Говорили же мне: «Леха, будь проще, и люди к тебе потянутся», – забыл. И этот совет, и то, что я не единственный в этом мире, – все забыл. Вот мне и напомнили. Реально так. Спасибо, что не до смерти. Везло мне в этот день на добрых людей.
2
Голова болит так, что аж глаза дергаются. Закрытые. И тяжесть в затылке вполне реальная.
Это сколько ж я вчера выпил? И чего с чем намешал?
Воспоминания объявили лежачую забастовку и расползлись по углам.
А вот кантовать меня не надо! И трясти тоже. Вы чего, русского языка не понимаете? Я же сейчас блевать начну. Ну раз не понимаете, вам же и убирать. А пинать-то меня чего? Я же честно, благородно предупредил…
Ну чего теперь трясете? Работать надо? Не-э. Я в таком состоянии опасен для окружающих. Мне б отлежаться денек-другой. Оставьте меня, а? Положите, где взяли. Что я вам такого сделал?! Изверги! Лучше убейте! И на фига вы меня так напоили вчера?
Или это позавчера было?.. И что за повод у отмечалова? Ни черта не помню – солидный, должно быть, повод.
Слышь, мужики, а на каком языке вы ругаетесь? Из десяти слов я одно только понимаю. Или два. Кажется.
Во блин, чего же такого мы отмечали?! И где это я? Домом и не пахнет. И с глазами моими чего? Ни хрена же не вижу!..
Ослеп, в натуре, ослеп!
Говорили мне: будешь много пить – руки дрожать станут. Фигня! Глаза первыми отказали. Как же я теперь? Чего я на ощупь-то могу?
Ну мужика от бабы отличу.
Слышь, ты не обижайся, это я сослепу. Мне вообще-то бабы нравятся. А-а, ты не обижаешься? Вот и хорошо. Вот и путем все… Эй, я же сказал, мне бабы нравятся! Ты че, глухой? Или тупой? Не надо меня раздевать! Реально, останемся друзьями! Слышь, гад, и не думай даже, я не из таких…
Я прозрел! Я снова вижу!
А всего и делов-то – открыть глаза. И сразу одной проблемой меньше. И второй тоже. «Извращенцу», оказывается, не я нужен, а мой прикид. Ну и забирай, не жалко, новый куплю. Только трусы оставь и документы. Эй, урод, трусы мои тебе зачем?!
Удар по кумполу.
Темень.
Мне надо делать трепанацию черепа. Срочно. А наркоза нет. Закончился. Во влип…
– Ничего, мы и без наркоза обойдемся, – изуверски улыбается доктор. Брюхо его горбатится под зеленым халатом пивным бочонком или девятым месяцем. – Применим современную технологию. Можем западную, можем восточную. Больной, вы что предпочитаете?
Я невразумительно мычу, пока мои руки привязывают к шесту.
– Хорошо зафиксированный больной в анестезии не нуждается, – басом хохочет жирнопузый.
Появляется еще один персонаж. Старик азиатской наружности, упакованный в костюм ниндзя. Но только не черный, а темно-зеленый. В руках у него длинный шнурок. Извивается в пальцах, как живой.
– Это наш главный анестезиолог, – говорит пузан. Старик кланяется. – Багдадский душитель.
– Потрошитель? – Я зачем-то тяну время.
– Потрошитель вам не нужен. Аппендицит мы уже удалили. Или вы еще что-то отрезать хотите? Так мы завсегда, с радостью! – И жирдяй скалится так, словно вместе с аппендиксом удалил мне еще кой-чего, чтоб танцевать не мешало. – А это вот его помощник – Ватсон Лондонский.
У помощника короткие рыжеватые усы, бледная, как в конце зимы, кожа и древний прикид. Не иначе как прошлого века. И тоже зеленого цвета. На голове панама-котелок, в руках дубинка. Реальная такая. Как у стража порядка.
Пока я разглядываю помощника (чьего я так и не понял), он снимает шляпу, кивает и напяливает ее обратно.
– Ватсон… – Имечко кажется знакомым. – Тот самый?
– Да. Из семьи потомственных палачей и анестезиологов. Мой отец мог пощупать голову больного, а потом так ударить, что тот приходил в себя в указанное время, – вежливо и обстоятельно сообщает дубиноносец.
– Точно-точно, – радостно тараторит толстый. – Скажу, операция продлится до трех часов, так в три десять больной уже моргает.
– А сейчас он где? Отец…
– Вместо своего отца работает. Палачом.
Дубиноносец – сама вежливость и невозмутимость. Зато жирный скалится на все тридцать два.
– Семейная традиция, что вы хотите?..
Достал меня толстопузый со своим юмором. Чего я хочу? Домой хочу. А все это – чтоб только сном было. И исчезло, когда проснусь.
– Ну вот вы и познакомились с нашей бригадой. Теперь можно и приступать…
– Подождите! А он что?.. – киваю на старика.
– Он? Такой же виртуоз, как отец Ватсона. Только с удавкой. Считает, что так гуманнее. Его метод подходит всем, даже детям и беременным. И он не щупает пациента, а смотрит ему в глаза. Я лично лечу свои зубы только под восточной анестезией. Так что выбираем?
Ватсон начал хлопать дубинкой об ладонь. От размеренных шлепков меня передернуло. Посмотрел на азиата. Тот молча поклонился. Я тоже ему кивнул.
И не подозревал, что во мне такой любитель Востока живет.
– Хороший выбор… – Это было последнее, что я услышал. В глазах резко потемнело.
А потом пришла боль. Какой-то урод лупит меня по морде. Левая щека, правая, левая, правая… Блин, и когда ж ему надоест?
Открывать глаза не хочется.
Чего, операция уже закончилась? Как-то очень быстро. Уберите от меня этого придурка и повторите все еще раз.
Глаза все-таки пришлось открыть. Кто-то настойчиво тряс меня за плечо.
– Блин, какого?..
– Просыпайтесь, Алексей Тимофеич! Просыпайтесь!..
– Ну?..
– Вы проснулись?
– Угу.
– Нужно срочно в операционную…
– Ну?..
– Черепная травма.
– Угу.
– Пациента уже готовят, а…
– Ну-ну!..
– Анестезиолог заболел.
– Угу.
– И анестезии мало.
– Что, опять?!
Я, кажется, начинаю просыпаться.
– Что делать будем, Алексей Тимофеич?
– Хорошо зафиксированный больной в анестезии не нуждается, – повторяю знакомые слова.
– Что?! Что вы сказали?..
Вижу изумленное лицо старшей медсестры и окончательно просыпаюсь.
– Шутка, Семеновна, шутка. Идем в операционную. Прорвемся, не в первый раз.
Из глаз женщины исчезает озабоченность. Верит она мне. Раз Тимофеич сказал «прорвемся», значит, все будет в порядке.
