Льешо не доводилось видеть, как гарн умирает в седле от старости. Не знал он также, насколько мягки их сапоги. Но во время Долгого Пути завоеватели гнали пленников, не покидая седла даже для того, чтобы отделить мертвых от живых. Мальчик шел по степям пешком или же его несли на руках соотечественники. В седло он сел лишь после того, как госпожа Сьен Ма нашла его на тренировочной площадке Жемчужного острова.
Конечно, истощенный подросток представлял собой лишь жалкое подобие начинающего гладиатора. Богиня же направила мальчика по тому пути, который предначертал ему Льек. Теперь он проводил в седле столько времени, что иногда задумывался, не передается ли таким образом принадлежность к нации гарнов. С легкостью приспосабливая вес собственного тела к изменчивой поступи лошади, Льешо ощущал, как с каждым пройденным ли все больше проникается гарнским духом.
Но если фибский принц постепенно превращался в искусного всадника, то кем становились те гарны, которые вторглись во дворец Солнца, чтобы убить короля? Что случилось со шпионами и провокаторами, покинувшими седла в тысяче ли от Фибии, на узких улицах Шана? И какое отношение ко всему этому имел волшебник с севера? Как удалось мастеру Марко получить власть над степными землями и почему каратели следовали за ним?
Ответы на все эти вопросы необходимо получить прежде, чем выступать против волшебника в поход. Нужно точно определить, встретит ли враг во всеоружии или его можно будет застать врасплох. А времени на выяснение всех этих обстоятельств оставалось совсем мало.
Границы как таковой заметно не было — то есть никто не начертил на земле ту границу, которая отделяла бы пустыню от степи, но тем не менее во второй половине дня войско вошло в Гарнию. Льешо не мог точно сказать, когда именно: холмы вокруг все поднимались и поднимались, а вот опускаться никак не хотели. Трава стала гуще, воздух — разреженнее. Лошади то стучали копытами по камням, то мягко ступали по сочной траве, становившейся нежнее по мере того, как воздух пропитывался влагой и свежестью.
Всадники с трудом продрались сквозь скопления спутанных корней и травянистых гребней — настолько высоких, что они задевали о стремена, и вышли на зеленый луг, словно скошенный пасшимися овцами и лошадьми. Льешо изо всех сил старался удержаться в настоящем, но прошлое все равно постоянно напоминало о себе, путая мысли и воспоминания. Дороги он не знал. Долгий Путь проходил по другому маршруту, но тем не менее запах травы оставался тем же. Юноша уже забыл вкус воды на ветру, свежесть ее на жаждавшем очищения лице. После иссушающей жары пустыни эти земли могли бы показаться блаженными, однако радоваться и наслаждаться мешали неумолимые воспоминания: маленький, едва живой мальчик неумолчно плакал в душе полного сил юноши.
«Я здесь и сейчас, — постоянно напоминал себе Льешо, — не в прошлом».
Рядом ехала Каду. Одной рукой она крепко сжимала поводья, другой нежно прижимала к себе Маленького Братца. Обезьянка вела себя странно тихо, и личико ее казалось таким же взволнованным, как и лицо ее прекрасной хозяйки. Собачьи Уши, к всеобщему удивлению, отказался путешествовать среди тюков и свертков и потребовал своего верблюда вместе с подаренным ташеками маленьким седлом. Он тоже ехал рядом с Льешо — с другой стороны: карлик настоял именно на таком распределении мест, заявив, что так ему легче будет запомнить ход испытания, чтобы впоследствии воспеть его. Принц не возражал, однако его темный, серьезный взгляд скоро положил конец веселым мелодиям, которыми музыкант поначалу пытался поднимать дух войска.
Мастер Ден, по своему обычаю, шагал, положив руку на уздечку лошади Льешо и издавая какие-то чудные, очевидно, успокаивающие звуки. Впрочем, трудно было понять, кого именно он стремился успокоить — лошадь или всадника. Льюка и Балар ехали следом. Льешо чувствовал себя так, словно на спине его нарисовали мишень, но, к счастью, тут же ехал Шокар, а за ним — Бикси и Стайпс во главе теперь уже совсем небольшого войска.
Пустынников отправили вперед, на разведку, но необходимости в авангарде не ощущалось. Степи были настолько плоскими, что всадник с острым зрением видел их насквозь почти до горизонта. Днем даже гарны, при всем своем искусстве, не смогли бы остаться незамеченными.
— Мы разыщем своих и благополучно отвезем их в безопасное место, — уверенно настаивала Каду, словно ее убежденность могла отвлечь принца от тяжких воспоминаний.
Впрочем, темные серьезные глаза прекрасно выдавали все затаенные сомнения, но об этом Льешо своей спутнице рассказывать не стал.
— Обязательно найдем, — согласился мастер Ден.
Впрочем, насчет безопасности лукавый бог не сказал ровным счетом ничего, и Льешо пытался определить, какую цену ему придется заплатить за брата и товарищей.
— Всего лишь еще один кусочек души.
Принц пристально взглянул на шагавшего рядом учителя. Он прекрасно знал, что не имеет привычки разговаривать сам с собой вслух, да и Каду выглядела слишком озадаченной ответом, а это означало, что вопрос она не слышала. Нет, мастер Ден отвечал его мыслям, а потому прятаться в молчание просто не было смысла.
— А разве я еще недостаточно заплатил?
Мастер Ден покачал головой:
— Нет, дитя, ты еще и не начал.
— Как такое возможно? Ты же бог, ты просто обязан им помочь!
— Помочь им? — Наставник сбросил маску стирщика и предстал в своем настоящем обличье Чи-Чу, лукавого бога. — Кого ты имеешь в виду, когда говоришь «им»? Принца-целителя Адара? Или своих верных соратников Льинг и Хмиши? Если бы тебе дано было выбирать, о ком ты стал бы меня просить?
— А разве ты не можешь спасти всех?
— Те боги, которым ты кажешься забавным, к сожалению, не занимаются спасением. Самое большее, на что ты можешь рассчитывать, — это их внимание к твоей персоне, но и то лишь до тех пор, пока твое испытание представляет для них определенный интерес.
— Несколько резко, тебе не кажется? — пробормотал Собачьи Уши, однако, едва лукавый бог воздел бровь, тут же умолк.
И все же музыкант оказался прав — слова Чи-Чу не содержали в себе истины. Госпожа Сьен Ма сама понесла потери и вовсе не выглядела жизнерадостной. Небесные сады были осаждены и разгромлены: иногда Льешо чудилось, будто он слышит, как плачет Великая Богиня.
— Не могу сказать, почему и зачем, но уверен, что ты лжешь. С того самого момента, как я покинул Жемчужный остров, в моей жизни не произошло ровным счетом ничего легкого и забавного.
Принц и сам еще не понял, какая именно часть его естества участвовала в гремевших над головой битвах, однако ясно было одно: он сражался вовсе не ради развлечения богов.
— Вполне возможно. — Мастер Ден кивнул, соглашаясь, но в то же время удовлетворенно улыбнулся. — Ведь это именно то, что лукавый бог умеет делать лучше всего.
— Надеюсь, это не предел способностей Чи-Чу. Раз уж простой ловец жемчуга без труда сумел разоблачить ложь.
— Ловец не проще, чем сама ложь, — немедленно парировал Чи-Чу. — А если обманщик спрятал ложь в похожую на ложь правду? Прекрасное сейчас небо, не так ли?
