— Очистить ум? — спросила Эйлия. — И это и есть мудрость?
Нет, но это начало мудрости. — Кошка встала и степенно двинулась прочь, подняв хвост трубой. — Ведь нельзя же наполнить сосуд, который уже полон? Если хочешь быть наполненной, сперва стань пустой. Но знай, что я — не просто образ. Я была с Элианой на Мере и на Арайнии.
— Серая Метелка! — вскрикнула девушка. Кошка обернулась, уставилась на нее немигающими глазами. — Я думала, это шутка с ее стороны — говорить, что ты ее фамилиар, ее слуга-демон. Но это же и есть твоя суть? Добрый демон, фея, дух.
От кошки пошла волна силы, пульсирующая аура.
Да, это так, — сказала она. — По крайней мере, я то, что твой народ так называет, хотя я этими именами не пользуюсь. — Тон ее был веселый и доброжелательный. — Я была драконом, была хобгоблином, сфинксом, дремлющим среди песков. Я была орлом, парящим в облаках, и личинкой светляка, мерцающей в ночи, и лососем, резвящимся в глубинах океана. — Кошка обвила ноги хвостом. — Я была повелителем и шутом, отшельником и танцовщицей. Я много кем была, принцесса. И это я утешала тебя в пещере.
— Но почему в этом облике? — недоумевала Эйлия. — Когда ты можешь принять любой, даже человеческий? Почему ты решила на Мере объявиться кошкой?
Потому что хотела лишь наблюдать, но не вмешиваться.
— И много таких, как ты, в Эфире? Архоны действительно ушли туда, или… или они все вымерли, как считают некоторые?
Серая кошка опять зевнула.
Спрашивай дальше. Когда-нибудь ты найдешь правильные вопросы и получишь правильные ответы.
— Ты действительно несносное создание, — сказала Эйлия с горькой усмешкой.
И тут она услышала, что ее окликают — чистым и мелодичным женским голосом. Обернувшись, она увидела еще одно эфирную фигуру, спускающуюся по лестнице. Лицо у нее было молодое, но длинные волосы белы, как снег. На глазах у Эйлии внешность женщины изменилась; она стала старой и морщинистой, маленькой и сгорбленной.
— Ана! — ахнула Эйлия. — Ана!
Старуха улыбнулась. Как муаровая ткань, меняющая узор под разным освещением и углом зрения, снова изменился ее облик из старого в молодой. Она стояла высокая и стройная, светлые волосы лились по спине, прекрасное лицо хранило суровый вид.
— Впереди очень много опасностей, дорогая моя Эйлия. Но я все еще с тобой.
— Ана, я думала, ты умерла! — Эйлия бросилась к ней. — Ты все это время была в Эфире? Что мне теперь делать, скажи мне!
— Дорогое мое дитя, не мне тебе говорить. Ответы, которых ты ищешь, там, в той комнате. — Она показала рукой. — Войди, тебя ждут.
Она исчезла, и кошка вместе с нею. Оставшись одна, Эйлия минуту постояла в нерешительности, потом вошла в освещенную комнату. Высокие белые стены украшала мозаика из драгоценных камней. В мраморном очаге горел огонь, отбрасывая свет на стены; лампы огромными жемчужинами в стенных гнездах добавляли бледный и ровный свет.
Но глаза Эйлии не отрывались от женщины, сидящей у окна. Она была высока и стройна, одета в синее платье, расшитое серебряными звездами, и белую мантию с длинными-длинными рукавами. Распущенные волосы падали вокруг водопадом расплавленного золота, как вторая мантия, и свет играл на ней, исходящий не от ламп и не от очага. На голове у женщины был серебряный венец. Лицо ее было прекрасно и свежо, но все же не лицо юной девушки. За его безмятежностью можно было увидеть и другое, в этих глубоких глазах и на бледном лбу. Горе и скорбь — но еще и радость и любовь. Это было лицо божества, и все-таки Эйлия видела в нем что-то от себя.
Она узнала эту женщину, и дыхание перехватило в горле.
— Мать моя, — произнесла она.
