— Льешо? Что случилось?
Стоявшая на посту у двери Льинг подошла поближе, не выпуская из рук тяжелый меч. От неожиданности и удивления голос ее зазвучал резко и громко. Тут же проснулись все остальные и начали хвататься за оружие. Однако сражаться оказалось не с кем.
— На нас никто не нападает, — успокоил товарищей Льешо. — Во всяком случае, сейчас. Но мы забыли об одном вполне вероятном мотиве вчерашнего нападения…
Он полез в мешок — там хранились те самые дары, которые се сиятельство преподнесла ему по дороге из Фаршо.
Мастер Ден встал и потянулся — кончики его толстых пальцев достали до потолка в самой высокой точке.
— Ты хочешь сказать, что мастер Марко решил уничтожить гостиницу, чтобы его воры могли завладеть твоим багажом? — уточнил он, наблюдая, как Льешо ползает по полу.
— А ты считаешь, что я ошибаюсь?
— Совсем не обязательно. Что бы ни произошло, император никогда не оставил бы эти комнаты без должной охраны. Сенто крупно повезло — огонь не добрался до гостиницы и не уничтожил ее, как конюшни.
Льешо тяжело вздохнул. Он знал, что человек этот — не просто слуга, знал и то, что как солдаты они призваны отдать в битве жизнь. Мысль о том, что Сенто был бы вынужден стоять на посту до самого конца и сгореть вместе с гостиницей, заставила вспомнить собственного телохранителя, погибшего от гарнского меча в трагическое для Льешо седьмое лето. Ему вовсе не хотелось, чтобы люди, защищающие его самого и его собственность, погибали, но он понимал, что по мере приближения к Фибии ситуация будет становиться все более напряженной и непредсказуемой.
Льешо нащупал в мешке свертки и, торопливо вытащив их, развязал, стремясь как можно быстрее удостовериться в целости и сохранности драгоценностей. Кубок из нефрита, свадебный подарок из прошлой жизни, он взял в руки и, подняв повыше и поворачивая в лучах утреннего солнца, начал внимательно рассматривать. Плененный теплым сиянием просвечивающих сквозь прозрачный камень обещаний, какое-то время юноша стоял неподвижно. Где-то глубоко-глубоко, в самых отдаленных уголках мозга, начали вырисовываться туманные образы, похожие на давние воспоминания. Все еще раздумывая о таящихся в нем секретах, Льешо снова завернул кубок и положил его на место, в мешок. Потом вытащил за древко короткое копье. Это оружие однажды уже унесло его жизнь и все же снова жаждало крови. Копье Льешо ненавидел, но оно легло ему в руку с легкостью, которая приходит только в результате долгой практики. Удивительно, как оно вписывается в ладонь!
Мастер Ден кивнул в сторону копья:
— Марко рано или поздно услышит легенду. И наверняка решит получить копье — ведь считается, что оно обладает смертельной властью над тем королем, который им владеет. Однако власть эта действует в двух направлениях. Ты уже ранил им Марко. Как и тебе самому, ему тоже суждено было выздороветь, так что теперь он наверняка захочет знать, как именно может служить тебе это оружие.
Льешо никогда не задумывался о том, что опыт способен отягощать оружие, но он действительно ранил этим копьем волшебника. Так что теперь Марко волнуется. Ему непременно захочется защититься от легендарного копья, больше того — повернуть его против самого Льешо.
— Это нам пригодится, — пробормотал Льешо.
— Если ты прав, и за последними событиями действительно стоит Марко, — Адар показал на окно, за которым тянулся покрытый пеплом двор, — открыто нести с собой это оружие — значит бросить дерзкий вызов.
— И что же?
Льешо в упор посмотрел на брата.
Адар склонил голову, прикрыл глаза и тяжело, сокрушенно вздохнул. К раздражению Льешо, Карина положила руку на плечо старшего из братьев.
— Адар всего лишь беспокоится о твоей безопасности. Целитель с благодарной улыбкой открыл глаза.
— Разумеется. Как нам сохранить твою безопасность, Льешо, если ты сам делаешь себя мишенью?
— Мастер Марко знает, что я — владелец копья. А уже одно это превращает меня в мишень. Но если он считает, что я опасен, то это замедлит его движение и добавит действиям осторожности — что нам на руку.
— Послушайте своего короля, — прервал мастер Ден спор, не дав ему разгореться. — Если уж речь заходит о поединке, нам просто необходимо знать, кому именно будет принадлежать власть — мальчику или оружию. Лучше выяснить это сейчас, а не возле ворот в рай.
— Нам нужен живой король, а не жертва, — резко заметил Адар.
— Я не дам копью убить себя.
Льешо поднялся с пола, крепко сжимая в правой руке копье. Левую он поднес к груди; там в кожаном мешочке висели три черные жемчужины — подарки Богини, призрака и дракона. Хмиши и Льинг вежливо поклонились Адару, однако молча, без единого слова сомнения, вышли вслед за Льешо из комнаты. Эта сцена, казалось, пришлась весьма по душе лукавому богу. Наконец, поддавшись уговорам Карины, Адар сдался и тоже вышел из комнаты, впрочем, не удержавшись от последнего замечания:
— Мы еще пожалеем об этом.
Льешо и сам это знал; он просто не видел иных вариантов. Интересно, нельзя ли, признав свою неправоту, заслужить сочувствие Карины? Однако жалости он не хотел и не принял бы ее даже в качестве замены той трогательной заботы, которую девушка оказывала его брату. Так что оставалось лишь положить этот случай в копилку опыта — или отсутствия такового — да пошевеливаться, пока караван не ушел без него.
В ночной тьме пожиравший конюшни огонь казался всепоглощающим, и Льешо ожидал, что катастрофа оставит след повсюду, разорив не только гостиницу, но и торговую площадь. Однако если не считать тонкой серой пелены повсюду, просторная площадь жила своей обычной жизнью, словно ничего и не произошло. Агенты Хуана продирались сквозь толпу, заключая окончательные соглашения, а верблюды, раздраженные тем, что их прогнали с пастбищ и поставили возле гостиниц, складов и торговых палаток, кричали, ревели и плевались в погонщиков. Погонщики же, в свою очередь, проклинали и обзывали верблюдов на дюжине языков. Их голоса сливались с криками купцов, запахом пыльных верблюдов, пряностей и жареного мяса. Над всем этим смешением плыл звон колокольчиков на верблюжьих шеях и раздавалось лязганье медных горшков в поклажах.
Окруженный хорошо знакомым разнообразным шумом собирающихся на запад караванов Льешо погрузился в воспоминания — далекие и не слишком. Многообразие сиюминутных впечатлений слилось в единое целое с картинами огромной площади в Кунголе. Там караваны отдыхали перед решительным переходом по горным дорогам. Совершенно неожиданно образы гарнских налетчиков, громящих дворец и убивающих всех, кто попадется на пути, смешались в его воображении с картинами ночного огненного хаоса. Юноша невольно остановился. А вот Льинг и Хмиши шагали рядом с ним с сияющими глазами.
Эти бывшие рабы пришли в Шан с самой бедной из далеких ферм Фибии, полные решимости разгромить гарнских захватчиков. В их жизни не было ни единой страницы, хоть немного напоминающей рыночную площадь в центре Шана с ее запахами, шумом, возбуждением и толчеей крупнейшего в империи сборища караванов.
