Лучников, естественно, ни выстрела, ни самого снайпера,
целившегося в него с холма, не заметил. Не мог он видеть и трех молодцев,
выпрыгнувших из вертолета Чернока прямо на крышу кемпера и обратавших снайпера.
Он вообще предпочитал почему-то как бы не замечать мер предосторожности,
которые друзья принимали для его защиты, хотя и понимал, что «группа
немедленных действий», подчиняющаяся прямо Черноку, а следовательно, СОСу,
всегда наготове. Рваное пулевое отверстие в левом заднем крыле «питера» он
увидит позднее. Сейчас он летел к роскошной, застроенной в псевдогенуэзском
стиле, ликующей Сугдее, к победоносному финишу.
Вечером в «Каховке» Лучников с друзьями и Таней, сбежав от
гостей в «башенку», смотрели по программе Ти-Ви-Мига первый допрос снайпера.
Это был тридцатилетний подстриженный под ежик тощий субъект, как ни странно,
очень напоминающий Ли Харви Освальда. Он говорил чисто по-русски, без всяких
наслоений яки и, следовательно, происходит из врэвакуантов. Никто, впрочем, не
мог его опознать. Делались предположения, что он из Северо-Западной части
Острова, оттуда, где в районе Караджи и Нового Чуваша существовала довольно
замкнутая колония потоков гвардейских казаков, самый надежный резерв
«волчесотенцев».
Развалившись в кресле и закинув ногу на ногу, преступник
улыбался со сдержанной наглостью, со спрятанным перепугом, но и не без
некоторого удовольствия: все-таки такое внимание.
– Ваше имя, сударь? – вежливо спрашивали его
стоящие вокруг осваговцы.
– Иван Шмидт, – улыбался преступник и махал
рукой. – Зовите меня Ваней, парни.
Он категорически отрицал какое бы то ни было свое участие в
покушении на нового чемпиона, а от улик, столь уж явных, просто отмахивался.
Винтовка со снайперским прицелом лежала на столе и несколько раз камера
показывала ее крупным планом. Да что вы, господа, улыбался Иван Шмидт, – я
и не думал стрелять, я просто смотрел на гонку, просто в прицел смотрел одним
глазом, чтобы лучше видеть. По сути дела, эта штука для меня и не оружие вовсе,
а что-то вроде подзорной трубы, милос-тидари, вот именно, подзорная труба,
иначе и не скажешь. Когда у меня нет под рукой бинокля, я смотрю вот в эту
подзорную трубу, господа.
– Значит, это подзорная труба, господин Шмидт? –
спрашивал осваговец, показывая на вещественное доказательство.
– Вот именно, вы совершенно правы, – улыбался
господин Шмидт.
– Для чего же к подзорной трубе, господин Шмидт,
приделана винтовка? – спрашивал осваговец.
– Ну, знаете… – мямлил преступник, потупляя глаза, а
потом, глянув исподлобья, зачастил, мелькая обворожительной, вкривь и вкось,
улыбкой. – Ну, знаете… иногда… когда у меня нет под рукой оружия, я,
конечно, использую эту подзорную трубу как винтовку, но… господа, в данном
случае я же не мог стрелять в нашего русского чемпиона, даже если это и товарищ
Лучников, ведь я же патриот, господа, да и вообще, господа, чего это вы меня
так, понимаете ли, грубо схватили, мучаете бестактными вопросами, позвольте,
вам напомнить о конституции… вы же не Гэпэу, а?…
Ти-Ви-Миг оборвал тут прямой, репортаж и на экране снова
замелькали кадры «Антика-ралли». Теперь будут непрерывно повторять эту
программу, пока во всех барах по всему Острову публика не изучит досконально
мельчайшие эпизоды гонки от ее головы до хвоста.
– Завтра мерзавца выпустят под залог и начнется
бесконечная следственная и судебная волокита, а он тем временем смоется
куда-нибудь в Грецию или в Латинскую Америку, – сказал Фофанов.
– Неужели даже срок не получит? – возмутилась
Таня. – Востоков, это правда?
– Да, можно считать, что господин Шмидт
выкрутился, – Востоков как-то многосмысленно улыбнулся Тане. – Таковы
гримасы буржуазной демократии, мадам.
На экране стали появляться лица победителей.
– Настоящим победителем гонки является граф Владимир
Новосильцев, – мрачно сказал с экрана изможденный Лучников.
– Целая серия случайностей, вот причина того, что я
второй, – процедил сквозь зубы Билли Хант.
– На будущий год я буду первым! – ярчайшая улыбка
Маста Фа.
– Глубоко потрясен гибелью друга и родственника, –
почти не оборачиваясь к камере сказал Конт Портаго.
Как, они родственники, удивилась мадам Мешкова. Ну, конечно
же, они свояки, или как это там по-русски называется, сказала мадам Деникина.
Дочь Володи в прошлом году вышла замуж за племянника Портаго, барона Ленца. Вот
это для меня новость, сказала мадам Фофанова, и что же – Катя довольна этим
браком?
Программа снова была прервана командой Ти-Ви-Мига. В
сгущающихся сумерках под лучами фар провели какого-то типа в наручниках, потом
показали внутренность полицейского фургона еще с двумя арестованными. Вокруг
фургона мельтешила толпа репортеров и любопытных. Комментатор Мига, ловко
поворачиваясь лицом к камере, частил в микрофон по-английски:
– Вдоль трассы гонки в окрестностях Парадизо полиция
арестовала еще трех подозрительных, вооруженных снайперскими винтовками. Похоже
на то, что кто-то из участников гонки был красной дичью для этих бравых егерей…
Все сидели в креслах, один лишь победитель Андрей лежал в
углу комнаты на ковре и смотрел не в телевизор, а в окно, где за холмами
Библейской Долины остывал закат.
Потом все ушли, и Андрей впервые остался наедине с Таней в
своей «башенке», впервые с ней в отцовском доме. Несколько минут они молчали,
чувствуя, как между ними встает зона пустоты и мрака.
– Таня, – позвал наконец Андрей. – Ты можешь
мне сейчас дать?
Голос его слегка дрожал. Происходит нечто особенное,
подумала Таня, но вникать глубже в это особенное она не стала. В сумеречной, с
плывущими по стене последними отсветами заката комнате ей почудилось, что от
него исходит сейчас такой мощный зов, которого она не знала раньше. Она не
сразу обернулась к нему, но тело ее откликнулось немедленно и она вся
раскрылась. Развязала бретельки на плечах, платье, сродни тунике, упало на пол.
Сняла трусики и лифчик. Приблизилась к лежащему на ковре мужчине, который,
кажется, весь дрожал, глаза которого светились, который исторгал жалкие
кудахтающие звуки. Что он кудахчет, подумала она, опускаясь рядом с ним на
локти и колени, может быть так он плачет? Она подрагивала от столь знакомой ей
по прежней жизни смеси мерзости и вожделения. Он вошел в нее, и так у нее было
впервые с Андреем – он будто бы с ходу забил ее всю, от промежности до груди,
ей показалось, что в этот момент он стал необычным, огромным, каждый раз
ошеломляющим, словно Суп.
– Ну, значит, спасла меня, спасла, спасла,
спасла? – спрашивал он, зажав в ладонях ее бедра.
