— Что касается юношей, — продолжил надзиратель, — ее светлость поставлена перед нелегкой дилеммой и должна обратиться к закону. Его божественность, Небесный Император, предвидел такую возможность, что содержание нежелательных младенцев-рабов может пасть на милость государства. В империи достаточно воров и проституток, и она больше не хочет служить рассадником для оставленных господами подкидышей. Поэтому новый декрет гласит, что дети, проданные в рабство или рожденные таковыми, должны оставаться собственностью хозяина, со всей ответственностью, что влечет таковое владение, до той поры, пока молодой раб не приобретет навыков, чтобы зарабатывать себе на жизнь, не принося лишних трат империи.
— Не понимаю, — произнес Льешо, как бы трудно ему ни было разговаривать с колдуном правителя. — Что это все значит?
Хабиба сфокусировал всю тяжесть своего взгляда на юноше, так что тот весь внутри задрожал, но стоял на своем. Перед Льешо лежала необычная судьба, и ему надо было начинать действовать соответственно, иначе придется провести всю жизнь, прячась, как заяц.
— Это значит, Льешо, что, согласно закону, ты и твой друг останетесь собственностью ее светлости, пока вам не исполнится семнадцать лет. За оставшееся время каждый из вас выберет ремесло по вашим способностям и потребностям, и в конце срока, когда вы докажете правителю, по правилам, установленным империей, что можете обеспечивать себя, вы получите вот это.
Он поднял со стола два пакета, завязанные голубыми лентами. Бумаги освобождения рабов. Свобода. Уже подписаны, иначе на них не было бы правительственной печати.
— Что ты хочешь от своей жизни, Льешо?
Юноша поймал взгляд колдуна. Скажи ему правду, этот человек сочтет его ненормальным, или же шпионом, или предателем. По закону внутренности шпиона вырывались на центральной площади, на их место клали раскаленный уголь и зашивали заново бечевкой. Уголь прижигал рану, горя внутри тела; умирал человек не скоро. Льешо уже раскусил представление колдуна о милосердии (Медон был мертв), поэтому не сказал ни слова о своих поисках.
— Я желаю лишь служить, — ответил юноша.
Хабиба долго изучал его лицо. Он, наверно, заметил, как побледнел Льешо, словно жизнь угасала за его каменными глазами; наконец колдун вздохнул и перевел взгляд на Бикси, подразумевая, что вопросы относятся и к нему.
— Вы умеете читать и писать?
Льешо ответил утвердительно, а Бикси покачал головой.
— Считать?
— Совсем немного, — сказал юноша, а златовласый опять промолчал.
Никто не обучал гладиаторов, предназначенных для арены, искусствам благородных людей, и Льешо понимал, насколько он выдает себя, просто говоря правду.
Мастер Якс поймал его страх и пояснил:
— Один образованный раб, пленник, взятый в той же битве, что и Льешо, заинтересовался мальчиком, когда тот работал на жемчужных плантациях. Научил его немного читать и считать.
Разъяснения гладиатора приуменьшили умения Льешо, к тому же завуалировали правду о захвате Льека: то была не битва, а нашествие, после которого выжили только единицы, привязанные к лошадям завоевателей для продажи. Льешо держал и это в секрете. Его кишки устраивали его именно в том месте, в котором сейчас находились. Да и голова лучше, когда на плечах, хотя обезглавливание врагов государства куда приятней, чем смерть шпиона.
Хабиба принял объяснение мастера Якса, скривив в улыбке рот, словно почувствовал кислый вкус сомнения.
— Вы умеете сражаться? — задал он очередной вопрос, Бикси с носилок на полу ответил «да», а Льешо — «немножко».
— Заклинания? Колдовство:?
— НЕТ! — хором прокричали оба: Бикси с обычным страхом перед неведомым, а Льешо, вздрогнув от воспоминания об ужасе нескольких месяцев, проведенных прикованным в мастерской Марко.
Вдруг он не справился с напряжением, и его предательские ноги подкосились. Юноша упал на пол перед колдуном и закрыл лицо ладонями от стыда.
— Я ничего не знаю, — вопил Льешо, — ничего.
Съежившись от унижения, он не сразу почувствовал нежное прикосновение руки к плечу, кто-то потянулся убрать ладони с глаз. Хабиба, колдун правителя, стоял перед ним на коленях, ирония и дистанция пропали, как и не было, очи излучали теплоту, грусть, понимание, даже более глубокое, чем у самого юноши.
— Все в порядке, — сказал Хабиба, — с тобой ранее неправильно обращались, но отныне никто не причинит тебе зла.
Когда колдун поднялся на ноги, он выглядел более уставшим и старым, чем минуту назад. Хабиба покачал головой, и мастер Якс почувствовал себя виноватым, но Льешо этого не видел.
— Когда-нибудь мы завоюем его доверие, — предположил колдун, — посмотрим, что сделает из него Каду, но не исключено, что он вообще не сможет реализовать свои способности.
— Ее светлость расстроится, — отметил мастер Якс, и Хабиба вновь вздохнул.
— Перед тем как принимать решение, нужно посоветоваться с Каду. Что ж, вы достаточно долго размышлял над предложением госпожи, мастер Якс?
— Я еще и не читал контракта, — едко рассмеялся он в ответ, потом задумчиво посмотрел на Льешо. — В общем-то да, я согласен с условиями. Какими бы они ни были.
Он вытащил пакет, открыл его, взял предложенную Хабибой ручку и быстро набросал буквы своего имени. Колдун улыбнулся, обрадовавшись победе:
— Я распоряжусь, чтобы слуги поместили вас в дом охранников. Вашей первой обязанностью будет работа с Каду по тренировке.
Мастер Якс кивнул:
— По всей видимости, теперь я могу оставить цепочку у себя.
— Вскоре вы узнаете, что она не сильно отягощает шею, — ответил Хабиба. — Вас связывают лишь незримые цепи. Для юношей — серебряные.
Он протянул цепочку Бикси, который надел ее словно подарок, а не символ его рабства. На шее Льешо колдун застегнул ее собственноручно, и юноша понял, что слова, сказанные Яксу, распространялись и на него. Не это осязаемое украшение, которое можно было свободно снимать почти в любое время, а невидимые оковы повисли на нем.
— Бикси, подойдет ли тебе жизнь воина? — спросил надзиратель.
— Да, господин, — тотчас ответил юноша, сожалея, что не может встать на ноги, — я боец по профессии, господин.
— Пока еще нет, — поправил надзиратель. — Но со временем, безусловно, станешь. Думаю, ты нашел свое призвание. Доставьте его в палату, — обратился он к мастеру Яксу. — Когда юноша выздоровеет, мы решим, куда его поместить.
— Да, господин.
Якс поклонился не без иронии. Льешо огорчился, что так не умеет, хотя проблем и без этого хватало.
— Что касается тебя, — колдун нахмурился, всматриваясь в лицо юноши, — надеюсь, тебе понравится твое место пребывания. Можешь тренироваться с охранниками, а затем приходить сюда, чтобы учиться письму с секретарями. А как устроишься, посмотрим.
