– Щит холодный, совершенно холодный, – изумленно проговорил он.
Повертев щит в руках, Изак постучал костяшками пальцев по его поверхности.
– Это не серебро, металл слишком твердый.
Он взялся руками за края щита и потянул их друг к другу, сперва осторожно, а потом изо всей своей недюжинной силы.
– И впрямь слишком твердый для серебра, – повторил он.
– И все-таки это серебро. – Слова Бахля заставили Изака снова озадаченно нахмуриться. – Серебро впитывает магию лучше любого другого вещества. Это – дар, который преподнесли тебе боги, а изумрудный цвет – цвет самой богини судьбы.
Аманас выскользнул из зала, прежде чем про него вспомнили.
Когда он вернулся к жене, на губах его была удовлетворенная улыбка, но он наотрез отказался рассказать, что произошло этим вечером. И лишь на следующий день, после визита самого герцога Тиры, жена хранителя узнала, почему ее муж молчал.
ГЛАВА 8
– У меня не получается. Я чувствую, что это где-то здесь, но ничего не происходит.
– Ничего?
– Абсолютно. Вы не знаете почему?
Изака одолевала скука. Упражнения, которые последние две недели придумывал для него Керин, тоже были утомительны, но целый час стоять и неотрывно смотреть на деревянный шест было еще хуже.
– Мне кажется, ты просто не можешь успокоиться, поэтому у тебя ничего не получается.
Голос Бахля звучал раздражающе спокойно и уверенно, словно правитель привык проводить свои дни в подобных занятиях. Они с Изаком находились на площади для воинских тренировок; неподалеку кавалерийский эскадрон отрабатывал какие-то сложные маневры. Сейчас воины дворцовой гвардии построились в центре площади, а с флангов их прикрывала легкая кавалерия. Кавалеристы, возможно, в отличие от «духов» не были профессиональными воинами, но отрабатывали свое жалованье тяжким трудом.
– Может, мне лучше бросить попытки? Это такая скука… Бахль сверкнул на юношу глазами.
– Следи за своими словами, парень. Даже если ты когда-нибудь научишься использовать свои магические резервы, я все равно побью тебя, как младенца. Ты, видимо, решил, что я учу тебя дешевым фокусам? Магия может изменить исход битвы, поэтому ты должен уметь призвать ее на помощь в любой момент. Иначе ты погибнешь, и твои воины погибнут тоже.
Изак поднял глаза, услышав изменившийся голос Бахля, – тот сжал руку в кулак, но несильно. В первый раз юноша заметил, как правитель выказал свой гнев. Смутившись, Изак отвернулся и склонил голову.
– Простите, милорд. Я не хотел вас рассердить. Просто я не понимаю, что именно делаю не так.
Бахль ответил не сразу, повисла неловкая тишина. Когда герцог снова заговорил, в его голосе не было больше и намека на гнев, и тогда Изак окончательно понял, что просто обязан выучиться этому магическому приему.
– Думаю, нам нужно разобраться во всем досконально. Я попрошу явиться сюда верховного жреца Ларата, возможно, он сумеет пролить свет на этот вопрос.
– Ларат. Нет, это невозможно…
– Никаких возражений, – твердо прервал Бахль.
– А как же свет, который я видел во сне?
– Я сказал – никаких возражений. Верховный жрец – превосходный человек и неплохо разбирается в магии. Если я приглашу кого-нибудь из Колледжа магии, они постараются извлечь выгоду из моего приглашения. Зато храм Ларата беден и будет рад любому пожертвованию.
– Но…
– Я уже сказал – хватит. Тебе очень повезло, что я – не Атро. Тот не прощал глупых вопросов.
– Повезло? Я сомневаюсь, что еще когда-нибудь поверю в свое везение.
Изак посмотрел на Бахля и расправил плечи, нывшие после ночных кошмаров и ежедневных фехтовальных тренировок. Потом юноша поймал взгляд Тилы и улыбнулся. Служанка сидела в сторонке, закутанная по самые глаза: здесь постоянно сквозило.
Всю первую неделю девушка держалась настороженно, подскакивая от каждого резкого движения Изака. Она никак не могла к нему привыкнуть, потому что все время помнила про гибель Дирасса. Когда однажды Изаку удалось ее рассмешить, трудно сказать, кто из них удивился этому больше. А теперь ему время от времени удавалось добиться ее улыбки.
– И как же вам удавалось это делать?
– Хм?
– Я говорю про Атро – как вы могли жить рядом с таким ублюдком?
– Я просто помалкивал и не обращал на него внимания. Когда я пришел во дворец, я был не таким, как ты. Еще ребенком, едва уйдя из семьи, я поступил в гвардию. Мне было двадцать четыре года, когда деспот из Муслета объявился у ворот навесной башни и объявил меня избранным Нартиса. Я не желал быть орудием в руках Атро и не обращал внимания, когда он истреблял наше племя. Я больше походил на генерала Лаха, чем ты.
Изак кивнул. Ему приходилось встречать сурового белоглазого, вышагивающего по дворцу. Стражники говорили, что сам Бахль пригласил Лаха в храм Нартиса двадцать лет тому назад. Лах был единственным белоглазым, кроме самого Бахля, занимавшим солидный пост, но Нартис не признал его кранном. На теле Лаха остался шрам от удара молнии Нартиса, и, как поговаривали, душа его тоже была обожжена, так что теперь генерала не интересовало ничего, кроме службы своему повелителю.
– Так было, пока вы не встретили Инех?
По лицу Бахля пробежала страдальческая тень, но он лишь печально кивнул.
– Инех.
Герцог с наслаждением произнес это имя, словно оно было сладким на вкус. Изака подмывало задать новые вопросы, но он побоялся зайти слишком далеко.
– Значит, это правда?
– Что именно?
– Что лучше любить, а потом потерять, чем не любить вовсе.
Бахль горько усмехнулся и очень серьезно ответил:
– Ты странный парень. Не помню, чтобы раньше я встречал таких белоглазых. Хотя, это неважно… Только не переусердствуй в своем любопытстве. Что лучше – любить и потом потерять или не любить вовсе? Возможно, раньше я чувствовал, что действительно живу, благодаря Инех я и впрямь был человеком. Атро разъедал наше племя, как злокачественная опухоль, но, пока я не встретил Инех, я об этом не думал. Лишь Инех позволила мне увидеть все зло, которое творил Атро. Никому не пожелаешь жить после утраты любимой, но отказаться от счастья, которое у меня было… Если человек перед лицом богов пожелает, чтобы у него вовсе не было любви, значит, он никогда и не любил.
– Простите.
Это слово прозвучало нелепо, бессмысленно.
Бахль не ответил, только печально вздохнул. Он вдруг стал похож на грустного старика, но постепенно прежнее бесстрастное выражение стерло с его лица все чувства.
– Не нужно меня жалеть. Бесполезно жалеть повелителя Фарлана – и это напомнило мне об одном деле. Лезарль говорил, что ты не умеешь сдерживаться на собраниях. Вот еще один навык, которому ты должен научиться.
