Старик печально посмотрел на Басо:
— Ты не боишься недовольства Церкви, сын мой?
— Я, мессир, считаю себя верным единотворцем, — встрепенулся юноша, — но никак не могу согласиться с той лютой ненавистью, что изливает Церковь на хардаев. Наши духовные отцы вообще, похоже, готовы растоптать любое инакомыслие, какое бы количество добрых дел оно ни порождало.
— Это происходит не только на Диадоне, — вздохнул Иигуир.
— Вот вы, мессир, поставили себе большую и благородную цель. Так неужели чьи-то косые взгляды способны вас остановить? Что для меня воркотня епископа, если я убежден в своей правоте? Ни для кого не секрет, сколько раз ошибались наши иерархи. Однако и после этого они продолжают требовать лишь слепой покорности их воле!.. Кстати, вас не пытались отговорить от задуманного? Наверняка еще попробуют...
За короткие зимние дни гости успели прикоснуться к самым разным сторонам жизни хардаев. Увидели тренировки воинов, как опытных, так и учеников, их невероятное, виртуозное умение. Снова наблюдали странный, завораживающий танец, когда десяток человек синхронно выполнял тончайшие пассы с мечами. Равномерный стук барабана задавал нужный ритм, и, повинуясь этому ритму, взлетали, кружась, узкие змеи отточенной стали. Эскобар мог часами, в немом восторге наслаждаться таким фейерверком мастерства. Иигуир, досконально разбиравшийся из военных наук, пожалуй, только в фортификации, решил полностью положиться на оценку друга. Зато ему неожиданно представилась возможность оценить способности хозяев в других, более знакомых областях.
Неутомимый Басо с утра до вечера таскал старика по извилистым стежкам, временами заглядывая и в маленькие островерхие домики. Обычно они оказывались безлюдными, что, впрочем, не останавливало Басо в его рвении. Реже гостей встречали семьи хардаев: миниатюрные скромные женщины, шумная детвора или благообразные старцы. Три таких визита особо запомнились Иигуиру.
Как-то, посещая один из домов, он увидел необыкновенной красоты картину, выполненную на длинном листе тончайшей рисовой бумаги. Простые штрихи черной краски сплетались в дивный завораживающий речной пейзаж, скупые линии оживали, обретали объем и плоть. Иигуир надолго застыл у висящего на стене творения великолепного мастера. Заметив это, Басо, не колеблясь, увлек старика на другой конец поселка. Они оказались в не менее изящном, чем картина, саду, прошли по дорожке мимо опушенных снегом можжевельников к домику. На веранде их встретил перепачканный в краске юноша.
— Здравствуйте. Можем ли мы видеть господина Ано? — заговорил с ним Басо. — Мой друг прибыл из далекой страны и хотел бы познакомиться со знаменитым художником.
— К сожалению, учителя сейчас нет, господа, — ответил юноша невозмутимо, будто общение с чужеземцами вошло у него в привычку, — он в отъезде. Но, если желаете, я могу проводить в его мастерскую.
Мастерской оказалась небольшая холодная комната. Из мебели лишь обтрепанный топчан располагался в дальнем углу, рядом грудились сваленные в беспорядке кувшины и плошки, сплошь запятнанные черной или красной краской. От столь зияющей пустоты комната выглядела не такой уж маленькой. О том же, что за таинство регулярно происходит в ней, говорили только длинные листы бумаги, развешанные по одной, лишенной окон, стене. Иигуир разочарованно обернулся к спутникам — ему показалось, что все листы девственно белы. Однако ученик мастера кивком головы указал в глубь комнаты, и старик проследовал дальше.
Самый последний в ряду лист действительно был готов. Иигуир молча замер около него, затихли и остальные. Зимний лес, строгий и прекрасный, словно ворвался с улицы в дом. Те же скупые штрихи, то ли невероятно точно рассчитанные, то ли гениально интуитивные, теперь пели песню занесенных снегом сосен...
Лишь через несколько минут покоренный Иигуир оторвал взгляд от бумаги. Басо явно наслаждался произведенным впечатлением, ученик поступил проще.
— Вам понравилась картина, сир? — спросил он, оттирая краску с пальцев.
— Это просто... чудо, — отозвался Бентанор.
— Тогда примите ее в подарок.
Старик опешил:
— Разве возможно дарить такой шедевр, сын мой? И что скажет на это ваш учитель?
— Ничего не скажет. Если вы заметили, у нас почти не остается его работ, все продаем или раздариваем. Ведь для художника главное — процесс творения, а вовсе не его результат. Этот лист учитель закончил пару дней назад и, полагаю, уже не станет особо о нем жалеть.
Пока бесценный подарок скручивали, Иигуир смущенно переминался рядом.
— Господин Ано и живет прямо здесь? — Басо кивнул в сторону топчана.
— Просто иногда засиживается за работой допоздна. В нашем деле всякое бывает: то все получается в считаные минуты, то приходится ловить необходимый настрой часами и днями.
— М-да, отвлекать от ловли тут действительно нечему, — усмехнулся Басо.
Ученик не воспринял остроты гостя:
— Именно. И этот лист, поверьте, тоже не провисел бы до конца недели. Данное творение уже свершилось, ему пора отправляться в мир.
Когда вышли на крыльцо, среди низких серых облаков на мгновение выглянуло солнце. Опушенный сад разом вспыхнул мириадами золотых искорок, словно ограненный алмаз.
— Я заметил, что у хардаев очень красивые сады, — щурясь и кутаясь в плащ, сказал Иигуир. — Признаться, не ожидал от суровых воинов такой тяги к прекрасному. Однако ваш сад, сын мой, выделяется даже среди всех виденных, здесь вправду рождается вдохновение. Господин Ано находит время заниматься и этим?
— Ну что вы, — покачал головой ученик. — Сад действительно получился великолепным, только создавал его совсем другой мастер.
— Вы имеете в виду господина Сагдама? — оживился Басо. — Ведь он тоже живет тут неподалеку, мессир, мы могли бы зайти и туда.
— Вы совсем загоняете сегодня старика, дети мои... — Иигуир покряхтел, но в итоге все же верх взяло любопытство.
Нужный им дом оказался всего лишь третьим вниз по улице, а сад перед ним — воистину очаровательным. Иигуиру он чем-то напомнил картины Ано, вроде той, которую нес сейчас в руках. Изломанные линии ветвей, сменив листья на пушистый снег, обрели особую прелесть. Протоптанная дорожка причудливо петляла между высоким кустарником и отдельными коротко стриженными деревьями, за каждым поворотом открывался неожиданный вид, заросли вдруг сменялись полянками, бормотал хрустальный родник, и не верилось, что это диво возможно разместить на такой крошечной площади.
Навстречу гостям вышел седовласый старец в длинном голубом одеянии. Рени Сагдам был даже старше Иигуира и мог бы, пожалуй, поспорить с ним в богатстве жизненных впечатлений. В отличие от большинства хардаев, редко покидавших отечество, Сагдам объездил почти весь Архипелаг. Юношеская страсть к путешествиям с годами сменилась горячим интересом к растениям. Из самых дальних земель, к немалому удивлению знакомых, привозились странные черенки, семена, саженцы. Почти все это зеленое богатство при изобильном уходе и опеке нового хозяина приживалось в чужом краю. Самые нахальные представители умудрялись удрать из приютившего их сада, прекрасно размножались сами, и подчас уже начинали считаться исконными обитателями Диадона. Мысли же их подлинного воспитателя потекли в другом направлении.
