— Я же знала, что она несчастна, но никогда не думала, что она и в самом деле сбежит, — застонала Эйлия. — Бедняжка Лорелин! Куда же она могла пойти?
Люсина рассмеялась никак не добродушно:
— Вопрос не в том, куда она пошла, Червячок. Вопрос — с кем.
— Ты это о чем? — повернулась к ней Эйлия.
— А ты подумай головой! Кто еще исчез?
Обычно розовое лицо Белины сильно побледнело:
— Отец Дамион!
Действительно: Дамиона в это утро в церкви не было. На службе его заменил один из деревенских священников.
— И поэтому патриарх Норвин прибыл в Академию? — спросила Арианлин. — А зачем он тогда привел с собой всех этих людей?
— Этого я тебе не скажу. Но я знаю, что Дамион вчера вечером ушел из Академии, — заявила Люсина. — У мальчишек в Дортуарах ходит слух: он просто сбежал, оставив аббату записку. Монахи и магистры держат язык за зубами, но ребята кое-что услышали. Какое-то время тому назад ему перестало нравиться его призвание, и он решил, наконец, все бросить. Ушел насовсем.
— Не верю! — в отчаянии крикнула Белина.
— Не веришь? — усмехнулась Люсина. — Феррел Лес мне говорил, что видел, как вчера вечером отец Дамион уходил в поля. И был одет в штаны и рубашку. Ну так куда он направился так поздно и так одетый, и почему он не вернулся? — победно спросила она.
— Может быть, он искал Лорелин, — предположила Эйлия, пытаясь погасить растущее в сердце отчаяние. — А ходить по полям в длинной сутане трудно.
— Или сбежал ее догонять, — хихикнула Люсина. Она обращала эти слова к Белине, чтобы нарочно ее помучить, и потому не заметила пораженного горем лица Эйлии. — Наверняка они давно уже это задумали. Он, естественно, в нее влюблен: юная дева, которую он спас с ужасного архипелага! Сейчас он спасает ее от монастыря и рясы. Как это романтично! — Она усмехнулась шире, глядя на Белину: — «Простите меня, я не хочу быть монахиней»!
В ее язвительных устах эти слова приобретали иной смысл.
Эйлия встала из кресла и вышла из комнаты.
Сняв свой плащ с гвоздя в прихожей, она открыла дверь. Бледные клочья тумана поплыли внутрь, влажный воздух стал пробирать до костей, но это была приятная перемена после душной рекреации. Эйлия встала на пороге, всматриваясь в серую пелену. Мощеная дорожка изгибалась и уходила в ничто — только несколько первых пар деревьев длинной аллеи еще были видны, и туман завесил их темные сучья капельками воды.
«Куда могла пойти Лорелин? Если бы я только стала ей другом! — виновато подумала Эйлия. — Она могла бы мне довериться, рассказать о своих планах. Может, я бы даже отговорила ее от бегства».
Эйлия пошла через раскисшее поле, пока перед ней вдруг не встали материализовавшись из тумана стены куртины. Лорелин часто пряталась в развалинах, когда ей бывало грустно, находила временное убежище в их пустых комнатах. Вполне возможно, что она опять здесь, быть может, в одном из скрытых подземелий — пережидает, пока утихнет переполох и кончатся поиски, чтобы уйти потом. Руины замка покрывают не акр, так что спрятаться просто. Эйлия шла вперед, осторожно выбирая путь между каменными проходами и кордегардиями с сорванной крышей, где ползучие растения осторожными усиками ощупывали выбитые окна, покрывая одинаково и внутренние, и внешние стены.
— Лорелин! Лорелин, ты здесь? — звала она. — Я никому не скажу, Лори, только отзовись, пожалуйста!
Эйлия задержала дыхание, ожидая ответа. Молчание после затихшего вдали эха. А потом — жуткий, рыдающий вопль.
Эйлия резко обернулась, уверенная, что это был голос Лорелин, что она лежит где-то в развалинах — со сломанной ногой, быть может! Но тут же этот голос был подхвачен еще несколькими — бессловесный, нечеловеческий хор. «Что это может быть?» — подумала, дрожа, Эйлия. Как будто хором вопит шабаш ведьм или все призраки замка оплакивают кого-то…
Но тут она увидела какие-то фигурки, сидящие под сломанной аркой в нескольких шагах от нее. У нее на глазах одна из них подняла голову и испустила высокий, вибрирующий вопль. Остальные подхватили хором.
Дикие кошки, живущие в развалинах! Кажется, среди них и серая кошка старой Аны, сидит в середине группы. Со вздохом облегчения Эйлия позвала их, протянув руку, но при звуке ее голоса они растворились в тумане — наверное продолжать свои серенады где-нибудь в другом месте. Эйлия двинулась дальше.
Никаких признаков Лорелин нигде не было. Эйлию наполнили сомнения, стали царапать ядовитые коготки подозрений. А что если злобное замечание Люсины было правдой? Если Дамион ради Лорелин бросил свое служение и сбежал с нею? Эйлия отчаянно хотела верить, что этого не может быть, но… чем что-то ужаснее, подумала она печально, тем оно вероятнее оказывается правдой.
«Ужаснее? Лицемерка ты! Все просто: ты ревнуешь. Признайся хоть перед собой: тебе хочется, чтобы это с тобой он готов был сбежать».
— Нет! — вскрикнула она шепотом, будто произнесенное вслух «нет» могло заглушить внутренний голос и осознание, которое он ей принес.
Она влюблена — наконец она это признала, влюблена, как принцесса Лира, как все героини старых легенд. На краткий миг восторга ей вдруг стали ясны все романтические легенды так, как никогда раньше, она ощутили их радость и их желание — и горечь разбитого сердца. Эйлия попыталась смотреть на свое положение с точки зрения трагедии и романтики — но это было бесполезно. Слишком глубока была рана, чтобы залечить ее воображением.
— Почему ты никогда не пыталась хоть заговорить с ним? — упрекала она себя шепотом. — Ты могла бы стать ему другом — и тогда у тебя хоть какие-то счастливые воспоминания остались бы. Но нет — ты только таращилась на него, разинув рот, дура ты, и теперь он ушел, навсегда ушел! — Она замолчала, потом, мучая себя, еще раз произнесла: — Навсегда! — Древние стены эхом вернули ей это слово.
В унынии Эйлия смотрела на них — на памятники миновавшему времени, где каждый камень дышит древностью. Подойдя к одному из них, она тронула его кончиками пальцев, потом прильнула к стене щекой. Эта стена — мост, подумалось ей, мост через время, через пропасть столетий. На той стороне этой пропасти люди, которые давным-давно жили в этом замке и — вдруг пришло осознание — были такими же живыми, как она сейчас. Внутренним зрением она увидела их, не застывшими стилизованными фигурами в иллюстрированном тексте, а просто как людей: владетельные дворяне с супругами в дорогих уборах, рыцари и монахи, незаметные слуги. Не по этим ли бастионам ходил король Андарион, хмуря брови, отягощенный бременем своего царствования? А его сын, злосчастный и коварный принц Морлин, — может, и он когда-нибудь останавливался здесь, погруженный в мрачные думы, вот на этом же куске каменной мостовой, где стоит она? Придя сюда, она соединились с ними со всеми, включилась вместе с ними в тот великий поток, которым был Халдарион все долгие века своего существования. Сколько людей прожило жизнь в этих стенах, любя и тоскуя, свидетелями приходящих и уходящих войн, и моровых язв, и голода? Что ее несчастья по сравнению со всеми их страданиями? Капля в океане — мимолетная секунда вечности. И сколько еще людей придет страдать и скорбеть после нее?
