О-ля-ля, вот времена энд нравы, мужчины помешались на
политике, красавицам приходится созерцать природу. Истоки лесбиянства в этом,
не так ли, сударыня? Она обернулась. Два плейбоя с усами а-ля Риимс нагло
улыбались и протягивали ей свои карточки. Журналы «Сплетник» и «Ходок», мадам.
Хотелось бы познакомиться. Оба мерзавца подошли очень близко, а один («Ходок»)
даже положил ладонь Тане на бедро. Вы удовлетворены своим другом, мадам?
Нет-нет, никаких сомнений, но наши читатели хотели бы знать некоторые
подробности. Ваши интерсекции происходят спонтанно или существует какой-то
режим, нечто вроде графика? Какие установки дает в этом смысле советская
сексология? Противозачаточные средства, мадам? Известно ли вам, мадам, что ваш законный
супруг Лунин стал чемпионом Союза по толканию ядра? У него есть любовница?
Таня, сколько рук вам нужно, чтобы пересчитать своих друзей? Не видится ли вам,
мадам, в Идее Общей Судьбы ярко выраженного мужского начала, стремления чего-то
горячего и твердого внедриться в гигантскую женственную плоть?
«Папаратце», между тем, бегали вокруг и снимали эту так
называемую беседу, матч в одни ворота, ибо мерзавцы не давали Тане и рта
раскрыть. Наконец она стряхнула руку «Ходока» со своего бедра и небрежно
щелкнула его по носу. У обоих, как говорится, челюсти отвисли.
– Встречный вопрос, фрайера, – наглым ленивым
голосом сказала Таня. – А вы-то сами как относитесь к Идее Общей Судьбы?
– Горячо приветствуем! – быстро проговорил
«Ходок».
– Искренние сторонники, – пробормотал «Сплетник».
Она расхохоталась.
– Причина смеха, сударыня? – быстро спросил
«Сплетник».
– Род мастурбации, не так ли? – выпалил «Ходок».
Они явно были ошарашены ее ленивым и наглым тоном.
– Просто воображаю вас обоих в системе
Агитпропа, – сказала Таня.
Стоящие неподалеку группы снобов с восторгом ей
зааплодировали и засмеялись: как ловко мадам Лунина отбрила этих архаровцев!
Браво! Браво!
Вот, господа, чего не хватает всему нашему обществу – эдакий
дерзкий демократизм, присущий советским людям! В самом деле, надо чувствовать
за собой некую могучую силу, чтобы с такой уверенностью и небрежностью обрезать
бульварных газетчиков, эту сволочь, господа, которая на днях – вы
слышали? – довела до слез княжну Вешко-Вершковскую…
Никто не замечал, что Таня была на пределе. Она готова была
уже зажать рот, чтобы не завопить от отчаяния, как вдруг увидела хозяина дома,
который приближался к ней под руку – мама! – с Фредом Бакстером. И вдруг
при первом же взгляде на двух высоченных стариков, ей стало спокойно, она
почувствовала себя в безопасности. Оба старика улыбались ей, а Бакстер, она
глазам своим не верила, улыбался даже слегка застенчиво. Они начали с ней
дружескую светскую болтовню, как будто давно знакомы, как будто между ними нет
никаких неясностей. Арсений Николаевич сказал Тане, что хитрый Бакстер торгует
у него часть горы, жадная рука американского империализма тянется к долине за
Северным склоном, только фигушки получит, долина за Северным склоном – это рай
земной. Вы еще там не были, Татьяна? Вот завтра и пойдем, но только, учтите,
пешком; впрочем, вы ведь отличная спортсменка. Там будет обед на натуральней ферме;
вообразите, Таня, ни электричества, ни газа, ни даже атомной энергии, все как в
XVII веке, но вы увидите, как все отлажено и как все чудно устроено – если бы
человечество смогло на этом остановиться!
Сказав все это и совершеннейшим образом Таню очаровав, а
заодно и показав любопытствующим, как следует обращаться с подругой его сына,
Арсений Николаевич извинился и с гибкостью отчалил, оставляя их вдвоем с
Бакстером.
Чудо из чудес – старый бандюга явно волнуется. Таня
улыбнулась и спросила, все ли он о ней знает. О да, дарлинг, конечно, сказал он
с грустной улыбкой, я узнал о вас все еще в ту ночь. Как только мы вылетели из
Аэро-Симфи на Москву, мой секретарь уже предоставил мне о вас полнейшую
информацию. Не представляю уж, каким образом эта сволочь так быстро ее
добывает, эту дьявольскую информацию… Все переплелось, дарлинг, в говенном мире
– Си-ай-эй-кэй-джи-би-ос-ваг-си-ай-си-шиибет-дозъем-бюро, – все это дерьмо
плюс частный сыск, дарлинг. Я знал о вас все, летя в Москву, да и потом все это
время, пока» вы жили здесь, а я путешествовал, все это время какая-то
информация поступала. Зачем я снова здесь? Ну, видите ли, «Элис»-то еще в Ялте,
и я собирался… Ну, в общем, дарлинг, честно говоря, я просто вас хотел увидеть.
Я вас прошу, дарлинг, полминуты молчания, я должен вам что-то сказать. Я
понимаю, вы пошли тогда со мной из-за отчаяния, или из-за злобы, или еще из
каких-то неприятных чувств. Я вас прошу… знайте всегда, что старый Бак
вычеркнул это из памяти, ничего не было. Что? Благородно, вы говорите? Пожалуйста,
можете иронически улыбаться, но я старомодный человек, пусть это будет
благородно. Леди, я обожаю вас.
Как вы сказали, сэр, admire? Yes, Lady, but I might better
say: I am in awe of you…
[6]
Это слишком сильно переводится по-русски. Благоговею.
Простите, но перевод как раз и отражает английский смысл. Да как же вы можете
благоговеть перед блядью?
Леди, я рассержусь, прошу вас, вы предмет моего обожания…
Вдруг у нее вырвалось: – Бак, спасите меня! Вытащите меня
отсюда, увезите куда-нибудь!
Он смотрел на нее внимательно и очень проникновенно, ей и
впрямь показалось, что это отец на нее смотрит. Нет ничего легче, – сказал
он. Для меня нет ничего легче, я могу увезти вас куда вы захотите, когда вы
захотите и дать вам все, что вы захотите – во всяком случае, полный комфорт и
полную защиту. Однако не смеетесь ли вы надо мной, леди?
– Бак, вы бы знали, как я запуталась.
– Я знаю все.
– Вы не все знаете.
– Все, за исключением Андрея.
– Вот именно.
Леди? спрашивали голубые выцветшие глазки. Он и в самом деле
в меня влюблен, подумала Таня, причем и в самом деле в каком-то старомодном
стиле. Она посмотрела ему прямо в глаза, стараясь этим взглядом дать ему понять
все: ее уже больше ничего не привязывает к Андрею, все отгорело.
– О'кей, – сказал Бакстер. – Где вы хотите
жить, Таня?
– В Новой Зеландии, – сказала она.
– О'кей, – кивнул он. – Там есть чудесные
места, и вовсе не так скучно, как некоторые полагают.
– Ну вот… вот… в Новой Зеландии… – забормотала
Таня, – вот-вот-вот… Нью-Зиланд… там, где не скучно, как некоторые
полагают…
