Очень скоро Шагалан обнаружил или, правильнее, почувствовал цель — совсем близко, одним с ними курсом кралось несколько человек. Эти тоже норовили остаться незамеченными, но все равно шумели гораздо больше. Подпустив друга ближе, Кабо знаком подтвердил его опасения. В потемках не удавалось досконально разглядеть чужаков, тем не менее как-то не укладывалось в голове, что это люди герцога, вздумавшие, к примеру, тайком проведать посты. Да и часовые, до того регулярно выдававшие себя, отчего-то затихли. Новый короткий обмен знаками и касаниями. Кабо предлагал атаку. Если это враги, их нельзя пропускать в лагерь, если же союзники… то нечего шататься без предупреждения. Шагалан молча согласился, уточнил детали.
Еще десяток минут две призрачные тени сопровождали отряд незнакомцев. Гердонезский лагерь недалеко, но чужаки и не рвались прямо к нему, обходя по широкой дуге. Тени, в свою очередь, обходили их, зажимали с боков. Так странная процессия углубилась в лес. Уже никаких сомнений: враги, неплохо подготовленные и вооруженные, с четким заданием. Вероятный характер подобного задания Шагалан вечером обрисовывал весьма подробно…
На маленькой прогалине воины остановились. Что-то все же тревожило их в этой ватной, стеклянистой мгле, полной безымянных шорохов и колыханий. Мелонги замерли, напряженно вслушиваясь. Оружие настороже, но ничего конкретного так и не выявилось. Пятеро, лучшие из лучших, вернее, лучшие из оставшихся в живых. Почти все их товарищи по особой «охотничьей» команде сгинули на Востоке, в страшной битве, о которой уцелевшие шепотом рассказывали теперь небылицы. Им же, последним, предстояло, отринув страхи, проложить дорогу решающему сражению. Задача не нова, места — давно изучены, но смутное беспокойство отчего-то не покидало. Привычный, всегда покорный лес внезапно сделался чужим, устремил мириады ненавидящих глаз-капель на горстку завоевателей, чья мощь впервые давала осечку. В тертые, огрубевшие души тонкой струйкой просачивалась тоска. Мелонги покосились на предводителя, высокого, худого воина. Тот снял шлем, втянул длинным носом воздух, словно пытаясь так учуять опасность. Возвращаться назад немыслимо, идти вперед не хотелось упорно, однако и застаиваться не резон. Вокруг определенно никого, лишь предательский холодок пожирал волю с каждой секундой. Предводитель поморщился, сам стер ладонью с лица болезненную гримасу и подал знак к движению. Согласно вздохнув, отряд перетек в походный порядок. А уже на втором-третьем шаге обрушилась беда…
Что-то темное, непонятной формы безмолвным снарядом отделилось от мрака. Развернулось в полете, блеснуло молнией стали, проскакало мимо оторопевшего предводителя, который ни с того ни с сего начал заваливаться ничком. Опытные воины вскинули оружие, но темный клубок загадочным образом возник с другой стороны, и опять один из мелонгов, тихо вскрикнув, упал на землю. Оставшиеся, еще ничего не понимая, синхронно сомкнулись спина к спине, готовые дорого продать свои жизни… Призраки исчезли. По-прежнему мерно цокали капли, шуршала редкая листва. Будто и не случилось никакого нападения, а бьющиеся в агонии товарищи просто покончили с собой. Солдаты стояли терпеливо, ни на миг не ослабляя внимания. Враг так и не появился. Они опасливо сместились вправо, влево. Но не топтаться же на проклятой прогалине до солнца? Коротко переглянувшись, вновь пустились выбранным путем. Кто бы ни скрывался под масками демонов мглы, им не помешать воинам Великой Империи исполнить долг…
Это можно было предвидеть, но невозможно — предотвратить: стоило после каскада проверок и обманных рывков тронуться по-настоящему, как произошла атака. На сей раз мелонги сохранили настороженность, и все же один погиб немедленно, не успев даже взмахнуть мечом. Теперь призраков оказалось поровну с солдатами, и отступать они не собирались. Обычное человеческое обличье, щуплые, невысокие юноши, вот только вели они себя совершенно не по-ребячьи. Ни слова, ни крика, оба с жутковатым, решительным молчанием кинулись в бой и вскоре бесповоротно определили его исход. Как ни превозносили мастерство «охотников» Гонсета, сопротивление не затянулось…
Вернувшись к ночевке, Шагалан и Кабо разбудили безмятежных наемников. Дело закипало, с минуты на минуту ожидалась большая вылазка.
