Ленивая йога. Душ. Бритье. Завтракать пойду на Монпарнас, в
«Дом», там все осталось как прежде, те же посетители, как всегда: старик с
«Фигаро», старик с «Таймс», старик с «Месседжеро», все трое курят сигары,
одинокая очень пожилая дама, чистенькая, как фарфор, затем – кто еще? – ах
да, блондин с брюнеткой или брюнет с блондинкой, или блондин с блондином,
брюнет с брюнетом – у этих цветовые комбинации реже, чем у разнополых пар;
безусловно, сидит там и молодая американская семья, причем мама на стуле
бочком, потому что младенец приторочен к спине. Все эти лица и группы лиц
расположились на большой веранде «Дома» с полным уважением к человеческой
личности и занимаемому ею пространству, храня, стало быть, и за завтраком
первейшую заповедь европейского Ренессанса. Два внушительных нестареющих и
немолодеющих «домских» официанта в длинных белых фартуках разносят кофе, сливки
и круасаны. Рядом с верандой продавец «фрюи де мер» раскладывает на прилавке
свои устрицы. Изредка, то есть почти ежедневно, на веранде появляется
какой-нибудь приезжий из какого-нибудь отеля поблизости, какой-нибудь молодой
джентльмен средних лет, делающий вид, что он никуда не спешит. В руках у него
всегда газеты. Вот в этом и состояла прелесть парижских завтраков – все как
обычно в Париже.
В киоске на углу Монпарнаса и Распая Лучников купил «Геральд
Трибюн» и двуязычное издание своего «Курьера». Сделав первый глоток кофе, он па
секунду вообразил напротив за столиком Татьяну Лунину. Улыбнувшись воображению
и этим как бы отдав долг своей так называемой «личной жизни», он взялся за газеты.
Сначала «Курьер». Сводка погоды в подножии первой полосы, Симфи – 4– 25°С,
Париж и Лондон – + 29°С, Нью-Йорк – + 33°С, Москва – + 9°С… Опять Москва –
полюс холода из всех столиц. Экое свинство, даже климат становится все хуже.
Несколько лет подряд антициклоны обходят стороной Россию, где и так всего не
хватает, ни радостей, ни продуктов, и стойко висят над зажравшейся Европой,
обеспечивая ей дополнительный комфорт. Главная шапка «Курьера» – запуск на
орбиту советского космического корабля, один из двух космонавтов – поляк, или,
как они говорят, «гражданин Польской Народной Республики». Большие скуластые
лица в шлемофонах, щеки раздвинуты дежурными улыбками. На этой же полосе внизу
среди прочего очередное заявление академика Сахарова и маленький портрет. Ну,
разве это не справедливо, господа? В советском корабле впервые поляк на орбите,
а господин Сахаров при всем нашем к нему уважении делает отнюдь не первый
стейтмент. В «Геральде» все наоборот: большой портрет Сахарова и заявление
наверху, сообщение о запуске на дне, лики космонавтов, как две стертых копейки.
Так или иначе, деморализованная и разложившаяся Россия опять дает заголовки
мировым газетам. Кто же настоящие герои современной России, кто храбрее –
космонавты или диссиденты? Вопрос детский, но дающий повод к основательным
размышлениям.
На солнечной стороне Монпарнаса Лучников заметил сухопарую
фигуру полковника Чернока. Смешно, но он был одет в почти такой же оливкового
цвета костюм, как и Лучников. Почти такая же голубая рубашка. Смешно, но он
остановился на углу и купил «Курьер» и «Геральд». Правда, подцепил еще пальцем
июльский выпуск «Плейбоя». Зашел в «Ротонду» и попросил завтрак, не забыв,
однако, и о рюмочке «Мартеля». Кажется, он тоже заметил друга через улицу,
сидящего, словно в витрине, на террасе «Дома». Заметил, но так же, как и
Лучников, не подал виду. Через час у них было назначено свидание в двух шагах
отсюда, в «Селекте», но этот час был в распоряжении Чернока, и он мог чуть-чуть
похитрить сам с собой, развалившись на солнышке, листать газеты, прихлебывать
кофе, как будто ему, как и Лучникову, вроде бы предстоит праздный день.
