— Поймать их и убить — убить! Я назначил награду за их головы, я ее повысил — сколько сейчас, Йегоси?
— Десять тысяч серебряных, ваше величество! — проблеял Йегоси.
— И все равно никто не привел мне этих негодяев, живых или мертвых! — Халазар рванул себя за волосы. — Меня уже тошнит от них, слышите? Они напали в пустыне на мой караван, похитили товары и забрали рабов!
— Ваше величество, эта война не похожа ни на одну, что вашему величеству приходилось вести. Эти трое пришельцев воюют с тобой, царь, не за твою землю, но за сердца твоих людей. Зимбурийцы не предают тех, кто им помогает.
— Что? Из-за нескольких жалких дезертиров мои подданные выступили против меня? Я пошлю солдат сжечь десяток домов, отрезать пару дюжин голов, и тогда посмотрим, как они будут сочувствовать бунтовщикам! Но мои солдаты — почему они до сих пор не принесли мне головы моих врагов?
— Бунтовщики прячутся в развалинах в пустыне, — ответил Гемала. — Развалины служат им крепостью, и у них там много источников пресной воды. В моих людей летят стрелы и копья, а еще им приходится выдерживать жар пустыни.
— Оправдания, вечно оправдания! Остался ли хоть один человек в Зимбуре, верный моей воле? Где мой начальник стражи?
— Убит, ваше величество, — задрожал Йегоси, — по вашему приказу.
— Почему же его до сих пор не заменили?
— Может быть, возникли трудности с поиском желающих занять такую должность? — предположил Мандрагор с простодушным лицом.
Халазар обернулся к нему в гневе.
— А ты, дух? Почему ты еще не поймал этих преступников, при всей твоей чародейской силе?
— Ваше величество забывает, что у мятежников тоже есть союзники-чародеи, которых они могут призвать, чтобы те их скрыли. — Мандрагор решил промолчать о железе, которое он ощутил там, в руинах. — Но у меня есть план, — продолжал он, шагнув вперед. — Вы приготовите новых жертв, но на этот раз будете готовы к попытке этих воинов их спасти. Казни зимбурийцев на время следует прекратить: люди этого не стерпят. Вместо этого подойдет принцесса Марьяна — она иноземка и рабыня. Пошли ее в Долину Гробниц, предположительно как жертву огненному дракону, который там обитает. И подготовь засаду.
Гемала поморщился.
— А если чудовище нападет на моих людей?
Мандрагор должен был признать, что такая возможность существует: глупость и жестокость огненных драконов вошла в поговорку, и они нередко пренебрегали приказом своего хозяина.
— Я отошлю дракона прочь из долины. Ночью, чтобы никто не знал, что его нет в логове.
— Истинный воин не прибегает к подобным хитростям, чтобы добиться победы, — с презрением бросил Гемала.
Мандрагор приподнял брови.
— Так мне оставить дракона в долине? Как прикажете.
— Молчать, Гемала! Ты не схватил преступников при всем своем хваленом воинском умении! — рявкнул на него Халазар. — Подготовь все, как велел принц Морлин. Да будет так.
«Как мне надоели эти игры!» — думал Мандрагор, уходя из зала. Мало смысла ловить друзей Эйлии, если она действительно погибла. Но точно этого никак не узнаешь. О результатах поисков на Неморе пока ничего не сообщали, но чем дольше не могли найти ее тело, тем сильнее крепло подозрение, что она все еще жива.