— Не слишком торопимся, брат? — спросил хромец, пока выдвигались к присмотренному участку стены. — Огни наверху до сих пор горят.
— Однако заметь, они ныне совсем не перемещаются.
— Укрепили факелы, а сами отправились к воротам?
— Точно. Кого-то, разумеется, оставят, но с началом канителить не захотят. Ведь посланных лазутчиков в любой момент могут разоблачить.
— А если варвары рассчитывают получить прежде сигнал от своих людей?
Шагалан придержал качнувшийся конец жерди, что волокли запыхавшиеся наемники.
— Тем хуже для них. Если не вырвутся сейчас, к вечеру будут замурованы и обречены. Надеюсь, отчаяние подстегнет их смелость.
Добравшись, разместились в глубокой тени дерева, в сотне шагов от стены. И не успели коротко растолковать валестийцам суть предстоящего маневра, как утренняя тишина взорвалась. Со стороны лагеря герцога взвыл тревожный рог, его зов подхватил другой, третий. Резкие людские крики, ржание перепуганных коней, звон железа. Северный лагерь тоже откликнулся, хотя и без особого переполоха. Все это время, прислушиваясь к заваривающейся кутерьме, разведчики сосредоточенно изучали гребень стены. Еще пара самых резвых огней пронеслась там, остальные горели неподвижно, будто вросши в камень.
— Все поняли, ребята? — Кабо обернулся к наемникам. — По команде действуем быстро и дружно. Не забоитесь?
— Не впервой, насмотрелись, — буркнули в ответ.
Новая волна боевого шума ударила по ушам. Пахнуло уже не простой сумятицей, а настоящей бранью. Разрозненные крики переросли в единый рев, грохот сшибающегося оружия отчетливо докатился до укрывшихся в тени.
— Началось, — кивнул Шагалан. — Полезли из логова, голубчики. Теперь и нам пора поспешать, пока враги не распознали, с кем столкнулись.
Пять фигур, кое-как таясь, побежали к стене. В иной момент их бы, вероятно, обнаружили, но охране сейчас было не до того. Ров замка оказался невелик: давно забыв о серьезных штурмах, он заплыл илом, осыпался и обмелел. С плеском преодолев его, группа приникла к влажному каменному яру. Наверху по-прежнему тихо, южный лагерь продолжал греметь звуками боя, только входя в раж, северный — трубными завываниями, заменявшими покуда помощь. По знаку юных командиров двое наемников, крякнув, вздыбили жердь отвесно, конец ее пришелся даже малость выше среза стены. Третий солдат опустился на колено, подставляя широкую спину.
— Внутри друг на друга не уповаем, брат, — обернулся Шагалан. — Каждый дерется сам и сам же выбирает путь.
— Как и заведено, брат, — эхом отозвался хромец.
Шагалан в два рывка очутился на плечах верзилы-наемника, подождал, когда тот, натужно пыхтя, выпрямится с увесистой ношей. Теперь до среза стены каких-нибудь восемь-девять локтей, он явственно чернел на фоне бледнеющего неба. Юноша прыжком еще сократил расстояние, ухватился за едва обтесанную жердь. Та заходила ходуном, однако трое солдат удержали его, оперли о стену. Быстро перебирая руками и ногами, Шагалан вскарабкался на самый верх. Калечному товарищу проделать следом подобный трюк сложнее, но и он должен справиться. Кошкой переметнулся через парапет, мягко нырнул к холодной тверди. Сюда сквозь безумные массы камня еле долетала какофония боя, и все же различался рев многочисленных гердонезских труб. Не бравурный сигнал победы, но и призыва о помощи не угадывалось. Скорее, команда к атаке, к решительному натиску с напряжением всех сил.
