— Вот и укладывайся, охраняй меня, — хмыкнул Шагалан.
— Нет, правда! Ты же скупердяев прямо-таки осчастливил. И грехи простил, и коня подарил, и меня, лишний рот, забрал. Да по этому случаю Лекстес тебе обязан сапоги целовать или даже женку свою худосочную подложить, лишь свистни… И при всем том убираться нам отсюда уже спозаранку — только дьявол ведает, что у этих тупиц в башках сейчас варится. Еще понадеются лишнюю монету сшибить да и донесут старосте. А тот — стражникам. Я бы доверять не отважился.
— Доверять я никому не собираюсь, — разведчик пожал плечами, — не имею подобной привычки. Тут бы как-нибудь исхитриться и отдохнуть на совесть, и за хозяевами уследить. Занимаемся по очереди, малыш, сперва тебе спать.
Ночь на дурацких полатях опять выдалась беспокойной. То ли Йерс слишком растревожил разум своими подозрениями, то ли очаг по случаю непогоды слишком накалили, то ли просто разохотились сверх всякой меры здешние клопы. Сон получился неглубоким и прерывистым. В итоге к рассвету юноша заработал головную боль, зато вновь встал раньше других. На сей раз он бесхитростно стянул с полатей вялого Йерса, опустил его себе на плечо и направился к дверям. Прощаться не собирался, высунувшиеся через загородку козы не в счет. Лишь когда стукнул засов, спавший рядом Лекстес продрал глаза, пугливо приподнялся. Юноша подмигнул ему на ходу и толкнул дверь.
А затем была дорога. Точнее, дорога петляла где-то поблизости, шли же они по преимуществу придорожными перелесками. Вечная грязь, вездесущая сырость, ночевки под дождем у крохотного костерка — постепенно убогая хижина Лекстеса начала вспоминаться как весьма уютный уголок. Каждая миля давалась трудом, и потом, вдобавок времени отнимала вдвое к обычному. Мальчишка держался молодцом, почти не ныл, терпеливо тянул шаг, наравне со старшим товарищем продирался сквозь заросли и завалы. Его вклад в замедление похода был не столь уж велик, и тем не менее лишь на пятый день путники достигли хутора Нестиона.
— Глухомань какая-то, — ворчливо заметил Йерс, рассматривая мощную стену частокола.
— Зато спокойно, — откликнулся Шагалан и невольно улыбнулся. — Места здесь тихие, люди хорошие. Коли сам бычиться не возьмешься, проживешь до весны в довольстве. А там, глядишь, и покидать не захочется.
— Вот уж не уверен. Отвык я как-то на одной лавке долго сидеть, скука заедает. Зимой, конечно, не погуляешь, а вот после…
— Леса вокруг большие, гуляй на здоровье. Нынче там спокойнее, где глаз да ушей меньше. А уж если совсем нетерпеж… Хотя бы до лета протяни.
— А что летом? — Мальчишка задрал лицо кверху.
— Летом-то? — изучающе глянул на него Шагалан. — Заваруха может начаться знатная, вот что. Остальное разгадаешь, смышленый. А когда повсюду заваруха, самым надежным прибежищем становятся вот такие берлоги.
— Как же, уговоришь меня при заварухе по щелям прятаться, — фыркнул Йерс.
Юноша опустил ему руку на плечо:
— Я и не сомневаюсь в твоей храбрости, приятель. Только храбрость не должна застить рассудок, тогда она оборачивается глупостью. Именно поэтому ты сейчас затаишься вон в тех кустах, а я быстро обойду хуторок.
— Зачем еще?
— Так, погляжу, послушаю. Надо убедиться, что приветят нас одни хорошие люди.
— Да кто ж сюда забредет? И дороги-то нет толковой.
— Не спорь, приятель. Такие правила, как это, нарушать чревато, а для бешеной собаки…
Проверку на безопасность хутор выдержал с честью. Привычно перебравшись через тын, Шагалан отпер ворота и впустил мальчишку во двор. Огромный лохматый пес, вылезший из-под крыльца, позевал на путников, поразмыслив, молча затрусил навстречу. Глухо рыкнув, подставил загривок под ладонь юноши, обнюхал замершего Йерса.