Эларайния протянула руки. Одним прыжком Эйлия преодолела расстояние между ними и оказалась на коленях перед креслом матери, умоляюще протягивая руки, боясь, что видение сейчас растает… Но колени в мягких складках белого платья были настоящие на ощупь, когда Эйлия прижалась к ним щекой, и руки, гладившие ей волосы, были нежны и теплы.
— Дочь моя, — ответил тихий голос.
Эйлия подняла заплаканное лицо. Глаза, смотрящие на нее, напоминали ей кольцо с сапфировой звездой: радужки — чистая, прозрачная голубизна, и светлые лучики вокруг зрачков.
— Мама, как это случилось? Как ты оказалась здесь? Ты жива или ты дух?
— Я дух, и всегда была духом. Какое-то время я была женщиной в твоем мире, теперь я вернулась. Разве ты не понимаешь, дочь? Я никогда не принадлежала к смертной плоскости.
Эйлия смотрела в одновременно молодое и старое лицо, и понимание начинало разгораться у нее в сознании. Ангел, богиня, дух — такие слова мелькнули в голове.
— Ты никогда не была человеком, я правильно поняла? Ты — нечто другое… Архон, ты архон! Но тогда ты можешь мне помочь, потому что я пришла искать архонов…
— Архоны здесь. Ангелы, боги, феи, эйдолоны — все. Все это архоны. Потому что древние — это не то, что вы думаете: раса смертных, вроде драконов или людей. Дух, не материя, — наша истинная природа. Мы действительно ушли в Эфир, но мы и пришли оттуда давным-давно, войдя в миры материи — и легенда говорит, что мы оставили Небеса. Но, хотя мы вмешались в вашу историю, и даже любили смертных и сходились с ними, наш истинный дом — царство квинтэссенции, и в него должны мы вернуться.
— Моя мать — архон, — бормотала Эйлия. — Моя мать…
— Богиня? — подсказала Эларайния. — Некоторые до сих пор называют нас такими именами. Даже сейчас.
— Тогда кто я? — прошептала Эйлия. — Я — не человек?
— Что ты называешь человеком? Ты тянешься к жизни, знанию и любви. Разве не это значит — быть человеком?
— Вернись со мной, мать моя! — взмолилась Эйлия. — Вернись в плоскость смертных! Элнумия послала меня искать тебя. Мне нужна твоя помощь. Идет война…
— Архоны не пойдут снова на войну, — ответила мать. — Мы не можем заставлять смертные создания жить так, как мы хотим. Как бы ни было нам больно смотреть на их страдания из-за их собственных ошибок, мы должны дать им волю. Но духовно я буду с тобой. Да я и никогда не была от тебя далека, дитя. Когда-то мы воевали среди миров, и чуть не разрушили космос. Ты была рождена, чтобы вести эту войну вместо нас — дитя, одновременно и архон, и человек. С моей помощью ты призывала силы этого мира и сможешь сделать это снова. Потому что я — архон Арайнии, дух этого мира. Не правитель, скорее я и есть Арайния — она для меня, как твое тело для твоего духа. Когда-то я приняла смертный облик, когда полюбила человека, ставшего твоим отцом — потому что он много раз в своей жизни призывал богиню. Но я не могла оставаться в этой форме долго, меня тянуло в Эфир, и я была нужна моему миру. — Она помолчала. — Для высших богов, элиров, ярко горящие звезды — самое чистое, что есть в Низших Небесах, а планеты — просто мусор. Но мы, элайи, любим тела планет с их озерами и морями, их землей и воздухом. Мы играем ветрами и резвимся в водах, мы любуемся камнями и почвой. Более всего мы любим самоцветы, потому что их внутренняя структура, решетка, напоминает чистые гармонии Небес. Ты видела там, на плато, сплошные купола и шпили из алмаза, рубина и изумруда? Для нас они как дома или, скорее, приюты отдыха, потому что иногда элайи хотят сбросить материальную форму, освободиться от тела и войти в решетки самоцветов как чистая квинтэссенция, чтобы вновь обрести мир. Поэтому мы создали Камень Звезд, совершенный кристалл. Форма его столь безупречная, что даже высших среди элов тянет в его глубины.