«Надо самому лететь ее искать, — думал он. — На Неморе моя мощь сильнее. Пытаясь найти и уничтожить меня там, где я живу, бедная дурочка поставила себя в очень невыгодное положение. Но сейчас я не могу лететь, пока здесь дело не окончено. Все-таки может оказаться полезным захватить заложников. Тогда мне вообще не надо будет биться с Триной Лиа…»
Деревня в оазисе росла. После многих набегов на трудовые лагеря в пустыне освобожденные мохарцы и зимбурийцы присоединялись к повстанцам, пополняя их ряды. Каждую ночь открыто горели костры по всему оазису, звучали песни. Повстанцы расставили на подходах ловушки, ловчие ямы и сети, и все время в руинах скрывались лучники. В оазис все-таки вошли несколько разведчиков и зимбурийский отряд — люди, боявшиеся Халазара больше, чем повстанцев. Их поймали еще на полпути к деревне. Из мохарцев некоторые хотели перебить всех, но Дамион и шаман настояли, чтобы их оставили пленниками. Некоторым предложили вступить в ряды мохарцев, как поступил Киран Йарисс. Когда ни один из них в город не вернулся, другие солдаты проявляли еще меньше охоты идти в оазис. Киран доносил, что среди призывников назревает бунт.
Нашлись несколько фанатиков среди захваченных в плен солдат, которые не были благодарны, что их пощадили. Они говорили, что это жестоко — брать пленников живыми. «Ничего я так не желаю, как умереть за бога-царя!» — кричал один из них, когда его привели в деревню. Лорелин присмотрелась к нему. Глаза его горели лихорадочным огнем, щеки пылали нездоровым румянцем.
— Если бы Халазар был действительно богом, — сказала она, сложив руки на груди, — он бы любил своих людей. Не бросил бы их на войну, на смерть.
Солдат не отвел глаз.
— Халазар-Валдур превращает нас в великую нацию, — возразил он, — и предлагает нам весь мир. И мы должны заплатить ему за это, пусть даже жизнью. Наши жрецы говорят, что маурийский бог — слабак, потому что тем, кто идет за ним, не дает ничего.
— Ну и твой тебе пока тоже не дал весь мир. Вы еще не выиграли войну, которую затеяли. Ты разве не видишь, что вы для него — всего лишь орудия, средства отомстить миру?
— Отомстить? Не понимаю твоих слов. Наш бог карает порочных и безбожных. Много веков назад он разрушил царство элеев огнем с неба.
— А что они ему такого сделали, позволь узнать? — гневно спросила Лорелин.
— Он — бог. Кто мы такие, смертные, чтобы вопрошать богов? Валдур одной рукой дает награду и жизнь, другой — разрушение и смерть. Он в своем праве.
— Гм… там, откуда я родом, «двуличный» не звучит комплиментом.
Беренгази улыбнулся, глядя на нее.
— Все вы обречены, все и каждый. Аватара Валдура обрушит еще на вас свою месть.
Проходивший мимо Йомар обернулся к нему.
— Тихо, ты, а то отпущу тебя домой — по частям.
Беренгази угрюмо покосился на него, но замолчал. Он явно не разделял тягу своих соотечественников к мученичеству.
— Кто-нибудь видел Дамиона? — спросил Йомар, оглядываясь.
— Он пошел в развалины, к Вакунге, — ответила Лорелин.
— Опять? Он теперь целые дни торчит с этим шаманом.
— А что такого? Он хочет побольше узнать о своей немерейской силе — как ее вызывать по желанию, как маги делают. Он думает, что от него будет больше пользы как от мага, а не как от бойца. Может быть, он и прав. Он уже научился понимать любой язык, как я.
Йомар сам не знал, почему это увлечение Дамиона чародейством так его тревожило. Он отлично знал, что народ сильнее верит, будто он Заим, еще и потому, что с ним — два чудесных золотоволосых «ангела». Особенное почтение внушала и мохарцам, и зимбурийцам Лорелин — это непонятное, не от мира сего создание, не мужчина и не женщина, которая умела драться, даже не обнажая оружия. Но и Дамион их интриговал. Они думали, что он, поскольку божествен, делится с Вакунгой небесной мудростью, и мало кто знал, что на самом деле поток информации идет в обратную сторону. Только Унгуру и несколько его близких друзей сохраняли скептицизм. Йомара наполняла тревога, смешанная с усталостью, из-за роли, которую ему пришлось играть, — усталостью от постоянного притворства, от груза ожиданий народа. Впервые до него дошло, каково пришлось Эйлии, когда она увидела толпы обожающих ее арайнийцев.
