«Дела, – подумала Татьяна Лунина, так и подумала в
манере своего мужа, – ну и дела». Как ни странно, атмосфера Комитета со
снующими по коридорам бывшими чемпионами успокаивала и бодрила. Все эти деятели
спортивного ведомства сами были либо героями каких-либо телег, либо
сочинителями, а часто и тем и другим одновременно. То и дело кто-нибудь
становился невыездным на год – на два – на три, но если за это время не
опускался, не спивался, не «выпадал в осадок», в конце концов его снова
начинали посылать сначала в соц-, а потом и в капстраны. Так что иначе как
словом «дела» об этом и не подумаешь, да и думать не стоит. Мысль об Андрее в
этот момент Татьяну не посетила. Она подарила Веруле всю парфюмерию, которая у
нее оказалась в сумке, и рассказала о белом костюме, который вроде вот и не
глядится здесь в Москве, а между тем куплен в феодосийском «Мюр-Мерилизе» за
600 тичей и там-то он глядится, любой западный человек с первого взгляда
понимает, где такая штука куплена. Тут до нее в закуток стало иногда долетать
ее собственное имя. «Лунину не видели?» «Говорят, Таня Лунина здесь», «Сергей
Палыч спрашивал – не здесь ли товарищ Лунина?» Она поняла, что нужно побыстрее
смыться.
– Какая странная жизнь, – вздохнула прыщеватая
лупоглазенькая Веруля. – Ведь здесь за такой костюм и двадцатника не
дадут, а джинсовка идет за двести. Сколько стоит, Танька, в Крыму джинсовый
сарафан с кофточкой?
– Тридцать пять тичей, – с полной осведомленностью
сказала Татьяна. – А на «сейле» можно и за двадцать.
– Ах, как странно, как странно… – прошептала Веруля.
Тут прошел по близкому коридору какой-то массовый топот,
голоса, стук дверей, и сразу все затихло: началось собрание. Татьяна тогда
быстро расцеловала погруженную в размышления Верулю, выскочила в коридор,
прошлепала вниз по лестнице, распахнула двери в переулок и увидела напротив
зеленую «волгу» и за рулем истомившегося ожиданием супруга. «Ну, ничего не
поделаешь», – подумала тогда она и направилась к машине. Наличие телеги в
секретном отделе как бы приблизило к ней мужа, и в предстоящем совокуплении уже
нс виделось ей ничего противоестественного.
И все-таки опять сорвались у супруга сокровенные планы.
Какие-то злые силы держали его сегодня за конец на вечном взводе. Эдакие сверхнагрузки,
перегрузки не всякий и выдержит без соответствующей подготовки. Едва они
подъехали к своему кооперативу на бетонных лапах – «чертог любви», так его
застенчиво называл в тайниках души бывший десятиборец, – как тут же у него
сердце екнуло: у подъезда стоял «рафик» с надписью «Телевидение», а на крыльце
валандались фраера из программы «Время» – явно по Танькину душу. Оказалось,
некому сегодня показаться на экране: из всех спорткомментаторов одна Лунина в
городе. А если бы самолет опоздал, тогда как бы обошлось? Тогда как-нибудь
обошлись бы, а вот сейчас никак не обойдемся. Логика, ничего не скажешь. Что же
это за жизнь такая пошла, законный супруг законной супруге целый день не может
вправить. Какой-то скос в жизни, не полный порядок.
Даже Татьяна немного разозлилась, и, разозлившись, тут же
поняла, что это уже московская злость и что она уже окончательно вернулась в
свой настоящий мир, а Андрей Лучников снова – в который уже раз – уплыл в иные,
нс вполне реальные пространства, куда вслед за ним уплыл и Коктебель, и
Феодосия, и весь Крым, и весь Западный Мир.
Тем не менее она появилась в этот вечер на экранах на
обычном фоне Лужников какая-то невероятная и даже идеологически не вполне
выдержанная. Она читала дурацкие спортивные новости, а миллионам мужиков по
всей стране казалось, что она вещает откровения Эроса. Супруг ее имел ее на
ковре у телевизора. Он так все-таки умело сконцентрировался, что теперь доводил
ее до изнеможения. Он был влюблен в каждую ее жилочку и весьма изощрен в своем
желании до каждой жилочки добраться. Надо сказать, что он никогда ее не
ревновал: хочешь романтики, ешь на здоровье, трахаешься на стороне, ну и это не
беда, лишь бы мне тоже обламывалось.
Глава 3
Хуемотина
Виталий Гангут ранее, еще год назад, находя в себе
какие-либо малейшие признаки старения, очень расстраивался, а теперь вот как-то
пообвыкся: признаки, дескать, как признаки – ну, волосок седой полез, нy, хруст
в суставах, ну, что-то там иногда с мочевым пузырем случается, против биологии
не очень-то возразишь. Призванная на помощь верная спутница жизни ирония весьма
выручала. Как же иначе прикажете встречать все эти дела, как же тут обойдешься
без иронии? Веселое тело кружилось и пело, хорошее тело чего-то хотело, теперь
постарело чудесное тело, и скоро уж тело отправят на мыло. Так, кокетничая с
собой, совсем еще не старый, со средней позиции, Гангут встречал признаки
старения.
И вдруг обнаружился новый, обескураживающий. Вдруг Гангут
открыл в себе новую тягу. Карты на стол, джентльмены, он обнаружил, что теперь
его постоянно тянет вернуться домой до 9-ти часов вечера. Вернуться до 9-ти,
заварить чаю и включить программу «Время» – вот она, старость, вот он, близкий
распад души.
