Изак не хотел выдавать своего раздражения, но оно невольно прорвалось в тоне, которым был задан вопрос. Беспокойные ночи измучили юношу, а после утомительных дней в дороге кранн стал возбужденным и резким. Его уже взрослые мышцы требовали хорошей нагрузки, а не только срубания веток с деревьев, которым он то и дело развлекался на ходу, не слезая с коня. Бахль пребывал в таком же настроении, но Изаку в придачу приходилось бороться со своим вспыльчивым нравом, и речи его то и дело выдавали сдерживаемый гнев.
– Обоим, милорд, – быстро и уверенно ответил Везна.
– Обоим? – Изак рассмеялся, правда, не очень весело. – Вы удивительно честны, особенно по сравнению с другими аристократами. Они смотрят на меня, как на волка, ворвавшегося в их лагерь.
– Это потому, что они не из Анви и не ваши подданные. У вас нет никаких оснований им доверять, а им не требуется завоевывать ваше доверие.
– А вам?
Везна с улыбкой кивнул.
– Будучи моим сеньором, вы можете уничтожить меня всего лишь парой слов. Кроме того, вы один из самых могущественных людей страны… Поэтому, если зайдет ваша звезда, закатится и моя. Отсюда следует, что я принимаю во внимание ваш титул, – но дело не только в нем. Если я свяжу жизнь со служением вам, я попробую еще и полюбить вас. Но у меня всегда останется возможность вернуться к прежним отношениям вассала и сеньора, если этого не получится.
Несмотря на плохое настроение, Изак не мог не рассмеяться. Этот человек определенно ему нравился – своей самоуверенностью и честностью. Изак искал причины доверять Везне, а эти причины были ничем не хуже прочих. Бахль, по всей видимости, одобрял его общение с графом. Изак не сомневался, что повелитель обязательно выказал бы свое недовольство, если бы посчитал графа Везну опасным. Уже недели две юноша радовался, что у него под рукой есть такой человек, как граф: Везна оказался очень полезным помощником.
Наконец приняв решение, Изак повернулся к своему подданному.
– В таком случае, Везна, я был бы благодарен, если бы вы помнили мое имя. Пусть оно не очень красивое и не особенно мне нравится, пусть меня нарекли так, чтобы оскорбить богов, все-таки это мое имя. Я – Изак. И если вы хотите стать моим другом, вам лучше помнить, как меня зовут.
– Обязательно запомню, милорд. Спасибо.
Изак резко повернулся, чтобы посмотреть, не насмехается ли над ним граф, но увидел лишь его широкую улыбку.
– К большому сожалению, врагов у меня больше, чем друзей, – тихо посетовал Изак. – Я даже не пытаюсь понять, почему меня сделали кранном и почему я получил такие великолепные дары. И я вовсе не Спаситель…
– Возможно, это из-за того, кем вы должны стать, а не кем родились?
Правда, Везна высказал это предположение без большой уверенности.
– Я? Только не в этой жизни! – ответил Изак с горькой усмешкой. – Хотя… какая разница, что я думаю. Вскоре после того, как я стал избранным, меня попытались убить один за другим двое совершенно незнакомых людей. По-моему, многовато для простого совпадения.
Везна явно удивился.
– Я слышал про случай на тренировочной площадке. Мне приходилось встречаться с Дирассом Сертинсом, и он совсем не был похож на кровожадного убийцу. Да и если бы он вас убил, его семья вряд ли одобрила бы такой поступок.
– Я знаю, и это наводит меня на мысль, что кто-то наблюдает за мной, скрываясь в тени. Оба человека, пытавшихся меня убить, походили на бешеных псов, словно были не в себе.
Везна вдруг издал сдавленный звук и страшно побледнел.
– Это очень похоже на магию, которой занимаются некроманты.
– Давайте не будем так волноваться, – заметил Изак. – Половина Ланда сейчас гадает, кто я такой: то ли это Арин Бвр вернулся к жизни, то ли я должен помешать его возвращению. И сколько людей, ломающих головы над такими вопросами, предпочли бы видеть меня мертвым?
– Наверное, вы правы. Думаю, если бы вы не были фарланом, главный распорядитель уже замышлял бы ваше убийство. Вы можете сообщить еще что-нибудь важное?
Изак заколебался. Кое-какие вещи он не хотел рассказывать никому, да и сам в некоторых случаях пока не знал, что имеет значение, а что – нет. Боги никогда не действовали в открытую, таков уж был век Завершения, который мог продлиться несколько столетий. И вдруг неожиданно для себя самого Изак сказал:
– Есть еще кое-что. Голос.
– Голос?
– Я иногда слышу его во сне. Голос девушки. Мне кажется, она зовет меня, но я не понимаю слов.
– Зовет вас? Едва ли это понравится леди Тиле.
Везна подмигнул.
– Тила? Вы ведь даже не видели ее!
– Вы забываете, что воины сплетничают больше прачек, – рассмеялся граф. – Насколько я слышал, ваша хорошенькая служаночка весьма вами заинтересовалась.
– Тогда вы такой же, как все, – огрызнулся Изак, – если еще не заметили, что я белоглазый, а она – нет.
– Может, ей все равно? Не для всех это имеет значение.
– Но у всех есть родители, которые хотят удачно выдать дочерей замуж и ожидают внуков. Не исключено, что я буду сражаться бок о бок с вашим праправнуком, но собственных у меня не будет никогда.
– Простите, милорд Изак. Я не хотел вас обидеть.
Изак вздохнул и вытянул руки вверх, потом подвигал плечами, чтобы размять уставшие мускулы.
– Я понимаю и не обижаюсь, но Тила не имеет никакого отношения к голосу во сне. Давайте не будем впутывать ее в это дело. Что же касается той девушки, во снах мне кажется, что я узнаю ее… И все-таки не знаю, кто она.
– И что вы собираетесь предпринять?
– А что я могу предпринять? Это еще одна загадка, которую мне пока не разгадать. Возможно, цель снов – просто свести меня с ума. Но я не сомневаюсь ни на миг, что когда-нибудь все прояснится. А сейчас мне просто нужно приготовиться к встрече с тем, что ждет меня впереди.
В последующие недели их армия неуклонно таяла – рыцари со свитами разъезжались по своим владениям. Оставшиеся с нетерпением всматривались в даль, ожидая появления башен Тиры, но дорога все тянулась и тянулась под тяжелыми копытами коней.
Когда армия добралась до вотчины Фордана, всеми овладело мрачное настроение. Новый сюзерен, седеющий мужчина лет сорока, надел доспехи отца, несмотря на глубокую рану в плече, и возглавил кортеж, сопровождавший гроб погибшего сюзерена.
В тот вечер сын Фордана пригласил всех в большой зал своего поместья и несколько минут с благородной скорбью говорил о павших на поле битвы. И, как последнюю дань возлюбленному отцу, велел вынести все, что хранилось в кладовых, выкатить все бочонки пива и вина, чтобы поднимать тосты за погибших в недавнем сражении. Все знали, что покойный сюзерен Фордан обязательно одобрил бы такой поступок, ему бы понравилось, что его поминают сотни пьяных воинов.
