— Возможно, если ты дашь себе труд задуматься, то еще успеешь прийти к верному выводу, — заметил он и ушел, оставив Льешо на полу в одиночестве.
Агония достигла такой силы, что быть одному казалось еще страшнее, чем разделять общество того самого человека, который эту агонию вызвал. Принц тосковал по звуку человеческого дыхания, по человеческому взгляду, куда больше опасаясь умереть в одиночестве, чем показаться в таком неприглядном виде врагу. Впрочем, постепенно тоска изменилась, приобретя иную форму. Сердце, разрываемое болью, утратами и ужасом, взывало к высшей силе, стремясь к теплу, любви и… … дому.
— Льешо?
На него смотрел Свин. Смуглое открытое лицо было нахмуренным, даже сердитым.
— Я уже умер? — спросил принц и сморщился, сразу вспомнив, что Хмиши спрашивал его о том же.
К счастью, ответ Свина оказался похож на его собственный:
— Нет, ты все еще жив. Как ты себя чувствуешь?
— Ужасно. Хуже не бывает, — ответил Льешо, но тут же понял, что это уже не так. — Слабость, — добавил он. — Где я?
Вопрос звучал страшно глупо; можно было бы придумать что-нибудь более оригинальное и не так ярко показывающее, что он сам не понимает собственных действий.
— Забавный вопрос, — заметил Свин. — Ответ на него дать нелегко. Так вот ты жив, но умудрился притащить нас обоих в небесные сады. Снова. Как тебе это удалось?
Льешо пожал плечами и почувствовал, что ему уже не больно. Он лежал на мягком мху под раскидистым деревом, надежно защищающим от яркого белого света. Обстановка здесь, на небесах, казалась более благополучной, чем во время прошлого визита, однако с льющимся с небосклона нестерпимо ярким светом ничего не смогли бы поделать даже самые искусные садовники.
— Я был испуган, одинок и очень захотел домой, — пояснил принц.
— Немного ошибся, да? — пошутил Свин.
Он долго и с удовольствием устраивал свое пухлое свинячье тело на моховой перине рядом с Льешо, а маленькие круглые глазки сверкали еще хитрее, чем обычно.
Если Свин лгал, то, значит, лгал он и насчет того, что принц жив. Льешо позволил тяжелым векам опуститься. Если быть мертвым — значит получить возможность наконец-то спокойно уснуть здесь, в тепле и уюте сада Великой Богини, то смерти бояться вовсе незачем.
Где-то неподалеку зашуршали листья, однако Свин оставался на месте, а это значило, что опасность не грозит. И очень хорошо, потому что в этом случае незачем и просыпаться. Кто-то дотронулся пальцем до волос, и воображение тут же перенесло обратно, в шатер мастера Марко, во власть злых чар. Юноша вздрогнул от ужаса.
— О Богиня! — простонал он и закрыл лицо руками.
— Извини, пожалуйста, я вовсе не хотела напоминать тебе о нем.
Неподалеку на мягкий мох опустилась хозяйка пчел. С собой она принесла небольшой кувшин и две нефритовые чашки. Одна из них, несомненно, была той самой, которую Льешо оставил в своем мешке в лагере хана. Сняв плотные рукавицы, женщина подняла закрывавшую лицо накидку и, нахмурившись, с беспокойством взглянула на юношу.
— Конечно, не хотела, — ответил тот. — Не переживай. Ты совсем не похожа на мастера Марко.
Эта женщина совсем не напоминала ту хозяйку пчел, с которой Льешо познакомился во время первого посещения небесных садов. Она оказалась гораздо моложе и красивее; в лице ее не было ни холодного и далекого совершенства госпожи Сьен Ма, ни пружинистости и напряжения Каду. Лучшим словом для описания этого лица стало бы «совершенство». Сев рядом с юношей, хозяйка пчел спокойно сложила руки на коленях. Безмятежная, незамутненная, эта особа словно вобрала в себя целый мир. Даже глаза ее были разноцветными, всех оттенков радуги; глядя в их глубину, юноша увидел и коричневые, и черные, и зеленые, и янтарные лучи. А нескрываемые слезы жалости и сочувствия обещали усталой душе отдохновение и покой.
Наблюдая за отражавшейся на лице женщины игрой чувств, Льешо спросил себя, сколько же в саду таких работниц и почему все они проявляют к нему несомненный интерес. Но ведь Великая Богиня способна принять любое обличье. А раз так, ответ напрашивается сам собой.
— Мы встречались и раньше, не так ли? — Ужас и паника дали себя знать, вылившись в стремительный поток сбивчивой речи. Принц покраснел и замолчал.
— Ты нашел, где спрятаться от грозы? — спросила женщина, и юноша понял, что это и есть ответ на заданный вопрос. Ведь в прошлый раз он потерял ее из виду как раз в тот момент, когда на сад налетела гроза.
— Моя госпожа, Богиня!
Льешо попытался подняться, однако, положив руку юноше на сердце, женщина знаком попросила его оставаться на месте.
— Отдыхай, мой супруг.
Признание повлекло за собой смущение и даже стыд. То, что женщина сменила свой естественный облик на другой, постаравшись стать моложе и привлекательнее, доказывало ее недоверие: она боялась, что юноша не сможет любить ее в естественном облике.
— Пожалуйста, госпожа Богиня, не меняйся ради меня. Я готов любить тебя в любом облике.
— Так будет позднее, — ответила женщина, — когда заживут твои раны.
Она, конечно, имела в виду раны, нанесенные душе и сердцу. Взяв стоявший рядом кувшин, хозяйка пчел наполнила чашку какой-то прозрачной жидкостью.
— Вот выпей, пожалуйста, это положит начало исцелению.
Льешо взял чашку, отпил и ощутил во рту вкус простой, чистой и свежей воды. По мере того как он пил, какая-то темная, болезненная часть души действительно исчезала. Со вздохом облегчения принц прикрыл глаза, ощутив на лбу прикосновение прохладных пальцев.
Но прежде чем заснуть, полагалось поблагодарить за участие и помощь.
— Спасибо за то, что привела меня сюда.
— Не я, — ответила женщина. — Ты прилетел ко мне на крыльях собственных снов.
— Это дом. Я дома.
Сердце принца наполнилось несказанной любовью и нежностью к Великой Богине. Он уютно устроился в складках ее простой домашней юбки. Все было хорошо.
Небеса приняли Льешо, как горящий в самом центре его существа теплый очаг, и он с усталым вздохом оставил в стороне все отрицания и претензии на нормальную жизнь. Возмож-Принц снов 383 но, борьба не покажется настолько тяжелой, если быть уверенным, что в конце борца ждет любовь и дом. Но только в случае полной и безоговорочной победы, напомнил себе принц. В конце концов, это всего лишь сон. Скоро придется возвращаться обратно, в реальность.
— Да, ты дома, — согласилась Богиня. — Во всяком случае, на какое-то время.
Положив голову ей на колени, принц забыл обо всех тяготах и тревогах и уснул.
Проснулся Льешо от топота бегущих людей и крика знакомых голосов. Первым, запыхавшись, подбежал Стайпс и окликнул товарищей:
— Он вернулся!
