— Может, действительно следует оставить Дамиона, — предложила Лорелин. — Остальные могут идти.
— Послушай ее, — сказал Дамиону шаман. — Она и другие бойцы едут навстречу опасности, но для тебя там куда опаснее. Это будет конец многим чужим жизням.
Священник неохотно повиновался.
— Возьми мой меч, Лорелин. Адамантиновый клинок прочнее твоего. А я останусь.
«И ладно, — подумал Йомар. — Если он с ума сошел, то лучше ему быть здесь».
Воины готовили коней и оружие, а Дамион задумчиво смотрел на них.
— Вы там поосторожнее, ладно? — попросил он. — Если Йо прав и это западня…
— Не бойся, будем начеку, — заверила его Лорелин, пристегивая к бедру меч.
К набегам люди готовились каждый день, отрабатывая выпады и защиты на мечах, испытывая копья и луки. Когда солнце опустилось и ветер стих, бойцы оседлали коней и надели доспехи. Собравшиеся мохарские женщины проводили их пронзительными криками, как полагается провожать воинов на битву. Когда небольшой отряд пустился прочь по пустыне, Дамион озабоченно смотрел ему вслед.
— Удачи! — крикнул он.
И смотрел, пока люди не скрылись в темнеющей дали.
Быки, запряженные в телегу, были белые без единого пятнышка — цвет жертвы. В праздничные дни приносили в жертву ягнят, голубей, других белых животных, а в старые времена людей, приносимых в жертву на алтаре Валдура, облачали в белые одежды и сажали на белых коней. Марьяна это знала: еще живя в доме своего отца, она, любопытствуя об обычаях и нравах других народов, прочла много книг с рассказами путешественников. Так что, хотя никто не говорил ей о причине неожиданного путешествия, она отлично поняла, что это означает, когда ее одели в белое и возложили цветы на распущенные волосы. И упряжка белых быков с венками на рогах подтвердила страшное предположение.
Телега в сопровождении верховых стражников ехала медленно по широкому сухому руслу, иногда останавливаясь, когда колесо цеплялось за крупный камень или попадало в одну из многочисленных трещин, зияющих, как пересохшая пасть.
Вскоре русло стало глубже, потом открылось в широкую долину, ложе древней реки. Ее давно ушедшие воды вырезали в земле странные силуэты: высокие вертикальные формы, будто окаменевшие деревья или статуи на пьедестале. Но в красных стенах каньона были и другие формы, уже не природой сделанные: покатые фасады храмов, портики с колоннами, вырезанные прямо в камне, и украшенные крышки гробниц с фризами, живописующими славные деяния покоящихся в них царей. Пугающие колоссы, каменные великаны с головами шакалов или крокодилов, сторожили входы. Здесь в далекие дни хоронили усопших зимбурийских царей со всеми их домочадцами: женами, наложницами, рабами — всеми, кроме детей. В этой долине сотни людей под угрозой меча принимали яд и ложились в землю рядом с царственными саркофагами.
Заброшенное было здесь место, и сейчас особенно: огромные куски и без того высохшей земли были искорежены и обожжены огнем, и от немногих жестких пустынных кустов остались обгорелые палочки. А вокруг повсюду валялись обглоданные и обгоревшие кости животных: коров, коз, лошадей, даже массивные скелеты слонов — подношения неутолимому голоду твари, что устроила здесь свое обиталище. Маленькая процессия, идущая сейчас по высохшему руслу реки, знала об этом страшном существе. Лица у солдат посерели, а лошади закидывали головы и фыркали от вони жженой извести и падали, густо наполнявшей воздух. Одна вдруг вскинулась на дыбы, испуганное ржание отразилось эхом от стен ущелья. Всадник выругался — у него тоже нервы были на пределе. Быки заревели и заупрямились, но их ударами бича заставили идти вперед.
А молодая женщина, лежащая связанной в телеге, давно уже миновала страх и ушла в забытье, когда вся окружающая действительность кажется нереальной. Когда-то она была принцессой, изнеженной, избалованной, любимой овдовевшим отцом и четырьмя старшими братьями, и все они теперь мертвы, убиты солдатами Халазара. Перемена судьбы была столь быстрой и необратимой, что Марьяна через плен и последующее рабство прошла как в трансе. Предстоящее последнее испытание хотя бы обещало положить конец этим страданиям. Поэтому она поплакала только немного, когда поняла, что конец дороги уже близок, а с ним и конец ее жизни. Про себя она молилась, чтобы после смерти встретиться с родителями И братьями.
Но через какую ужасную дверь придется войти в рай!
Она попыталась представить себе другую сцену: притвориться перед самой собой, что идет по дороге, ведущей к родному дому, возвращаясь с приятной прогулки. Марьяна закрыла глаза, стараясь представить себе вместо тряской телеги открытую царскую карету отца. Ей даже послышались тонкие колокольчики на упряжи яков, упорно и ровно везущих карету вверх. И еще много этих бородатых быков пасется высоко в горах на альпийских лугах, потому что як для шурканца — то же, что лама для маракита, северный олень для риаланца: источник молока, мяса и шкур, подъяремный скот и выкуп за невесту, самая древняя в мире валюта. У ее отца, поскольку он был царем, стада исчислялись тысячами. А дальше еще — дикие горные долины, где пасутся стада диких мастодонтов и шерстистых носорогов, но здешние закрытые от ветра склоны давно уже превращены в террасы, и выращивают на них растения с незапамятных времен. А над ними — древние развалины, вырезанные в скальной толще гор, — пещерные города, построенные исчезнувшими элеями. Марьяна будто видела их перед собой и видела дворец в горах с мощными стенами и сторожевыми башнями, и доброе, ласковое лицо отца, и братьев с веселыми дразнящими глазами. Наверное, она действительно близка к своему концу, раз так ясно видит их…
«Они ждут меня в моем последнем доме…»
Снова телега подпрыгнула, наехав на камень, и глаза девушки невольно открылись. Впереди высился хмурый фасад из колонн и статуй, вырезанных в толще горы, и вход без двери зиял непроглядной тьмой. Марьяна отвела глаза прочь, и ее изможденное тело содрогнулось. Уже так скоро…
— Вон его логово, — сказал капитан. — Самая большая гробница.
— А зверь точно на нас не нападет? — спросил кто-то.
Капитан покачал головой.
— Этот гоблин клялся, что нет. Он вроде бы не просто скотина, а с разумом, как человек.
— И все равно можно жертву здесь оставить.
— С ума сошел? Да если она каким-то чудом удерет, Халазар с нас головы снимет. Привязывайте ее к колонне, и уходим.
Солдаты выполнили приказ, а потом будто собрались уходить, но тут что-то лязгнуло, и капитан зашатался: в шлеме его торчала стрела. Солдаты потянулись к оружию, но без толку: их враги прятались в проеме другой гробницы с противоположной стороны долины. Засвистели еще стрелы, и солдаты бросились в поспешное бегство, подвывая на ходу и бросив принцессу, привязанную к колонне у входа в гробницу.
Освободители выбежали из темного проема и бросились к девушке — кто пешком, кто на лошади. Марьяна подняла глаза, и в голове у нее прояснилось, когда она увидела своих спасителей. Высокий золотоволосый воин соскочил с коня, разрубил мечом путы Марьяны. Принцесса вскрикнула.
