— Друг мой и коллега, все это чистейшее вранье, и ты не хуже меня об этом знаешь, — веско прервал его Каитан. — Я говорил с местными учеными, которые видели этот твой свиток. Чистейшая подделка. Пергамент, на котором он написан, никак не старше нескольких сот лет.
— Считается, что это копия более старого документа.
— Который, к очень удобному несчастью, уничтожен, и потому недоступен изучению. Ха!
— Ладно, а морская карта?
— Еще большая чушь. Ни Тринисию, ни Камень Звезд никто никогда не найдет, потому что их просто нет! — Каитан подчеркнул свои слова хлопком ладони по ручке кресла. — Слишком много времени ты провел среди восточной экзотики, друг мой. И у тебя еще прибавилось воображения, хотя, казалось бы… но священные камни и утерянные рукописи — брось, Дамион!
Дамион нетерпеливо отмахнулся рукой.
— Я же не говорю, что это настоящий свиток Апокалипсиса — мы оба знаем, что это чушь. Но есть люди, которые в это верят, и один из них — царь Зимбуры. Если его слуги принесут ему этот свиток, он вполне может принять это за знак начала священной войны.
— Ага. Но тут Дамион Атариэль разрушил его злокозненные планы и спас мир! — Каитан захохотал, когда Дамион поставил кубок на стол и стал нашаривать подушку, чтобы запустить в друга. — Да ладно, сам подумай, как это все звучит.
— По-детски, глупо, невероятно. Знаю! Именно так и я поначалу думал. А теперь не так уверен. Царь Зимбуры хочет получить Камень. Он считает Камень знаком своей судьбы, и думает, что Камень поможет ему править своим народом — не говоря уже обо всех нас. Теперь царь знает, куда увезен свиток.
— А твое воображение тебя обгоняет.
— Ты так думаешь? Пару недель тому назад в Академию проникли двое зимбурийцев. Я был в трапезной, когда подошел служитель и сказал нам, что какие-то чужие люди ищут библиотеку. Это были полукровки. Их выбрали, потому что вид у них не слишком зимбурийский, но я различаю. И одного из них я точно узнал. Это метис, зимбуро-мохарец. Я его видел на Яне, он шел в строю зимбурийских солдат. Ты можешь мне прямо в глаза сказать, что здесь нет связи?
— Ерунда. Все иноземцы на одно лицо. — Каитан осушил кубок. — Давай лучше об этой твоей девушке, святой в процессе становления. Вот она меня действительно интересует.
Он ухмыльнулся. Дамион досадливо застонал.
— Она не святая, и не моя девушка. Как мне надоело, что ее так называют! «Отец Дамион, ваша девушка снова опоздала на занятия. Отец Дамион, ваша девушка стукнула по дароносице и разбила ее». Лорелин ничего такого со зла не делает, но она здоровенная девка и неповоротлива, как бык в посудной лавке, бедняжка.
— Она все еще слышит «голоса»?
— Время от времени, но ей было сказано ни с кем об этом не говорить. Странно другое: если не считать этих голосов, она вполне в своем уме.
— А сумасшествие здесь может быть вообще ни при чем. Врачу ее показывали? Может, у нее со слухом что-то.
— Знаешь, я об этом не подумал, — признался Дамион. — Спасибо, Каит. Попрошу сестер, чтобы они это организовали.
— А насчет царя Халазара — так пусть себе получит этот свиток! Если хочет плыть к северному полюсу за Камнем, которого никогда не было, так флаг ему в руки. Может, он сделает нам любезность и погибнет в кораблекрушении. Из арктических экспедиций возвращается далеко не каждая. Но если тебя действительно так тревожит этот потрепанный кусок пергамента, так возьми его и сожги, и делу конец. Я лично не вижу, чего тут стоит бояться. Нет ни одной реальной причины думать, что Камень — не миф, вроде всех прочих мифов, которые элей скармливали нашим темным предкам. Дело все в том, дружище, что ты хочешь, чтобы в этих рассказах была доля правды, и ты теперь запугиваешь сам себя.
Наступило молчание — Дамион обдумывал, что на это сказать.
— Мы уже не мальчишки, Дамион, — добавил Каитан. — Нас учили читать любой текст — и даже Святую Книгу — глазами разума. А разум скажет тебе, что я прав.
— Но мы священники, Каит, и наш долг — некоторые вещи принимать на веру, — возразил Дамион. У него закрадывалось подозрение, что друг вполне прав, но так легко сдаться в споре он не мог.
Каитан снова покачал головой.
— Век Веры миновал, Дамион. И если мы, клирики, этого не поймем, то останемся позади. Посмотри на нас — ходим в этих архаичных рясах, произносим обрядовые слова на мертвом языке. Мы — реликты ушедшей эпохи, вот кто мы. И наши верования — тоже. Например, Бог и Небо — ты действительно веришь в пожилого бородатого господина, сидящего на облаке?
Дамион вытаращил глаза:
— Нет, но…
— Вот именно. Божество — это, скажем так, абстрактная идея. Эта идея блестяще служила нам несколько тысяч лет, но мир изменился со дней Орендила.
— Каитан! — воскликнул Дамион. — Не хочешь ли ты сказать, что ты утратил веру?
— Нет, этого я не говорю. — Он улыбнулся, но глаза его избегали взгляда Дамиона. Глядел он в свой пустой кубок. — Никоим образом. Но надо идти в ногу со временем. Нельзя все понимать так буквально. Ты же сам только что говорил, дружище: если не научимся пускать в ход мозги, то так и будем всегда бояться затмений, или затевать войну из-за священных булыжников, или верить, что девушка, у которой в ушах шумит, — святая. Кто только что насмехался над молнией Орендила?
— Но я же не имел в виду… то есть… ну… — залепетал Дамион.
— Теперь понимаешь? — развел пухлыми ладошками Каитан.
Дамион смотрел в пол.
— Думаю, ты прав, — сказал он наконец.
— Ладно, ты не обиделся?
— Да нет. Ты ничего такого не сказал, чего я сам себе не говорил бы.
Но вышел Дамион со свинцовой тяжестью на сердце.
Стояла лучшая пора осени. Примерно с месяц погода на восточном побережье Маурайнии держалась по-летнему мягкая, деревья и луга еще не тронуло заморозками, густой воздух был почти неподвижен. Большие задумчивые кучевые облака плыли по небу, как корабли с провисшими парусами во время штиля, далекие холмы и горы затянуло синеватой дымкой Потом задул северный ветер от Риалайн. Он схватил медленные облака и погнал по небу, а под их бегущими тенями сухие сжатые поля будто пытались подняться с места, подхваченные тем же приливом. Солнце побледнело, тени стали резче деревья меняли зелень на алое и золотое, сверкая в лучах солнца неограненными драгоценностями. Лето покинуло страну.
С его уходом завяли последние цветы, ветер зашелестел в окостеневшей стерне на полях. Перелетные гуси оглашали ночь высоким тоскливым криком, медведи и мелкие землеройки искали себе расщелины для зимовки. В деревнях, где жители еще придерживались старых обычаев, зажигали огромные костры, чтобы осветить ночь, били в горшки и кастрюли и подвешивали на окнах фонари с мордами гоблинов, чтобы отпугнуть блуждающие тени. Это время года, когда жизнь земли уходит и засыпает, называется еще временем мертвых. Даже Королевская Академия, бастион здравого рассудка, не устояла перед переменами. Беспокойный ветер бродил по каменным зданием стаей не знающих покоя призраков, отдергивая шторы с окон, хлопая дверьми, листая открытые книги, оставленные на столах. И пробуждая суеверия.
