— Нет.
— Ладно, тронулись.
Шагалан пропустил сообщника за дверь, порывисто развернулся, склонился к Танжине. Женщина была бледна и перепугана. Похоже, она до последнего момента упрямо уповала на то, что все образуется. Он коснулся похолодевшей руки, и та откликнулась судорожным пожатием. Из-за неплотно прикрытой двери кашлянул Ретси. Юноша так же резко поднялся и вышел, не оглядываясь.
Вокруг крыльца раскручивалась настоящая буря. Давно потухший фонарь жалобно поскуливал на крюке. Заслоняя лицо полой плаща, Шагалан подозвал хамаранца.
— Постарайся найти Эркола, — приходилось кричать в самое ухо. — Вместе ждите у ворот. У меня недолгое дело, подойду позже.
— Что, рванем через ворота?
— Да, неподходящая погодка для всяких акробатик. Думаю, нас не будут особо удерживать.
— Ха, пусть только попробуют!
— И я так считаю. Заодно понаблюдайте за дорогой. Этот ваш Гармас, вероятно, скоро вернется, если уже не вернулся.
— Если вернулся, я смогу выяснить.
— Договорились.
Сгорбленные силуэты проворно затрусили к казармам, Шагалан — к той, что чуть не стала ему законным жилищем. С тех пор он заскакивал сюда лишь однажды, да и то на минуту.
Дернул дверь. Еще в сенях пахнуло неизменно крепким, забористым ароматом мужской берлоги. В центре комнаты пятеро мужиков ожесточенно и горласто играли в кости. На скрип двери не обернулись, но, едва юноша приблизился, все замолчали. Трое покосились хмуро, Куля с Багером — кивнули в знак приветствия.
— Опринья у вас? — сухо, не размениваясь на любезности, спросил Шагалан.
Куля мотнул головой в сторону соседней комнаты:
— Здесь. Отдыхает.
— Позови, нужен.
Разбойник вскочил с места, потом замешкался, пытаясь сообразить, чего ради должен подчиняться кому попало. Глянул в глаза юноше и, утратив последние сомнения, кинулся по проходу.
— Садись с нами, Шагалан, — улыбнулся простодушный Багер.
Среди собравшихся, пожалуй, ему единственному визит загадочного чужака доставлял радость. Остальные молча и угрюмо понурились. Они не любили загадок, однако наслушались довольно, чтобы не лезть незнакомцу поперек дороги.
Из соседней комнаты появился Куля, за ним — Опринья, взъерошенный, помятый, но с ясным взором. Сдержанно кивнул:
— Стряслось чего?
— Разговор есть, сударь. Только один на один.
Разбойник поморщился:
— Что за ерунда? Какой такой разговор? Я думал, от Ряжа вести.
— Мой разговор поважнее будет. — Шагалан оставался холоден и серьезен.
Опринья всмотрелся внимательней, хмыкнул:
— Ну не под дождем же торчать? Куля, свечу! В сени пойдем, побеседуем с молодым человеком. А ты проследи, чтоб никто у дверей не отирался.
— Еще просьба, сударь: захватите сразу одежду с оружием. Возможен спешный поход.
— С какой стати? Я никуда не собирался.
— Решение за вами, но снаряжаться советую для худшего.
Разбойник с подозрением прищурился.
— Больно много туману, удалец, — проворчал он себе под нос, однако отправился в соседнюю комнату, откуда вернулся уже в кольчуге и при сабле. Плащ был переброшен через культю руки. — Теперь пойдем? — Кто-то из хмурых мужиков начал подниматься из-за стола, но командир жестом удержал его.
Вдвоем окунулись в темные, холодные сени. Опринья затворил за собой дверь.
— Слушаю.
По еле уловимым признакам Шагалан понял — опытный воин сосредоточен и готов к любой проделке со стороны чужака. Поэтому и согласился так легко захватить на беседу оружие, поэтому не рискует приближаться вплотную. Вероятно, и под плащом обнаружится припасенный нож. Юноша, стараясь не играть на нервах собеседника, остановился в самой безобидной позе.
— Мне нужна ваша помощь, господин Опринья.
— Значит, что-то таки стряслось?
— Скорее всего, да. Вы ведь боретесь против власти мелонгов?
— Дурацкий вопрос.
— Я тоже занят этим. А сейчас полагаю, атаманы вашей ватаги с мелонгами сотрудничают.
Здесь Шагалана озадачили неподдельно: разбойник вовсе не изумился смелому предположению, лишь продолжал пристально разглядывать юношу. И промолчал.
— Вы… знали? — подобрался уже разведчик.
Опринья вздохнул:
— У меня имелись свои подозрения. Достаточно давно.
— С весны? С казни Хартига?
— Неплохо ты все разнюхал, парень, — усмехнулся Опринья. — Вот аккурат так же тогда пытался говорить со мной и Хартиг.
— Его повесили, а вы по-прежнему спокойно служили негодяям?
— У бедняги не было ничего, кроме догадок да намеков. Однако после его смерти… Короче, уверен, он никого не предавал, ему заткнули рот. На всякий случай.
— Кто этим руководил? Бархат? Царапа?
— Царапа? Наслышан, но ни разу не встречал. А уж без Бархата тут, конечно, не обошлось. К тому же…
— Ааль?
Опринья опустил глаза:
— Подобные события навряд ли миновали бы его внимание… Хотя… вдруг атамана самого ввели в заблуждение?
— Всех могли туда ввести, — хмыкнул Шагалан. — Что скажете о Ряже?
— Лихой мужик, бесшабашный, смелый.
— Он способен быть в курсе измены?
Ватажник надолго замолчал, потом вымолвил не без труда:
— Способен. Жаль, добрый ратник, но в придачу простоват, открыт для стороннего влияния… и к золоту неравнодушен. Весьма.
— Таким образом, подозреваемых полно, — заключил Шагалан, убедившись, что продолжения не последует. — Остается уточнить, кто же из них вправду предатель. Нынче же ночью я намерен это сделать, вам, сударь, идти со мной.
Опринья удивленно поднял бровь:
— Зачем?
— Вы должны во всем убедиться лично, чтобы позже убедить своих бойцов.
— Зачем? — повторил разбойник.
— Я не хочу устраивать здесь напрасное побоище и гробить людей только за их неведение.
— Благородно… — По губам разбойника скользнула усталая усмешка. — Надеешься одолеть всю ватагу?
— Найдутся те, кто мне подсобит. Вы согласны?
— Ты толком не представляешь, парень, в какую пакостную историю рвешься залезть. И меня, старика, туда же волочишь.
— А разве не приспела пора, сударь, внести ясность в этот вопрос? Не хватит ли несчастному Хартигу вертеться в гробу?
— И гроба у него тоже не было… — себе под нос прошептал Опринья.
