— Быть может, то, что ты называешь варварством, — и есть та жизнь, что нам предназначена, — возразил красный король. Но крылья сложил и склонил шею, не желая бросать вызов императору — или его страже.
— Ваше величество говорит словами зверя, — сказал Аурон Тороку. — Мы давно оставили это позади, обратившись к царству мудрости.
— И это говоришь ты, воин Империи?
Аурон испустил глубокое горловое рычание:
— Я воюю, когда нет другого выхода — или по приказу императора.
Красный дракон снова обнажил все зубы:
— А что ты скажешь нам о Мераалии — Камне Звезд? Многие из нас надеялись, что это всего лишь миф. Было сказано, что владеющий им будет править Империей. Теперь он найден, и ты хочешь вручить правление обыкновенному человеку?
— Этому человеку — да. Ей я доверяю безоговорочно, ваше величество. Совершенно ясно, что древние предназначили этот Камень для нее. И я говорю вам, что она — истинная наследница их царства — нашего царства. Если правы люди ее мира, то мать ее была совсем не их породы, она была архоном — одной из последних представительниц этой расы во всех мирах. И Эйлия законно может претендовать на Небесную Империю.
— Невозможно! — отрезал король Торок. — Наш род древнее и выше ее рода, какая бы кровь ни текла в ее жилах. Космос был наш задолго до того, как вообще появились люди. Мы что, станем ее домашними животными?
Раздалось шумное хлопанье крыльев и шипение. Кто-то вспрыгнул и залетал в возбуждении по залу.
— Тишина! — скомандовал Орбион, и от его громового голоса стихла буря гнева. — Послушайте себя! Бывало ли, чтобы так бранились между собой лоананы? Один только раз — много веков назад, когда Валдур разделил нас и бросил в битву друг с другом.
— Не мог ли взять Камень кто-нибудь из херувимов, о Сын Неба? — спросил кто-то из небесных драконов. — Они тоже считают свой род от архонов. Так что они, вполне возможно, сочли Камень своим, раз он снова найден.
Император промолчал, но ответил Аурон:
— Ни один херувим не претендовал ни на Камень, ни на титул наследника, королева Каури. Они с охотой пойдут служить новому правителю, но никто из них не хочет быть этим правителем.
— Ты отлично знаешь, что лоананы, т'кири, херувимы и древние расы поклялись повиноваться тому, кто владеет Камнем. Если ты ошибся, ты обратишь нас в рабов каприза глупой девчонки!
— Вашему величеству не довелось ее видеть, — ответил Аурон, — так, может быть, не стоит так о ней судить? — Он повернулся к императору: — Я почтительнейше прошу позволить мне и дальше защищать ее, Сын Неба. Наши враги также знают о ней, и она в большой опасности.
— Тебе позволено вернуться на Арайнию, Аурон, и наблюдать дальше за этим человеческим созданием, — ответил император. — Но не открывай ей себя, какая бы опасность ни угрожала ей. Ибо я все еще не до конца уверен, что она — та, кого мы ищем. И если не появятся доказательства, что именно ее мы ожидаем, я буду искать своего преемника в иных местах.
По голосу и осанке было ясно, что Орбион не станет вступать в спор. Аурон склонил голову, взметнул золотые крылья и покинул тронный зал.
Перед троном дракона на Неморе выстроились молчаливыми рядами с тысячу человек.
