Начало моросить. Каспар раньше думал, что в Ри-Эрриш дождя никогда не бывает; оказывается, ошибался. Вода смыла все краски природы, оставив лишь тени, бледный туман и едва видимые очертания. Деревьев уже не было, но, как и говорил Абеляр, лесной закон действовал и здесь.
– А что, птицы тут тоже принадлежат к колесу жизни? – спросил Каспар, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей.
– Вряд ли, – ответила Брид. – Морригвэн считает, что существа Иномирья рождаются и умирают всего один раз. Им страшен не возраст, только насильственная смерть, а тогда они возвращаются в сияние великого бога солнца. Его пламя сжигает душу дотла. Здешние животные не похожи на тех, что обитают в нашем мире и после смерти возвращаются к Матери, чтобы она возродила их своей любовью и дала новую жизнь.
– Места кругом напоминают Кеолотию, правда?
– Это и есть Кеолотия! – раздался сзади насмешливый голос. Он принадлежал женщине в пурпурном платье из атласа, растянутом обручами, обшитом по подолу узорчатой бахромой и снабженным глубоким декольте, так что обширная грудь так и переваливалась в такт шагам. Туфли у женщины были на высоких деревянных подошвах, чтобы добавить хозяйке росту.
– Ведь идет дождь, вы заметили? – продолжила она. – Каждому совершенно ясно, что мы в Кеолотии. Или ты йомен-недоучка?
– Может, и так, – ответил Каспар, не видя причины рассказывать о себе правду.
Лицо у женщины было раскрасневшееся, хотя и с приятными чертами. И фигура, должно быть, тоже отличалась когда-то красотой, только с возрастом уж слишком расплылась. Причем не здоровой полнотой, какая от хорошего питания, уравновешенного тяжелым трудом или необходимостью подолгу бывать на морозе, а жирной тучностью, причина которой лень.
– Я так и думала, – пропыхтела женщина. – Невежественная чернь. Ненавижу это место, и ходить пешком тоже ненавижу. Кушать нечего, слуги все куда-то разбежались… О! Мальчик, ты будешь моим лакеем, – объявила она, потом взглянула на Брид. – А ты, девушка, пойдешь ко мне в горничные. Я богата, и платить вам стану хорошо.
– С удовольствием! Почту за честь служить столь прекрасной леди. – Брид еще больше усилила свой и без того звучный горский акцент и присела в неуклюжем почтительном реверансе. – Только чем, госпожа, вы будете мне платить?
– Мой муж об этом позаботится, – отмахнулась та. – Итак, когда мы в следующий раз остановимся, первым делом расчешешь мне волосы.
К ее потрясению, Брид прыснула.
– Сперва мне надо договориться с вашим мужем, – сказала она, подавив смех.
– Его здесь нет, – сварливо произнесла женщина. – И этих твоих глупостей я не потерплю. Разве моего слова недостаточно? Ты хоть знаешь, кто я такая?
– Нет, госпожа, мы ведь люди простые, с благородными не тремся, – встрял Каспар, и Брид не смогла не поморщиться от его ужасного крестьянского говора.
– Ясно. – Женщина подтянулась, от чего могучая грудь стала выпирать дюйма на два сильнее. – Я жена богатейшего после самого барона Виглафа человека в Наттарде Мой муж величайший сыроторговец во всех странах Кабалланского моря.
– Ой, в самом деле? – воскликнула Брид с ожидавшимся от нее трепетом.
– Этакий огромный круг сыра! – Каспар был не в силах больше сдерживать смех. Брид тоже чуть не расхохоталась.
Катрик посмотрел на них неодобрительно.
– Ох, мастер Спар, нехорошо над ней шутить. Она ведь еще не поняла.
К ним скользнула маленькая девушка, похожая на робкую мышку.
– Она на самом деле хорошая. Просто привыкла так со всеми обращаться, а зла-то никому не желает. В жизни ей досталось мало любви, разве что от мужа подарки получала, а по ночам плакала о чем-то.
– Милочка, ты давно уволена, так что не смей говорить с моими новыми слугами. Это одно из моих правил. Я подобного не потерплю.
– Она еще не понимает, что случилось. Не знает, что мы все мертвые. Слишком потрясена.
– А что случилось? – спросил Каспар своим обычным четким тоном, явно выделявшим его из толпы простонародья.
– На нас напали в дороге, хотели отнять деньги. Велели отдать драгоценности, а она решила не отдавать. Ей даже палец отрезали с обручальным кольцом. Храбрая она была, как буйвол, а глупая – как два буйвола.
– Девчонка! Я велю мужу тебя наказать!
– Зря она тут, – грустно сказала девушка. – Боюсь, когда она поймет, что случилось, то не сможет войти в Аннуин. Это ведь одно из самых дальних ее путешествий.
Каспар удивился, откуда в бедной служанке столько любви к этой мегере? Девушка пыталась объяснить должно, быть, уже не в первый раз:
– Госпожа, ваш муж не может меня наказать, Его здесь нет.
– Что значит – его здесь нет? Я знаю, что его здесь нет, но скоро он вернется домой и тут же пошлет людей на мои поиски. Я для него значу больше, чем все на свете. Он мне дарит драгоценные камни – изумруды и бриллианты.
– Ее отец очень влиятельный человек. У него много торговых кораблей, и он по выгодной цене перевозит сыры ее мужа, – рассказала служанка. – Тот не мог рисковать отношениями с тестем, поэтому без конца покупал ей драгоценности. Но никогда не любил.
– Как грустно, – проговорила Брид. – Жизнь, в которой столько денег, а любви нет.
В глазах женщины мелькнул страх.
– Со мной еще никто не смел так разговаривать! – воскликнула она. – Я жена купца, у меня есть богатство и власть, и больше я не собираюсь идти пешком. Пусть меня кто-нибудь понесет.
Каспар посмотрел на нее.
– Я старший сын барона Бранвульфа Торра-Альтанского, но даже с собакой не стал бы говорить так, как вы говорите со своими слугами.
Женщина смутилась, поняв, что сама себя выставила на посмешище.
– Если так, значит, твои люди тебя ничуть не уважают. Слугам надо давать понять, кто тут главный, не то их не заставишь работать. Я плачу им хорошие деньги и ожидаю соответствующей отдачи. Однако, мальчик, ты мне лжешь! – воскликнула она с возвратившейся уверенностью в себе. – Определенно ты не можешь быть дворянином, иначе знал бы это сам и не якшался бы с чернью. А ты, девушка, – повернулась она к Брид, – изволь найти мои кольца. Я их куда-то положила, только не помню куда.
– Их у вас отняли. – Веселье исчезло из голоса Брид. Как ни ужасно женщина обращалась со своими слугами, она попала в беду. – И получить их обратно вы не можете, потому что погибли и попали в Иномирье. Здесь у вас нет ни слуг, ни денег. С этим нужно примириться. Вы в Иномирье, а через грань не возьмешь с собой ни богатство, ни власть, ни положение в обществе.
– Ложь! – Женщина презрительно вскинула голову и, переваливаясь, пошла прочь, бормоча что-то с все нарастающим раздражением. Вдруг она остановилась и поглядела на свою служанку. У той лицо пересекала глубокая рана, а одна рука свисала под неуклюжим углом. Потом женщина уставилась на свою ладонь с отрезанным безымянным пальцем.