Итак, поехали дальше. Политические новости Крыма. Фракция
яки-националистов во Временной Государственной Думе вновь яростно атаковала
врэвакуантов и потребовала немедленного выделения Острова в отдельное
государство со всеми надлежащими институтами. Решительный отпор СВРП,
коммунистов, с-д, к-д, «трудовиков», «друзей ислама». У всех свои соображения,
но парадокс в том, что вся эта гиньольная компания с их бредовыми или
худосочными идейками ближе сейчас нам, чем симпатичные ребята из к-п. Увы,
напористые, полные жизни представители новой, островной нации, о возникновении
которой они кричат на всех углах, сейчас опаснее любых монархистов и
старорусских либералов для Идеи Общей Судьбы. Не говоря уже о «коммисах» по
всему их спектру, о них и говорить нет смысла. «Московские коммисы» повторяют
за Москвой, «пекинские» за Пекином, евро-коммисы сидят в университетских
кабинетах, пока их ученики – герильеры – шуруют по принципу еще 1905 года –
«Хлеб съедим, а булочные сожжем!» Эта идея неизлечима, дряхла, тлетворна. Быть
может, главным и единственным ее достижением будет тот здоровый росток, который
возникает сейчас в самой Москве, то начало, к которому и тянется ИОС. Андрей Арсениевич
Лучников довольно часто за утренним кофе казался сам себе здоровым, умным,
деятельным и непредубежденным аналитиком не только нации, но и вообще
человеческого рода.
Последний глоток кофе. Рука уже тянется к карману за
вчерашними «мессажами». По осевой полосе Монпарнаса к бульвару Сен-Мишель
несется, яростно сигналя, наряд полицейских машин. 9 часов 40 минут. Начинается
новый сумасшедший парижский день редактора одной из самых противоречивых газет
нашего времени, симферопольского «Русского Курьера».
Записки в основном подтверждали назначенные уже ранее
апойтменты, хотя одно послание было совершенно неожиданным. Вчера в обеденный
час в отель позвонил мистер Джей Пи Хэлоуэй, компания «Парамаунт», и попросил
месье Лютшникофф связаться с ним по такому-то телефону. Позднее, то есть в
послеобеденное время, мистер Хэлоуэй, то есть старый подонок, друг юности
Октопус лично заехал в гостиницу, то есть уже вдребадан, и оставил записку:
«Андрей Лучников, вам лучше сложить оружие. Капитуляция завтра в час дня, брассери
„Лили“, Сен-Жермен-де-Пре. Октопус». Ничего нс поделаешь, придется обедать с
американскими киношниками, не выбросишь ведь старого Октопуса на помойку,
столько лет нс виделись – три, пять? Итак, давайте распределимся. Через
пятнадцать минут свидание с Черноком. В 11 часов ЮНЕСКО, Петя Сабашников. К
часу едем вместе па Сен-Жермен-де-Пре. После обеда надо позвонить в советское
посольство, узнать о продлении «визы многократного использования». В 5 часов
вечера с Сабашниковым – к фон Витте. В 6.30 интервью в студии Эй Би Си. Затем
прием Пэн-клуба в честь диссидента X. Допустимое опоздание полчаса.
Укладываюсь. Вечер, надеюсь, будет свободен. Проведу его в одиночестве. Неужели
это возможно? Пойду в кино на Бертолуччи. Или в тот джазовый кабачок в Картье Латэи.
На ночь почитаю Платона. Не выпью ни капли. Впрочем, нс пойду пи в кино, ни в
кабачок, а сразу залягу с Платоном… то место о тирании и свободе, прочту его
заново…
Андрей Лучников положил на стол деньга, забрал свои газеты и
вышел из кафе. То же самое проделал на другой стороне улицы полковник Чернок,
командующий Северным Укрепрайоном Острова Крым. Они двинулись в сторону
«Селекта», почти зеркально отражая друг друга.
