Спросил.
Послала. И не ответила.
Нет, в натуре, интересно же! Чего можно охранять у такой девки? Вряд ли невинность. На нее ж никто два раза не глянет. На девку, в смысле. Хотя черт его знает, вдруг такие, как она, тут самые первые раскрасавицы. Тогда – ужас!
Надеюсь, все-таки здесь не так мрачно, как я подумал. Надеюсь, нормальные бабы тут тоже попадаются. Такие, вроде Ады Абрамовны. Уменьшенная копия тоже сойдет. Только не сильно уменьшенная!..
– Все!
– Чего «все»?
– Санут ушел.
– Какой Санут? А-а… вспомнил.
– Ты что, спал? – В голосе беспокойство и забота. Приятно. Но совсем не нужно. Не нужна ты мне, Машка. В натуре. И беспокойство твое тоже не нужно.
– Нет. Ни в одном глазу!
– С Хранителем говорил?
Догадливая какая.
– Ага. Только чего он хранит, я тебе не скажу.
– И не надо! Об этом никому не говорят.
Тут она меня озадачила. Реально так.
– Что, даже близким?
– Особенно им! Если не хочешь, чтобы тебя предали, молчи!
Хороший такой совет, душевный. Похожий мне дала одна баба лет двадцать назад. Ада-из-ада… Пожалуй, я и Машку так же начну уважать, как ее.
Что ж это за мир такой, где мальки дают такие советы? Мир для нормальных мужиков типа Диснейленд для детей небедных родителей? Тогда я попал туда, куда надо. А то взрослому в детской песочнице, как голодному в бане.
Осталось с Хранителем вопрос решить, и можно жить дальше. В смысле, спокойно и под защитой. Как под «крышей». Это кто ж моей «крышей» здесь будет? И защищать чего станет? Чего тут у меня самое ценное? Да вроде ничего, кроме меня, не осталось. Может, меня и надо беречь, стеречь и защищать? Точно! А то все кому не лень обидеть норовят. Два дня как приехал, и уже пять трупов за спиной. Или шесть? Того, в переходе, я тоже, кажется, достал. Жаль, про Нож тогда не вспомнил…
О, чем не Хранитель!
«…в дни бед и горестных сомнений ты один мне надежда и защита…»
Стоп! Куда это меня понесло? Мне только русского языка и Ады Абрамовны во сне не хватает. Для полного счастья. Лучше уж чего другое вспомнить. Спокойное. Хотя бы день, когда меня зажали три отморозка, обкуренные до зеленых собак… и если бы не Слава с Левой… Хороший такой день рождения выдался, памятный. Но на ночь глядя его лучше не вспоминать. Одиннадцать мне тогда было. И Леве, и Славке. Не мальки уже, но людей до этого еще не убивали. Если тех троих можно назвать людьми…
Чего-то на душевные воспоминания меня потянуло. После таких кошмары могут начать мерещиться. «Слышь, Хранитель, ты уж присмотри, чтоб они обошли меня стороной, а я спать буду. Вон Машка уже сопит, и мне самое время».
7
Я спал и видел сон. Не часто так бывает, чтобы спать и понимать, что спишь. А еще я знал, что это не мой сон. Меня в него пригласили. Как на экскурсию. Я не помнил, кто, но это и неважно. Узнаю в свое время. Или не узнаю. Такой вот пофигизм меня разобрал.
Я шел по туннелям. Камень цвета мышиной шкурки, с потеками и пятнами, как от подсохшей крови, – «веселенькая» такая расцветка. Здорово помогает при паранойе и депрессии: длительный и устойчивый эффект гарантирован.
Знакомыми такими тоннелями шел. Сначала я думал, что в «Дум» попал. Или в «Еретик». Антиквариат тот еще, но когда-то мне нравилось. Днем играешь, а ночью снится. И такое бывало.