Посторонний наблюдатель принял бы их за людей, но все это были лоанеи — дети драконов. Зал, где они стояли, украшали бесчисленные фрески, отчасти тронутые временем и плесенью. Они в картинах рассказывали древнюю дивную историю этой расы, падения этой Империи. Начинались фрески с ее возникновения, когда драконы приняли человеческий облик, чтобы сочетаться браком с мужчинами и женщинами (ради любви, как говорили некоторые, хотя лоанеи утверждали, что их человеческие предки были избраны среди лучших из лучших). Потом появились первые люди, обладающие всей мощью лоананов, умеющие по желанию управлять стихиями, свободно странствовать между мирами и — что самое чудесное — принимать облик дракона, когда только захочется. Они были изображены в виде богоподобных фигур, принимающих почести от своих вассалов-людей. В нынешний век таких созданий уже не было: лишь немногие лоанеи, самые старые, могли принимать облик дракона, да и то ненадолго. Дети Ветра и Воды стали малочисленны, выродились от близкородственных браков, и магическая сила их осталась лишь бледной тенью мощи их предков. Многих лоананов возмущала мысль о родстве с людьми. В прошлые века они стремились уничтожить расу лоанеев — не истребив их, но рассеяв по множеству миров и вынудив спариваться лишь с обыкновенными людьми. С каждым новым поколением люди-драконы проявляли все меньше и меньше признаков своего драконьего происхождения, в том числе и силы, которую оно давало, но все так же считали себя высшей расой. Лоанеями.
Здесь собрались самые сильные представители рассеянной когда-то расы, одаренные и искушенные в волшебстве. На эту планету Немора, к развалинам гордых башен городов своих предков, они прибыли, чтобы стать свидетелями казни.
Приглушенный свет с затянутого туманом неба струился в заросшие плющом щелевидные окна, тускло мерцая на позолоченном троне в конце зала, на вышитых шафрановых одеждах сидящего на нем. Только самый сильный волшебник мог претендовать на титул великого дракона. Обладатель этого звания сидел на троне с безмятежной уверенностью, глядя на пленника, стоящего лицом к нему меж двух стражников. Закованный в железо человек был молод и высок, каштановые волосы спадали на широкие плечи. Сам же повелитель Комора был тощ и стар, с изборожденным морщинами лицом, с глазами, почти исчезавшими за складками век. Но среди лоанеев ценилась не молодость, а старость. Чем моложе лоаней, тем сильнее разбавлена в нем драконья кровь человеческими предками. Великий дракон Комора — почти двухсот лет от роду — был ближе других к драконьим предкам, и кровь его сильнее заряжена была магией лоананов. И ум его не ослаб с возрастом, скорее укрепился мудростью и опытом. Он сидел, теребя лохматую бороду — все еще, несмотря на возраст, более серую, чем белую, — и ничего не говорил. Какое-то время он издали наблюдал за этим драконом-чародеем: сила и растущее влияние этого молодого человека Коморе не слишком нравились.
Мандрагор стоял молча, не отводя взора под взглядом старика. Много лет он хотел быть среди лоанеев, с тех самых пор, как узнал, что некоторые представители этой древней расы скрываются от драконов в потайных местах и пользуются своей неослабевшей силой, чтобы поддерживать связь с теми, в чьих жилах еще течет запретная кровь. Но Мандрагору они навстречу не шли. Как будто этот народ — его народ — и не ведал о его происхождении и не подозревал, что на самом деле он — принц Морлин. Они хитроумно скрывали свои убежища от его многовековых поисков, и было очевидно, что по своим причинам они не желают, чтобы он их нашел. Когда сила его открылась в столкновении с Триной Лиа на Арайнии, они стали ставить ему ловушки, чтобы захватить его в плен. Даже другие маги-драконы считали его угрозой.
От первых их попыток его поймать он уклонился с легкостью. Но сейчас он дал себя схватить, потому что это казалось единственной возможностью наконец-то встретиться с ними в их тайном месте сбора. На этой планете они недавно, как он предположил, — всего лишь век или два. Он и сам жил на Неморе лет двести назад, привлеченный слухом, что лоанеи все еще обитают в разрушенных городах. Прочесывая заросшие развалины, он обнаружил, к своему разочарованию, что слухи его снова обманули: хотя скульптуры, изображающие людей его народа, глядели на него с разбитых стен, живых людей-драконов здесь не осталось.