— Не бойся, ратник. — Шагалан улыбнулся. — Старик только обличьем грозен, а на деле безобидней кошки. Видишь, уже хвостом тебе виляет. Дальше двинулись.
Откуда-то из-за угла выскочила Эвира, младшая дочь лесника, увидав гостей, подпрыгнула и, невнятно взвизгивая, понеслась в дом. Пока достигли крыльца, на него высыпало все семейство. Сам Нестион бойко сбежал по ступеням, сгреб юношу в охапку, расцеловал, щекоча бородой. Супруга его осталась наверху, хотя улыбка и заслезившиеся вдруг глаза выдавали — и она рада благополучному возвращению странника. Улыбаясь до ушей, взъерошенная Эвира свесилась с перил и вертелась то к гостям, то к сестре. На Кесси просто оказалось больно смотреть. Вылетела за порог на одном дыхании, придерживая рукой недоплетенную косу. Щеки горят, глаза сверкают — в своем порыве девушка была воистину прекрасна. Ровно мотылек мчалась она навстречу мечте, но, столкнувшись взглядами, внезапно замерла. Запунцовела до кончиков ушей, попыталась спрятать пылающее лицо, выронила косу, смутилась еще больше и, уткнувшись в ворот рубахи, забилась за спину матери. Уйти в дом, однако, сил недостало.
— Дождались-таки бродягу! — басил над ухом Нестион. — Ведь все ж очи проморгали! Уже самые черные мысли в голову лезть начали, и тут радость!…
Рядом неловко переминался с ноги на ногу Йерс. Приходилось признать — здешний прием не шел с Лекстесом ни в какое сравнение. Под шумные приветствия хозяина, благословения хозяйки и выкрики девчонки их провели в дом. Кесси скользила поодаль, не подходя и не отрывая сияющих глаз. Судя по всему, внутри дома только что кипела какая-то работа, однако ради дорогих гостей ее незамедлительно забросили. На очищенный стол выставили имеющиеся припасы, долго, настойчиво угощали. Оголодавшие и утомленные путники ели с охотой. Лишь когда желудки заполнились до краев, Нестион знаком отослал женщин прочь. Кесси забрала с собой брыкающуюся сестру, вялого от сытости Йерса увела ее мать.
— Ну, рассказывай, сынок! — Лесник придвинулся к Шагалану. — А то ведь и сами издергались, ожидаючи, и приятель твой хромой с расспросами навещал да тревогу посеял… Дела ваши, разумею, тайные, обо все нам знать не след, но просвети хоть в чем-нибудь. К примеру, что это за мальчонка с тобой?
Юноша с трудом перевел дух:
— Парнишка, дядюшка Нестион, до тайных дел серьезного касательства, к счастью, не имеет. Обычный бродяжка, каких нынче сотни и тысячи. Волей случая спас его от гибели, а потом уж и прогнать не смог. Вот таскаю по стране, подыскиваю приют, по меньшей мере до весны.
— И про нас, стало быть, вспомнил? — ухмыльнулся лесник. — Что ж, никогда я бродяг не принимал, но коль ты просишь… Пусть малец остается. Много не съест, воевать ему нескоро, а моя старуха какого-никакого сыночка обретет на склоне лет. У нас-то, сам ведаешь, одни девки в семье. Хлопот с ними полно, убытки опять же, а наследника крепкого Творец, сколько ни молили, так и не послал… Пускай хоть с приемышем баба нянчится, душу тешит.
— Спасибо, дядюшка.
— Чего уж там. В делах-то он тебе не помешал? Видно, что смышленый, да ведь ребятенок еще, легко в обузу превращается.
— Ничего, не помешал. На какое-то время случайные люди приютили, потом друзья присматривали, пока я со своими заботами разбирался.
