Но, едва подумав об этом, юноша принялся себя бранить, как поступил бы на его месте Карел.
«О боги, Лезарль заразил тебя своей паранойей. Везна просто молится, что в этом такого? Он ведь воин, поэтому оплакивает гибель своих собратьев – гибель, которая может стать и его уделом».
– Мне говорили про троллей. Эти слухи правдивы? Изак вздрогнул, услышав изменившийся голос Везны. Возможно, на графа подействовало известие о смерти стольких людей, поэтому он и говорил так встревоженно, но не исключено, что Везне в прошлом уже приходилось иметь дело с троллями.
– Да, правдивы, – подтвердил генерал Лах. – Как только маги смогут осмотреть земли, мы узнаем, сколько там этих тварей. Но на всякий случай следует приготовиться к худшему – возможно, их сотня или даже больше.
– А наша тяжелая кавалерия?
Тролли наводили на людей такой ужас, что только тяжелая кавалерия могла выдержать их лобовой удар. Такова была цена за честь называться рыцарем – в трудные времена рыцарям приходилось брать на себя основную тяжесть сражения с самым грозным врагом Фарлана. Говорили, что тролли не чувствуют боли, даже когда получают смертельную рану. Сражаться с ними лучше всего было верхом, вооружившись длинными копьями: пешие просто не могли дотянуться до их головы, а уж тем более нанести удар такой силы, чтобы серьезно ранить чудовище. Лучший способ убить тролля – размозжить ему голову, все остальное не могло остановить монстра и ставило под угрозу самого атакующего.
– Восемьсот «духов» и еще шестьсот аристократов со своими приближенными – вот и все, что мы сможем выставить против врага. Кавалерию может поддержать пехота легиона «духов», но их потери будут недопустимо велики.
Разговор перешел на тылы, поставки и передвижение войск. В течение двух недель Изак постоянно выслушивал подсчеты дней и часов: сколько времени понадобится, чтобы добраться до Ломина, как скоро подоспеет пехота из Горных Ворот и Ломина… Он закрыл глаза и перестал слушать.
День все тянулся, промозглый и тоскливый. Пажи, герольды и квартирмейстеры беспрестанно подбегали к генералу Лаху, но сообщения, видимо, не интересовали и не удивляли его; генерал каждый раз отвечал точно и немногословно. В самом начале похода пажи помоложе обычно следовали некоторое время за генералом, не зная, отпустил он их или нет. Когда же он оглядывался и приказывал уходить, пажи бледнели и уносились прочь.
Везна засыпал генерала вопросами, выясняя мельчайшие детали, и все ради того, чтобы подольше побыть рядом с Изаком.
Удивительно, но Изака это не раздражало: слушать красивый голос Везны было куда приятнее, чем чавканье копыт по грязи. Юноша лениво подумал, что для будущего Везны важнее всего, стремится ли граф добиться успехов в политике, стяжательстве или и в том и в другом сразу. Этой мысли хватило, чтобы разбудить в крайне мальчишку-погонщика – он презрительно сплюнул, открыл глаза и хмуро посмотрел на мокрые деревья вдоль дороги.
Приближался полдень, все больше людей появлялось на обочинах. Голодные, измученные, они с завистью смотрели на богатые одежды, здоровых лошадей, ярко расцвеченные знамена. На парадном марше колонна будет выглядеть еще более внушительно: свитские пока несли знамена, закинув их за спину, а рыцари – на шелковых лентах, закрепленных на плечах, шлемах, локтях и на спине. Когда войско будет следовать парадным маршем, все эти знамена станут развеваться непрерывным великолепным потоком.
Но уже и сейчас войско производило большое впечатление на местных: крестьяне, тащившие тележки со своим скарбом, взирали на все это великолепие, затаив дыхание. На их лицах Изак видел негодование и облегчение: вид армии уменьшал страх перед врагом, зато показывал, какая огромная пропасть отделяет грязных, валившихся с ног от усталости крестьян от аристократов. Тяжкий труд в полях не шел ни в какое сравнение с яркой жизнью рыцаря. Большинство благородных господ проезжали мимо, даже не замечая крестьян.
– Почему эти люди здесь собрались? – спросил кранн.
– Беженцы, милорд. Крестьяне покидают земли вокруг Ломина. Они прекрасно знают, что такое попасть в лапы к врагу.
Генерал почти сочувствовал этим покорным, голодным беднягам, которым пришлось сойти с дороги, чтобы пропустить конников. Почти. На самом деле крестьяне ничего не значили для белоглазого, как, впрочем, ничего не значили для него и все остальные, мелькавшие по обочинам его пустой жизни.
Изак наблюдал за беженцами и чувствовал, как меняется их настроение по мере того, как местных становится все больше.
Кранн увидел, что впереди группы людей превращаются в толпы, и заерзал в седле. Скорее всего, его осуждали здесь за то, что он так поздно пришел на помощь. Но, глядя людям в глаза, он видел там и страх, и благоговение, и облегчение.
Фарланы – суеверный народ, и даже в сердцах самых ярых врагов кранна жили легенды о короле Арине Бвре. Правда, время зачастую творит чудеса. Боги наказали Арина Бвра, приговорили к пребыванию в Генне, но своей отвагой и умом он завоевал особое место в народном фольклоре. Его никогда не любили, но считали слишком ярким человеком, чтобы презирать. И вот теперь люди снова столкнулись с этим противоречием, и оно никому не нравилось.
– Что для них делается? – невнятно буркнул Изак.
– Милорд?
– Мы даем им одежду? Еду? Сейчас же зима, Ларат вас забери! Неужели о них никак не позаботились? Они что, должны просто умирать в ожидании, пока мы сумеем вернуть их дома?
– Для них ничего не делается, милорд.
И снова голос генерала прозвучал совершенно бесстрастно. Изак готов был к отпору, к отповеди – хоть к какому-то доказательству, что генерал все-таки живой человек.
– А почему не делается?
– Главный распорядитель Лезарль дал нам четкие распоряжения, милорд. Мы не должны ничего делать, пока от вас не поступят приказы. Ваши люди должны любить ваше правление и бояться вашей силы.
Не замечая изумленного взгляда Изака, генерал громовым голосом окликнул полковника дворцовой гвардии:
– Господин Серс, милорд желает, чтобы мы раздали еду его подданным!
Изак онемел от ярости.
Рыцарь послушно поклонился и скомандовал лейтенанту выполнять приказ. И сразу чудесным образом появились повозки с продуктами, а рядом с ними ехал целый отряд воинов, которые раздавали припасы всем желающим.
Изак никак не мог прийти в себя. Снова его обошли, снова им манипулировали. Он сжал рукой в металлической перчатке эфес меча. В нем кипел гнев – он снова оказался игрушкой в руках Лезарля!
– Милорд чем-то недоволен?
– Оставьте, Лах! Если вы или Лезарль думаете, что я стану терпеть ваши штучки… Я не убил вас на месте только потому, что вы понадобитесь мне в бою.
– Понимаю, милорд. Белоглазые не выносят подобного обращения.
– А вы знаете, каково быть мной? Вас тоже посещают сны? Боги играют вами, словно куклой? Лезарль позволяет себе вольничать с вами?
