«Оперативка» промчалась мимо и растерянно остановилась
посреди моста над Москвой-рекой. Отъехала и перевалила за горб моста машина
Марлена. Лучников влез в такси и назвал адрес Татьяниного кооперативного
квартала.
Когда проезжали мимо опер-«волги», трое типусов, сидящих
там, сделали вид, что им нет до него никакого дела. Такси прокрутилось под
мостом, резво проскочило по подъему на зеленую стрелку мимо здания СЭВ.
Стрелка, видимо, тут же погасла, потому что Лучников увидел, как началось
поперечное движение, как пошел на зеленый огонь огромный интуристовский
«икарус» и как из-за него, нарушая все правила, вынырнула на зверском вираже
опермашина.
Видимо, они там мобилизовались и вели теперь преследование
очень толково, профессионально, точно выходя к светофорам и не выпуская из виду
лучниковское дребезжащее такси.
Вдруг он сообразил, что у него нет ни рубля внутренних
денег. Возьмет ли доллары таксист?
– Спасибо вам большое, – сказал таксист, беря
зеленую десятку. – Сенкью, мистер, вери мач.
Лучников, не торопясь, вошел в подъезд и вызвал лифт. Дверь
подъезда осталась открытой, и в ее стекле отражался почти весь двор, замкнутый
многоэтажными стенами. Отчетливо было видно, как медленно продвигается по двору
черпая «волга», выбирая удобную позицию для наблюдения. По асфальтовой дорожке
она проехала мимо строений детской площадки и остановилась прямо напротив
подъезда. Зажгли дальний свет, увидели Лучникова возле лифта и успокоились, погасили
свет.
В это время во двор въехал хлебный фургон и, остановившись
на задах булочной, запер «волгу» между кустами и детской площадкой. Такой удачи
Лучников не ждал. Не раздумывая, он помчался через детскую площадку к хлебному
фургону. Оперативники выскочили из «волги» только в тот момент, когда ключ
зажигания фургона оказался у Лучникова в кармане.
Длинноволосый хлебный шоферюга, раскрыв рот, наблюдал
невероятную сцену погони «топтунов» за «фирменным человеком».
Фирмач рванул под арку и скрылся, топтуны, ставя рекорды по
барьерному бегу, понеслись через детскую площадку и тоже скрылись. Оперативная
«волга» свалила слоника, качели и застряла между каруселью и шведской стенкой.
Хлебовоз, опомнившись, тоже побежал под арку посмотреть, как сцапают фирмача – ведь
от таких легавых все равно не уйдешь. И на фиг только он ключ-то мой увел?
Однако оказалось, что задумано все гораздо круче, что
фирмач-то оказался совсем непростым товарищем. За домом-то у него, оказывается,
«жигули» стояли с белым номером «ТУР-00-77». Сел фирмач в свои жигули, проехал
мимо топтунов, с улыбочкой, а шоферюге бросил его ключ, да еще и крикнул
«спасибо, друг».
Топтуны, конечно, шоферюгу схватили за грудки – убирай,
кричат, свою помойку, заблокировал опермашину, шипят, по твоей вине упустили
государственного преступника! Шоферюга, нормально, возмущается – какая же,
говорит, это вам помойка, если в ней хлеб, наше богатство. Они ему по шее, сами
к фургону, пока разворачивались из-под арки, киоск «Союзпечати» своротили.
Выскочила «волга» на оперативный простор, а простор, конечно, он и есть простор
– пустыня, только мигалки желтые работают. Ничего, говорит один топтун, далеко
не уйдет. Ну, теперь дадут нам, ребята, по пизде мешалкой, говорит второй
топтун. Эй, говорит третий топтун шоферюге, дай-ка нам свежего хлеба по батону.
Нате, сказал шоферюга, и принес им три горячих булки, пусть пожрут мужики перед
служебными неприятностями.
Лучников остановил своего «жигуленка» на Старом Арбате,
облачился в найденное на заднем сидении двустороннее английское пальто,
почувствовал себя почему-то весьма комфортно и
углубился в переулки, в те самые, которые вызывали у него
всегда обманчивое ощущение нормальности, разумности и надежности русской жизни.
На углу Сивцева Вражка и Староконюшенного (слова-то какие
нормальные!) зиждился старый дом, во дворе которого зиждился дом еще более
старый, а во дворе этого дома, то есть за третьей уже проходной, помещался
совсем уже полуаварийный шестиэтажный памятник серебряного века, в котором на
последнем этаже жил музыкант Дим Шебеко в квартире, которую он называл
«коммунальным убежищем» или сокращенно «комубежаловкой».
Был второй час ночи, весь дом спал, но из «комубежаловки»
доносились голоса и смех. Образовалось это логово молодой Москвы довольно
любопытным образом. Когда-то Дим Шебеко со своей матерью занимал здесь две
комнаты в большой коммунальной квартире, где шла обычная коммунальная жизнь со
всеми дрязгами, склоками и кухонными боями. Между тем Дим Шебеко подрастал в
«рок-музыканта», и в конце концов стал им, вот именно Димом Шебекой.
Параллельно подрастали дети и в других комнатах квартиры и все постепенно
становились либо музыкантами, либо фанатиками музыки. Тогда решено было все
старье попереть из «комубежаловки», началась сложнейшая система обменов под
личным руководством Дима Шебеко и в результате образовалась «свободная
территория Арбата». Участковый только руками разводил – у всех
квартиросъемщиков лицевые счета на законном основании.
Дверь в «комубежаловку» всегда была открыта. Лучников
толкнул ее и увидел, что шагнуть негде: вся передняя уставлена аппаратурой,
завалена рюкзаками и чемоданами. «С2Н5ОН» явно собиралась в дорогу. Мальчики и
девочки вытаскивали из комнат и сваливали в прихожей все больше и больше добра.
Роскошно поблескивали в тусклом свете два барабана «Премьер» и три гитары
«Джонсон». За последний год группа явно разбогатела.
– Где Дим Шебеко? – спросил Лучников у незнакомой
девицы в майке с надписью «As dirty as honest».
– Чай пьет, – девица мотнула головой в сторону
ярко освещенной двери.
Дим Шебеко был, конечно, не только музыкальным лидером
оркестра, но и духовным его отцом, гуру.
Он сидел во главе стола и пил зеленый узбекский чай из
пиалы. Все остальные присутствующие тоже пили чай. Парадокс заключался в том,
что группа, названная молекулой спирта, по идейным соображениям не употребляла
спиртных напитков, таково было нынешнее направление Дима Шебеко – никаких
допингов, кроме музыки.
Многие музыканты знали Лучникова: он им уже несколько лет
привозил самые свежие диски и журнал «Down beat». Новичкам он был тут же
представлен как «Луч Света в Темном Царстве». Весь оркестр, забыв о сборах в
дорогу, сгрудился вокруг стола.
– Мы уезжаем на гастроли, Луч, – не без некоторой
гордости сказал Дим Шебеко. – Едем на гастроли в город Ковров,-
– Что это за город такой? – спросил Лучников.
– Город Ковров знаменит мотоциклами «Ковровец», –
объяснили ему.
– Нормальные гастроли, Луч, – сказал совсем уже
важно Дим Шебеко. – Город Ковров платит нам большие бабки и дает автобус.
Можешь себе представить, Луч, город Ковров жаждет услышать современный
джаз-рок.
