, ребра распрямляются. Вдыхаю свежий, вкусный воздух. Каждая мышца дрожит от напряжения. Но я свободна!
СВЕТ.
Взошло солнце.
Солнце?! Но ведь только что ушла третья луна... Белая... Куда делась ночь?!
Стон. Справа.
Поворачиваюсь. Теперь уже можно.
Тхалт-Ту.
Я увидела, что он сидит, смотрит на солнце широко открытыми глазами. И не моргает.
С той ночи, с ночи первого ритуала, глаза Тхалт-Ту больше не видели солнца. Город забрал его зрение и дал Силу его рукам. Руки Тхалт-Ту стали видеть болезнь в теле других, усыпляли боль и изгоняли ее. Только себе он не смог помочь...
«Третий Страж коснулся его», – сказал тогда наставник.
Я обернулась на его голос и увидела... Один из нашей четверки. Самый сильный, самый быстрый, самый нетерпеливый. Его слова всегда злили меня, а насмешки задевали...
...он лежал на спине, широко раскинув руки, а из-под закрытых век текли кровавые слезы. Из его носа тоже текла кровь, и из ушей, и изо рта. Кровь впитывалась в песок, и текла она давно – песок вокруг него стал темным.
«Первый Страж взял его. Он был... неосторожным», – вздохнул наставник.
А четвертый из нас застонал. Когда я увидела его после Ритуала, он лежал на песке и спал. А когда наставник послал нам свою мысль, он проснулся и увидел мертвого друга. Потом он увидел Тхалт-Ту, глядящего на солнце, потом меня...
Нет, у Тхалт-Ту тогда не было имени. И у меня еще не было. Мы все тогда были учениками, и наставник, если хотел позвать меня, говорил: «Эй, ты!..» Для учеников я была Третьей, а они для меня – Первым, Вторым и Четвертым. Когда наставник призвал меня, у него уже было два ученика. Первый и Тхалт-Ту.
Он стал потом целителем. А Четвертого стали называть Мартик-То – Глаза Целителя. Но для нас он так и остался «Эй ты!».
– Я видел ворота. Но я не смог открыть их. А потом он... – Четвертый отводит глаза, а взгляд упорно возвращается к лежащему на песке, – ...он застонал, и я посмотрел на него. Потом я не смог найти ворота.
«Или не захотел».
Кто еще это подумал – наставник или Тхулт-Ту, – я не ведаю. Но я не поверила в «не смог», наставник хорошо нас учил.
Потом были и другие ночи Ритуала, но Четвертый так и не вошел в Город древних. А я... я давно уже прохожу мимо Стражей так, будто их нет совсем.
Мирр-Ралла – Хранитель убежища. Я должна была стать им после смерти наставника. Город принял мой дух, а потом принял мое тело. Осталось научиться открывать врата...
Не стала. Не успела. Не доучилась.
Наставник не торопил меня, а я... я готовилась стать Зовущей. Среди чарутти нет Зовущих, но ученица Зовущей может стать. Если успеет до посвящения. Пока наставник ждал, а я готовилась, Повелители устроили большую облаву.
Зовущие не сражаются. Те, кто скоро станут Зовущей, не сражаются. Дающие жизнь тоже не сражаются. И я ждала, когда воины закончат битву. Но битва все не заканчивалась. Нападающих было очень много. И они убивали всех: воинов и охотников, т'ангай и детенышей, Дающих жизнь и чарутти.
Я видела, как упал наставник, когда все воины возле него погибли. Наставник упал, и даже руки Тхалт-Ту не помогли бы ему – Целитель не умеет воскрешать мертвых. Таких мертвых.
И тогда я стала убивать. И убивала. Убивала! За наставника. За мертвых воинов. За убитых детенышей и т'ангай, что уже не станут Зовущими. За всех, кто своей кровью напоил пески в ту ночь. Убивала так, как меня учили. И так, как не учили... я даже не знала, что умею так. Убивала, а потом тьма сомкнулась надо мной...
...и ошейник сдавил мое горло.
Не ведаю, почему меня не убили там же. Почему оставили мне жизнь и заперли в клетку?
Ошейника больше нет.
Нет тесной клетки.
Нет плена.
И нет клана Ипш в убежище.
Куда увел их Тхалт-Ту? Где спрятал?
Я узнаю. Найду их. Потом. Когда Карающая закроет свой глаз. И уйдет еще на пятьдесят сезонов. Я подожду. Остался еще один день.
За этот день мне надо решить, что делать с непрошеными гостями и их вожаком.
«Он не только вожак – он Люуй-я», – напомнил Город голосом наставника.
«Я знаю».
«А ты Зовущая...»
«Нет! Я – Мирр-Ралла!» – яростно возражаю, но вся моя ярость разбивается о холодный голос наставника.
«Ты – Зовущая. Клан потерял много жизней. Не лишай его еще этих».
«Этих?!»
Наставник хочет, чтобы у меня было больше одного детеныша?! Они же выпьют из меня всю Силу! И какой же чарутти я тогда стану?
