Куля в нерешительности пожевал бороду:
— Ну, допустим… И чего же надобно здесь славному атаману? Чем мы его прогневили?
— Сегеш пришел поквитаться с теми, кто выдал его мелонгам. Слава богу, сыскалось чудо, вырвавшее узников на свободу, но мести никто не отменял.
— А при чем тут мы-то?
— Предатели из этого лагеря. С большинством уже нынче рассчитались, остался последний.
Куля не осмелился спросить имя, но по испуганным глазам было ясно, что он догадался.
— Ааль, — подтвердил юноша.
— Брешешь ты все! — глухо рыкнул Маглис, набычившись. — Наговариваешь.
— Дело щекотливое, парень, — придержал товарища Куля. — Такими серьезными обвинениями запросто не кидаются.
Шагалан холодно кивнул:
— Получите и доказательства. Только зачем повторять их многократно? Я намерен прийти в лагерь и рассказать обо всем ватаге.
— Кто ж тебе поверит, щенок? — ярился Маглис.
— Со мной люди, которым вы верите больше. Не так ли, Куля?
— Это… Опринья? — осторожно спросил разбойник. — Он жив?
— Жив и здоров.
— А остальные? Бархат? И ушедшие с Ряжем?
— Ряж мертв, как и те из его подручных, кто не успел вовремя улизнуть. Бархат схвачен. Можете видеть, драка разворачивается совсем не шуточная. И вам в ней не устоять.
— У нас достанет железа намотать на него ваши гнилые потроха! — рыкнул Маглис.
— Уйми своего приятеля, Куля, — поморщился юноша. — Вокруг лагеря силы, втрое превышающие ваши. Лучших из бойцов Ааля они перебили почти без потерь. Потому не обольщайтесь.
Куля наклонился к спутнику и начал что-то горячо шептать ему на ухо. Тот лишь зло ворчал.
— Так вы примете меня в лагере? — выждав немного, надавил Шагалан. — Или сразу приступим к кровавой потехе?
— Кровь лить — работа нехитрая, — заторопился с ответом Куля. — Никогда не опоздаешь. А насчет поговорить… Ну, коли храбрости в избытке — приходи, пропустим. Только, чур, без оружия! Больно уж вас… сударь, нахваливают как искусного бойца, кое-чему я и сам…
Разведчик усмехнулся:
— Могу и без оружия. Со мной будут еще двое-трое.
— Согласен.
— А как поглядит на это Ааль?
— Атаман — человек уважаемый и влиятельный, — чуть приосанился разбойник, — но в вольных ватагах исстари решающее слово всегда за сходом. Здесь не баронская дружина. Вожаки меняются, народ остается. И от имени схода я ваше предложение, сударь, принимаю.
— Договорились. Теперь прогуляемся, посмотришь на живого Сегеша.
Куля смутился, махнул рукой:
— Да чего там, верю… Сказать по совести, я и видал-то его издалече, где уж в лицо опознать.
Коротко раскланявшись, переговорщики разошлись. Разбойники поспешили в приоткрытые ворота, Шагалан — обратно к друзьям.
— Идем, — заявил он, втыкая глефу в землю. Рядом бросил сабли. — Все готовы?
— Без оружия? — заколебался Опринья.
— Это же ваша родная ватага, господа удальцы! Не ожидал, что испугаетесь возвратиться в нее.
Уязвленный Эркол порывисто швырнул оружие под ноги, Опринья последовал примеру неохотно, качая головой:
— Даже в родной ватаге обязательно найдется несколько дураков, годных для любой гнусности. Тем более по приказу атамана.
— Золотые слова, — хмыкнули сбоку.
— Господин Бархат, — обернулся туда Шагалан. — А вы не желаете составить компанию? Ваше свидетельство имело бы особый вес, а вдобавок помогло бы в искуплении вины.
— Все так, сударь, — бывший атаман скривился, — и в другое время я бы, пожалуй, согласился. Однако не сейчас. Скажу откровенно, юноша, ваши… переговоры — чистой воды самоубийство. Ааль далеко не отважный воин, но, прижатый к стенке, дерется яро. Терять-то все равно нечего! Зарезать безоружных парламентеров — самое пустячное, на что он способен.
— По-вашему, сколько человек атамана в этом поддержит?
— Предугадать трудно, в подобном деле все решают считанные мгновения. Многое будет зависеть, например, от положения, в котором окажется Ааль. Известно, толпа охотно следует за вожаком в дни побед и топчет — в минуты неудач.
— Но ведь кто-то пойдет за ним до конца?
— Отыщутся и такие. Часть из них полегла вместе с Ряжем, осталось человек… пять-семь истинно преданных. Или глубоко продажных. Открывшиеся грешки предводителя их не отпугнут.
Шагалан заметил, что старик Сегеш впервые глянул на пленного Бархата уважительно.
— Придется рискнуть, — вздохнул юноша. — На всякий случай, господин атаман, готовьтесь в любой момент начать штурм со всех сторон разом. Мы постараемся, по крайней мере, подать сигнал. И еще подтяните к воротам побольше лучников. Мало ли… Значит, отправляемся втроем?
— Ты забыл меня, брат.
Кабо выступил на свет и демонстративно уронил оружие в общую кучу.
— А если неудача? — еле слышно сказал Шагалан. — Кто сообщит на тот берег?
— Никаких неудач, брат. Да и кто в опасности прикроет тебе спину?
— Чем прикроет-то? — скривился Эркол. — Голыми руками?
Кабо снисходительно потрепал музыканта по плечу:
— Если там, паренек, будет хоть один вооруженный человек, я непременно что-нибудь нам добуду. Не сомневайся.
Провожаемая тревожными взглядами и тихими напутствиями, четверка покинула кусты и приблизилась к воротам. Через частокол на них свесилась внушительная щетина копий и стрел. С минуту гостей пытливо рассматривали, затем створки чуть разошлись, приоткрыв пламенеющее огнями нутро лагеря. Хмурый Куля с полудюжиной разбойников встретил их прямо при входе. Никакой особой толпы на улочках лесной деревни Шагалан не обнаружил, хаотично разложенные большие костры полыхали в безлюдье.
— С кем же говорить? — поинтересовался юноша.
— Пойдемте, — буркнул Куля. — Для важных слов уши завсегда найдутся. Всех скликать не можем, извините. Сами виноваты — окружили нас, ровно медведя…
— Что, великовата деревушка? — не удержался от ехидства Кабо. — Рать на посты растянули, а теперь отвлечь боязно?
Разбойник покосился на него неласково:
— А с чего, удалец, доверять-то вам? Явились незваными, кровь первыми пролили… Да и в обиде не останетесь — самых уважаемых и рассудительных делегировали на встречу. Как они решат, так ватага и сделает.
Их подвели к «атаманскому» терему. У подножия высокой лестницы переминались пятеро основательно вооруженных мужиков, четверо виднелись на ее вершине. Многих из собравшихся Шагалан успел узнать, однако сейчас все поглядывали на него исключительно мрачно.
