— Все по местам, живо! — рявкнул барон. — К частоколу, бездельники!
Враг так и не показался, потому толпа закопошилась без лишней суеты и неразберихи. Все-таки представлялось невероятным, как крохотный гарнизон Хоренца выйдет биться с армией опытных наемников. Быть может, из того же любопытства практически вся прислуга осталась здесь, вытягивая шеи. Вслед за решеткой неторопливо разъехались створки ворот, однако в проеме никто не появился.
— Эй, там, пощекочите-ка еще малость этих копуш! — выдержав в напряжении несколько минут, скомандовал барон.
У машин заработали уже без всякого участия Иигуира, заскрипели рычаги, и новый камень врезался аккурат в середину стены, выбив облако крошки и пыли. Будто в ответ из ворот выскочил одинокий всадник, шустро ринулся вперед, но тут же осадил коня. Какое-то время тысячи глаз созерцали, как храбрец, размахивая руками, спорит с кем-то невидимым в крепости. Слов было не разобрать, а всадник, в конце концов, унылый, уехал обратно. Опять потянулось давящее ожидание.
— Надо что-то делать, сир! — К Эгнелингу подбежал один из его офицеров. — Пока противник колеблется, прекрасный момент его опрокинуть.
— Эх вы, вояки! — крикнули из толпы прислуги. — Они сдаться боятся, вы — их полонить. Достойная компания!
Барон хмуро покосился туда:
— А если в крепости только и ждут нашей легкомысленной атаки?
— Но чем мы рискуем, сир? — воскликнул раскрасневшийся в предчувствии боя офицер. — Вылезут — раздавим, успеют закрыться — отойдем. Зато если не успеют, мы зацепимся за ворота, и Хоренц наш. Ну, обстреляют со стен, так не впервой. Надо попробовать, сир!
— Надо... Новые войска в крепость не подходили? — помолчав, спросил Эгнелинг.
— Разведчики божатся, что за последние два дня — никого.
Барон опять глубоко задумался. Между тем гул среди прислуги начал захватывать и солдат. Долгожданная цель, награда за тяготы похода была совсем близко, доступная, словно оплаченная девка. Только подойти и взять ее. Разве не за тем они сюда прибыли?
— Ладно, — выдохнул, наконец, барон. — Полк Фертофа и мезельцев построить за частоколом, граф Бреген со своими людьми — на правое крыло, Тиволд — слева. Лучников и пращников россыпью вперед, пусть прощупают, И срочно гонца к герцогу.
Он повернулся уезжать, когда вновь заметил сгорбленную фигуру Бентанора.
— Вот видите, сударь, — криво усмехнулся, — ваши старания могут предотвратить большое кровопролитие. Либо развязать его без промедления.
По лагерю уже перекатывалось трубное многоголосие, сплетенное с ржанием лошадей и собачим лаем. Грузно печатая шаг, шеренги латников вытекали на открытое пространство, шумно пролязгала мимо рыцарская конница. Их было много... пожалуй, даже слишком. Иигуир прекрасно видел, что длинный строй растянуть не удастся — дорогу к смиренно распахнутым воротам стискивала каменистая осыпь. Защитники крепости по-прежнему не подавали признаков жизни.
Вскоре перед частоколом сгрудилось не меньше тысячи человек. Пока задние, бранясь, стремились выдавить себе место, передние ряды то ли от тесноты, то ли в боевом азарте все ближе подступали к стенам. Многочисленные конники попытались занять предписанные фланги, но рыхлая щебенка пополам с валунами оказалась неприступной. Тогда рыцари тоже потянулись в центр, где сразу образовалось форменное столпотворение. Словно норовя еще больше усилить его, вслед за войсками из-за частокола потекла прислуга, очевидно торопившаяся не упустить свою долю добычи. Неподалеку проехал Марх со свитой. Творящийся перед ним хаос не мог не вызывать озабоченности, однако и трубить отход оснований вроде как не находилось. Передовые лучники уже достигли моста, а сопротивление отсутствовало совершенно. Крепость, будто брошенная, драться не желала. Оставались подозрения о хитроумной засаде, но и они не оправдались. Нет, на стенах близ ворот действительно вдруг возникли княжеские лучники. Человек пять-семь. Кого-то им удалось зацепить, зато остальных подобная отчаянная стойкость только распалила. Теперь к мосту бежали все: лучники, презревшие перестрелку, латники, ломающие строй, всадники, прорывавшиеся из давки по телам соратников. Армия на глазах превращалась в орущий неуправляемый поток.
И Бентанор не услышал — почувствовал, как взвизгнули самые резвые из штурмующих. Там было не остановиться, мчащаяся сзади толпа грозила смести любого, но и вперед бежать уже не хотелось. При въезде на мост возник завал, кто-то срывался в ров, а задние продолжали слепо давить. В воротах же показались иные рыцари. Таких обычно изображают в детских сказках: как на подбор рослые, плечистые, на могучих конях, в белоснежных одеждах и сияющих даже под ноябрьской моросью доспехах. Словно ангелы Творца заступили на место, оставленное слабыми смертными. Ряд за рядом возникал в проеме ворот, тут же разгоняясь для решительной атаки. На мосту закипел кровавый водоворот. Все-таки это были люди, хотя, ей-богу, храбрости их могло бы позавидовать и небесное воинство. Иигуир видел, как копейщики герцога поразили одного из них, зато прочие вспороли клубок вражьих тел, будто ветхую перину. Сверху полился уже настоящий дождь из стрел и камней, число лучников на стенах разом удесятерилось. Казавшийся столь неудержимым поток штурмующих дрогнул. В бой с тысячей успели вступить, наверное, человек десять, однако и это переломило ход сражения — на шеренги воинов Марха покатилась встречная волна паники. Самый страшный враг любой армии, победительница бессчетного множества битв, покорительница народов и стран. Сдавленные со всех сторон, не видящие противника солдаты внезапно осознали себя не частью могучей силы, а тварями, угодившими в мышеловку. Тут уж не до подвигов или добычи, стержневая человеческая страсть — выживать — брала верх безоговорочно.
Еще топтались растерянно задние ряды, а впереди зародился и бурно принялся разрастаться порыв к бегству. Кто-то еще пытался стойко встретить врага, остальных это вовсе не беспокоило. Убежать, правда, было не менее сложно, чем достойно принять бой, — позади теснились товарищи, — но теряющих разум наемников это не останавливало. Толкались, лезли через головы, скользили по щебенистому склону, кое-где доходило и до оружия. В результате, еще не разглядев толком угрозу, все новые и новые ряды дозревали до такого же панического бегства. Неукротимо наступающий противник предопределял решение.
Белоснежная стрела всадников Хоренца глубже и глубже вонзалась в колышущуюся змею герцогской армии. Быстро, победоносно, однако у Иигуира вдруг защемило сердце — из ворот перестали появляться ратники. Их было очень мало, храбрецов, рискнувших доблестью перекрыть численный недостаток. Покуда все складывалось удачно. Узкая дорога уравнивала силы, позволяя паре сотен гнать и топтать тысячу, но дальше находился частокол, свежие, хмуро взирающие на происходящее войска, Марх со своими подручными. Старик, не сходя с места, различал яростную брань вельможи. Кажется, герцог готов был бросить всю тысячу на истребление за явленное малодушие, ближайшие соратники во главе с Эгнелингом убеждали сохранить людей. Не из жалости, разумеется, горы мяса потребуются для взятия непокорной твердыни. Проблема состояла в том, как впустить за укрепления толпу неуправляемого народа, отрезав волну паники и противника.
