Каспара положили рядом с четырьмя неподвижными телами, от которых несло кровавым запахом смерти.
– Брид, – позвал он и почувствовал прикосновение ее теплой ладони. С трудом поднял потяжелевшие веки, увидел милое лицо, зеленые глаза, полные тревоги. Другой рукой она прижимала к себе плачущую девочку. Ее нрав меняется, подумал Каспар. Она становится Матерью. Только бы это не значило, что старая Карга умерла.
– Я не могу тебе помочь, – печально произнесла Брид. – Мне не хватит сил.
– Эй, лесничие! – требовательно позвал Катрик. – Сюда! Тут человек живой, позаботьтесь о нем. Вы что, за столько лет так ничему и не научились?
Каспар не думал, что хоть что-нибудь на свете может избавить его от мучений, пока не почувствовал прикосновения магии. В самой глубине сознания низкие ноты песни стали заглушать трескучий ритм боли. Целительное волшебство бессмертных наполнило Каспара небывалой силой, даровало надежду, что он сумеет пройти через Ри-Эрриш и вступить в Аннуин. Раны на плече и руках затянулись; грудь больше не пылала огнем. Только кожу на голове саднило – там, где вырвал клок волос человек-волк. На это небольшое повреждение песня почему-то не подействовала.
Закончив, лесничие ушли помогать другим раненым. Каспар собрался с мыслями и спросил:
– Брид, ты веришь, в Отца Зла? Та удивленно посмотрела на него.
– Нет, конечно. С чего бы мне?
– С того, что я его видел! Он там был, шел через дрок, весь темный, как бездонный колодец. Я видел Отца Зла и его черномордого волка.
– Нет, Каспар. – Брид покачала головой. – Ты видел лишь проявление своего страха: простолюдин с собакой, которых ты боялся, превратились для тебя в демона из книг Новой Веры и его гончего пса.
– Не пес это был, а черномордый волк, и вовсе я не боялся.
– Нет на свете человека, который не испугался бы вечного небытия.
Каспар помнил, конечно, тот смертельный страх, однако признаваться в нем вовсе не собирался. И был уверен, что испуганное воображение тут ни при чем. Брид подняла бровь, словно желая спросить, чего ради он это все выдумывает. Так что Каспар решил лучше рассмотреть девочку, что до сих пор цеплялась за ее руку. Глаза у бедняжки покраснели от слез, губы дрожали, но теперь она крепилась и молчала. Папоротник тоже прижался к Деве. Оглядевшись по сторонам, Каспар понял, что еще несколько душ подбираются к ней поближе, ища утешения, в особенности служанка купеческой жены и бойкий парень в белом от муки фартуке должно быть, мельник. Раздробленная правая рука у него свисала, будто плеть, а здоровую левую он протянул Каспару, чтобы помочь ему подняться и заодно познакомиться.
– У бати моего мельница в Блехеме, от северных ворот неподалеку. Ну, я в жернова и угодил, рукав затянуло, – объяснил парень. – Муки перепортил жуть сколько. Батя небось так и не решил, что делать вы бросить ее к лешему, вроде как в память обо мне, или на пироги с имбирем да корицей пустить, чтобы не видно было, что красная.
– Ужасно, – закашлялся Каспар.
– Да не, ничего, порой и хуже в продажу идет. Батя у меня шутник большой. Мука нынче в цене, пшеница-то не удалась, вроде как болезнь на нее напала. А сыновей у него и без меня навалом. – Парень отвернулся, даже не договорив, и стал смотреть на восток, где из-за горизонта сияло теплое зарево. – Здорово, правда? – вздохнул он. – Будто весь день вкалывал, а теперь домой идешь. Ух, наконец-то!
Мельничий сын отошел, все так же глядя в ту сторону, и Каспар позавидовал его покою. Может, так и бывает, когда умираешь в свой час?
Вскоре лесничие, исцелив своих подопечных, подняли их, и повели дальше. Каспар шагал с такой страстной бодростью, какой никогда прежде не испытывал, дышал полной грудью, легкие и сердце полнились силой. Он решил бы даже, что сделался дюймов на шесть выше ростом, если бы не то, что головы идущих впереди по-прежнему заслоняли обзор.
Юноше хотелось идти рядом с Брид, но оказалось, что теперь это не просто. Приходилось толкаться с Абеляром лучник, вместе с Папоротником и той девочкой, тоже старался держаться возле нее. Вскоре Каспар отчаялся. Сутью Брид было великодушие, она всегда брала на себя ответственность за каждого, кто встречался ей в жизни.
– Надо чтобы они все достигли Аннуина. Все, – твердо сказала она.
Девочка, бледная и худая, словно маленькая бродяжка, вскоре оказалась у Брид на руках. Теперь она улыбалась и играла с длинными медно-каштановыми волосами Девы, наматывала их на палец и с восторгом смотрела, как они раскручиваются. Еще через несколько миль, пригревшись и укачавшись, словно в колыбельке, она крепко уснула. Девочка доверилась Брид, и Каспар видел, что этого доверия та никогда не предаст.
Тропа опять пошла в гору, и лесничие вздохнули с облегчением. Свет с востока делался ярче. Должно быть, до цели путешествия оставалось уже немного.
– Хуже похода еще не бывало, – пожаловался один стрелок другому.
– Талоркан будет в ярости, – кивнул тот. – Всех нас отправит работать в темницы. Или хуже того – на кухню, с женщинами.
Первый передернул плечами.
– Лучше об этом не думать. Скоро дойдем до озера.
С вершины холма открывался вид на вересковую пустошь, а за ней темнели густые сосны. У самого горизонта можно было разглядеть рощицы каких-то лиственных деревьев. Ноги обволакивала грязь, отчего идти стало труд нее, одежда липла к телу – серое небо все плакало дождем. Но вот из-за облаков веером пробились лучи солнца, осветили тропу далеко впереди и зажгли алым, озерную воду. Над покатыми берегами стоял густой белый туман, лишь кое-где в нем мелькали теплые пятна цвета крови.
– Славно быть бельбидийцем, а не кеолотианцем, – заметил Абеляр к шумному одобрению многих попутчиков.
– Славно-то славно, только, само собой, не из Торра-Альты, – насмешливо фыркнул кто-то. – Все горцы негодяи! Вот скоро бог Новой Веры нас у ворот встретит, тогда-то увидите, как вы ошибались насчет своей богини. Неверные! Это вы на остальную Бельбидию беды насылаете, чуму и всякое такое прочее. Ну да ничего, скоро король Рэвик вами займется, барона Бранвульфа из крепости вышвырнет, а вместо него поставит кого получше. Я от того мора в прошлом году, когда у животных гнойные нарывы вскакивали, да от лихорадки лучшего барана потерял и двадцать овец впридачу. До сих пор как вспомню их, бедных, плачущих, будто дети, сам разрыдаться готов. Оттого и сердце надорвал, точно. А в этом году волки на стада напали, как раз когда овцам ягниться пора пришла. Тут оно и не выдержало. Так что барону Бранвульфу много за что придется ответить.
Каспар бросился защищать отца. Остановили его не крики Брид – «успокойся!» – и не внезапные властные ноты в песне лесничих. Остановила резкая боль в голове. Он споткнулся и застонал, прижав руки к макушке. Силы покидали его, будто их кто-то высасывал. Лесничие сбежались к нему, оставив души без защиты на случай нападения. И нападение случилось.
