— У него-то явно хватило ума не перебираться на наш берег на спине живой легенды, — хмыкнул Льешо.
— Не думала, что у королей бывают подобные вспышки гнева, — съязвила Льинг.
Льешо устало посмотрел на нее. Хотелось убежать, вырыть глубокую-глубокую нору и спрятаться там. Но его не оставят в покое, мастер Якс предупреждал его об этом.
— У них, может, и не бывает, — согласился Льешо, вспомнив отца, который часто смеялся, иногда плакал, а в суде задумчиво гладил бороду, перед тем как вынести мудрый и справедливый приговор. — Однако поскольку мне не суждено стать королем, то твое замечание не имеет смысла.
— Но Якс сказал…
— От короны меня отделяет тысяча ли гарнских равнин, по которым бродят солдаты, — объяснил он, — а между ними разбросаны шесть моих братьев, каждый из них старше меня и больше подходит для престола. Поэтому я до сих пор просто ничтожный принц в ссылке, о чем уже не раз говорил.
— Однако ты седьмой сын короля Фибии, — не сдавался Хмиши.
— Любимец богов, — процитировала Льинг. — Что ж, у тебя есть мы, а это уже причина считать себя благословенным, — улыбнулась девушка, и ей невозможно было возразить.
Льешо хотел рассмеяться, но получилась лишь натянутая улыбка. Вдруг он почувствовал запах мыла.
— Вот и он, — сказала Каду, потянув Льешо за руку к командирскому шатру, который, как и все остальные, был красного цвета, но большего размера и достаточно высокий, чтобы стоять в полный рост.
— Подожди, — сосредоточился Льешо на звуках и запахах, которые он полюбил: они напоминали ему о мастере Дене.
Юноша нашел стирщика над испускающим пар чаном с мыльной водой. Переносную лоханку для стирки смастерили из дубинок, связанных по кругу высотой по колено; дно состояло из дубовых бревен, плотно наложенных одно на другое, чтобы вода не выливалась. С веревок, натянутых на ветвях фруктовых деревьев, свисали длинные ленты. На траве сушилась ярко-красная ткань палаток. Льешо стоял под вишневым деревом, впуская запахи и звуки в свою душу, чтобы они расслабили каменное напряжение его мускулов. Неожиданно для себя он заметил, как легко и приятно просто улыбаться. Юноша уже и забыл, что когда-то улыбка не сходила с его лица.
— Снимай сандалии и залезай сюда, мой мальчик, или ты забыл, чему я тебя учил? — проговорил Ден, уперев кулаки в широкие бока и притворно нахмурившись.
— Я теперь принц, — напомнил ему Льешо, высокомерно фыркнув, но снимая сандалии.
— Ты всегда был принцем, — поправил его мастер Ден с доброй улыбкой. — А вот чтобы стать стирщиком, тебе пришлось поучиться.
Льешо стянул штаны и бросил их рядом с сандалиями, туда же упала и туника. Мастер Ден продолжил дразнить его:
— Так ты забыл, чему я учил тебя?
Полуголый Льешо забрался в лохань.
— Я помню абсолютно все, — ответил юноша.
— И всегда помни, маленький принц, — многозначительно посмотрел мастер Ден на фибский нож на шее Льешо. Стирщик улыбнулся во весь рот и распростер руки. — Рад снова видеть тебя, мой мальчик.
Льешо обнял своего учителя.
— Я думал, ты тоже мертв, — прошептал юноша, и Ден посмотрел ему в глаза.
— Я жив. Держись своей веры, Льешо. Мир — более чудное место, чем ты можешь себе вообразить.
— Мне хватило б и меньше чудес, последнее из них съело мою целительницу.
— Может, она тоже чудо, — подмигнул мастер Ден в знак завершения серьезного разговора или, возможно, начала урока. Льешо до сих пор не мог с точностью сказать, когда стирщик учил мудрости, а когда просто разговаривал. — Нужно постирать и прокипятить повязки, а еще приготовить ткань для больничной палаты.
Ден вылез из лохани, Льешо последовал за ним; каждый взял грабли и начал тормошить мокнущую ткань. Работая в слаженной паре, они натянули повязки на спицы колеса. Когда на каждой спице было закреплено по повязке, Льешо взял их свободные концы, а мастер Ден стал поворачивать краны, выжимая грязную воду. Затем их погрузили в кипящие котлы для короткого, но необходимого кипячения, и подняли на веревки сушиться.
Льешо наклонился и потянулся, его мысли были заняты лишь монотонным движением — обязанностью, которую он помнил с тех времен, когда его жизненный путь казался ясным, а опасность касалась его одного. Горячая вода лоханки и пар из котла распарили мышцы, закостеневшие от глубинного холода.
Он смахнул пот со лба тыльной стороной ладони и почувствовал, как распрямились плечи, высвободившись от ставшей привычной сутулости, стягивавшей его после ранения.
— Отец говорит, что тебе нужно отдохнуть, — вмешалась Каду, которая не решилась открыто высказать недовольство, а лишь сердито нахмурилась в знак неодобрения его прискорбного труда.
— Ты ругаешь Льешо или стирщика за то, что он задерживает принца? — спросил мастер Ден, не скрывая усмешки.
Каду, конечно же, не знала его, и ей не нравилось слышать подобный тон от незнакомца.
— Он был ранен, — огрызнулась она в ответ. — Ему не следует напрягать плечо.
Мастер Ден уважил ее кивком.
— Его раны глубоки, но даже самые глубокие раны заживают, если им предоставить возможность.
Пока Ден и Каду спорили, кому из них заботиться о его здоровье, юноша лениво почесывал влажный живот. Свои влажный пустой живот.
— Здесь есть что-нибудь перекусить?
— Бикси принес тебе обед. Он остывает в шатре.
— С удовольствием съем его и холодным, — решил Льешо — только если это не рыбьи головешки в каше.
Юношу передернуло, а Ден рассмеялся.
— Никаких рыбьих головешек, — сказал стирщик. — Говорят, в здешних местах рыба проклинает тех, кто ее ловит.
Как понял Льешо, Ден имел в виду реку Золотого Дракона, которая уже доказала, что скрывает странных тварей. Нет, ему бы не хотелось рыбачить здесь.
— А у вас есть сыр? — спросил он. — И немного хлеба?
— Льешо! — воскликнула Каду.
Она хотела заботиться о нем. Юноша понял, что осложняет ее задачу, в то время как должен содействовать желанию друзей оберегать его жизнь.
Льешо поднял голову, инстинктивно расправив плечи и вскинув подбородок с величием, подобаемым принцу. Каду опустила взгляд, неожиданно смутившись оттого, что позволяет себе понукать принцем, и почувствовала свою вину за напоминание о физической боли, которая его ожидала.
— У тебя очень хорошо получается, — усмехнулся Ден.
— Извини, — сказал Льешо Каду, — но мне это действительно необходимо.
Он соскучился по своему учителю больше, чем хотел то признать. Девушка кивнула, не посмотрев на него, и собралась уходить.