Потом пригляделся и понял: не в игру меня занесло, а в Храм. Тот, что в горе. Был я там только раз, и не во сне, а теперь вот опять теми же коридорами иду. Возвращаюсь к тому месту, где незнакомец умер. Тогда я так и не вспомнил, кто он такой, вот и остался он для меня незнакомцем. А тут и вспоминать не пришлось, только глянул и сразу понял – я это. Другую одежду носил, в другом мире жил, а все равно – это я. Пока жил он-я – сходство не так заметно было, умер – и все лишнее исчезло, облетело, как шелуха. Осталась суть, слепок с меня-другого. Полупрозрачный такой и, наверное, проницаемый. Но проверять не стал, обошел стороной.
В этом сне я знал, что оставил безопасный выход за спиной. Но возвращаться не стал, не было ни желания, ни потребности. Впереди ждал другой выход, а может, и не один. А еще там была засада.
В этот раз я переиграл сценарий – напал первым. С Ножом в руке. А хирург с ножом – это опасное сочетание. Даже с осколком стекла – не слабый противник. Было дело. Но это в другом мире и в другой жизни, от которой остались воспоминания. А здесь у меня есть самое лучшее оружие и самый надежный спутник – Нож. Имя у него такое, а не название. И думать о нем надо как бы с большой буквы. Или писать, если есть чем и на чем. Но мне было не до орфографии. Все-таки четыре противника – это больше, чем мне надо.
Все закончилось быстро, быстрее, чем в прошлый раз, и я пошел дальше. Неторопливо и спокойно, как по знакомым местам, когда и под ноги смотреть незачем – каждый камень давно знаешь. И думать не думаешь, что в родных местах с тобой вдруг чего-то случится. Будто не ломают ног в собственной квартире или не тонут в своей ванне.
Остановился я у развилки. Два входа: направо и налево. В правом мне делать нечего. Там мрачный зал, где только ужасы снимать: бочки-колонны, вырезанные из серо-пятнистого камня, между ними приткнулись кубы столов, куда длиннее операционных, а в центре – алтарь, с непременным жрецом и охраной. В реальности была там еще девочка – назовем ее Маша, – разложенная как курица на блюде – окорочками кверху. Но это в жизни, а во сне? Шут его знает! Но если есть там девочка Маша, то пусть и дальше остается девочкой, а я налево пошел. По-дурацки, понятное дело, звучит, но мне-то в левый коридор надо.
По жизни я не задумывался, кто такая Машка, а во сне знал наверняка: ведьма она, ведьмочка. Молодая и глупая. За силой и знаниями она в Храм пришла. Сама в пекло полезла и подружек с собой потащила. А Храм делится силой только со своими слугами. Мертвыми слугами. Какие сами умерли здесь. Потому-то я-второй и хотел быть убитым.
Многое мне понятно во сне. И известно. Вот Машка тоже имела шанс пополнить армию мертвых слуг, но ей повезло больше, чем двум ее подружкам, что угодили в ловушку, как мухи на липкую ленту. Не смогла она справиться с колдовством, замешенным на смерти, хоть и была самой сильной в тройке. А я помог ей. Невольно. И неожиданно. Разозлил ее до белого каления. Вот она и пережгла колдовские путы. А мне чертовски повезло, что остался жив при этом. Но если бы я увлекся ее недозрелыми прелестями, то все – поджарился бы. Как цыпленок табака. До румяной корочки. И это не шутка. Свои у этих ведьмочек отношения с огнем, особые. И не стоит мне вмешиваться в них. Даже попытаться понять. Раньше я думал, что факелом в морду охраннику ткнули, а теперь вот знаю – рукой. И уверен, что, прикоснись стражник к Машке, и она бы тоже обожглась. Могла и насмерть, как ее подружки. «Поцелуй огня» не должен быть взаимным. Он куда опаснее «Горячего дыхания», каким зажигают дрова или свечи. Соответственно, и сил он требует намного больше, и восстанавливаться после него пришлось бы долго…
