— Подожди, дурачок.
Приподнявшись на локте, юноша завороженно наблюдал, как она отступила на шаг и стала медленно раздеваться. Одна за другой с легким шелестом спадали пестрые юбки. Один за другим расходились стежки завязок длинной льняной рубахи. Танжина придержала колыхнувшуюся ткань двумя пальцами, еще раз метнула взгляд в сторону кровати и отпустила. Шагалана сбросило на пол, он остолбенел. Хороша, причем хороша до безумия! Большие высокие груди с темными кругами сосков, широкие бедра, вожделенный черный треугольник, захватывающая дух талия с плоским по-девичьи животом… Танжина оставила на себе лишь свободные браслеты: вместе с янтарным ожерельем и рассыпавшимися по плечам прядями они вносили последние штрихи в картину нестерпимого соблазна.
— Ну, какое впечатление? — донеслось напевное из тени волос.
Шагалан попытался ответить, но получился только невнятный хрип. Тогда он в пару приемов тоже скинул с себя все. И сколь бы могучие препоны ни возводил долго и тщательно разум, они не треснули — сгинули в потоке страсти, словно хрустальная безделушка… Жаль, иссякла стихия так же нежданно быстро…
VII
Тонкие пальчики мягко скользили по спине. Они уже исследовали правую лопатку и теперь забирались на плечо. Немного щекотно, но все равно хорошо, покойно. Откуда-то изредка прорывались отдельные крики, смех, хотя толстые стены и ковры на них обещали гасить звуки чужих безумств. Шум на улице утих совершенно.
— Еще один шрам. И пока самый большой, — сказала Танжина.
Уж что-что, а свои шрамы с рубцами он помнил досконально.
— Сорвался с бревна. На тренировке. Года два назад.
— Как же вы интересно развлекаетесь там, за проливом. Мы в местной глухомани совсем одичали. Расскажи что-нибудь о Валесте.
Он перевернулся на спину, и копна рыжих волос немедленно юркнула ему на грудь. Разгребая, освободил улыбающееся личико женщины.
— С чего вам-то дичать? Это мы живем в голом поле, а здесь город под боком, и солидный. Разве не отпускают туда?
— Пускают, конечно, но очень редко: иногда раз за месяц, иногда ни разу. В остальные дни маешься среди одних и тех же рож. Сытно, да скучно. А у вас, наверное, не так?
— У нас ярких событий мало, однако скучать некогда. Слишком напряженная работа.
— И чем же вы заняты?
— Готовимся.
— К чему?
— Надеюсь, к тому же, к чему и вы, — освобождению страны.
Танжина неопределенно фыркнула:
— Может быть. И что, все беженцы могучие, вроде тебя?
— Есть и посильней.
— Здорово. И много таких богатырей?
— Хватает.
— Не доверяешь? — Она обиженно надулась.
Шагалан, потянувшись, чмокнул в щеку:
— Не в том дело, Танжи. Ты пойми, речь идет о чересчур важных сведениях. И так уже разболтал больше, чем… В свое время ты все узнаешь. Ведь это не последний наш разговор, правда?
— Правда. Я же теперь твоя девушка.
— Хм. Это… накладывает какие-то обязательства?
— Ничего особенного. Отныне я могу законно отказать любому приставале и спать единственно с тобой.
— А я?
— А ты должен содержать меня. В меру сил, конечно. Хотя учти, я — девушка балованная.
— М-да, — ошарашенно протянул Шагалан. — Честно сказать, такого не ожидал.
— Не бойся. — В лице Танжины мелькнуло непритворное беспокойство. — Я пошутила.
— Я не боюсь. Просто никогда еще никого не содержал. А что, есть какие-то необычные запросы?
— Ничего необычного: чуточку золота, чуточку драгоценностей… Да шучу я, шучу! — Она опять опустила голову ему на грудь. — За еду и кров тут не платят, тряпок у меня накопилось полно, хватит на несколько лет. Старые приятели на это не скупились, но вот в остальном… Я не предполагала, что ты такой нежный, Шагалан.
Юноша скромно промолчал.
— И твоя нежность… она от сердца, не от опыта. С опытом… У тебя ведь уже были до меня женщины?
— Были.
— Но немного, так?
— Ну… вообще-то дважды.
— Хорошо, как-нибудь расскажешь в подробностях, люблю это. Однако я же знаю парней твоего возраста, у вас юбки на уме с утра до вечера. А ты говорил о своем лагере как исключительно о мужской компании. Или там есть и женщины?
— Есть и женщины, помогают по хозяйству.
— Не увиливай, ты понимаешь, о чем я!
— Танжи, неужели это ревность?
— Еще чего, у тебя для ревности поводов куда больше, заранее предупреждаю.
— Я справлюсь. Ладно, полковых девок у нас нет. Хотя… недавно появилась одна… ну, выросла… что-то близкое. Но я с ней покуда… не сталкивался.
— Могу сразу отпустить тебе сей грех. Одна, значит? А как же вы тогда обходитесь последние годы? Все своими руками?
— По-разному.
— И, похоже, друг другу пособляли?
— М-м… всякое бывало.
Танжина рассмеялась, явно довольная наведенным смущением. Потом прижалась теснее, заворковала на ухо:
— Бедняжка! Тяжелое детство, некому приласкать-приголубить. Надо срочно и усиленно восполнять пробелы. Как ты на это смотришь?
Ее ловкие пальчики юркнули под одеяло.
— Не горячись, Танжи. Думаю, там искать пока нечего, — заметил Шагалан.
После того первого скоропалительного слияния он вовсе не помышлял о продолжении. Но Танжина отнюдь не казалась разочарованной. Наоборот. Он и не представлял себе, что способна вытворить алчущая женщина. И чем. И где. На юношу обрушился водопад самых изощренных ласк, от трогательно нежных до откровенно бесстыдных. Ее тело было везде, обвивало и скользило вокруг змеей, прикосновения сочетали отточенность опыта с неподдельной страстностью. Ничего удивительного, что спустя несколько минут он вновь окреп, воспламенился и сам ринулся в атаку. Вторая попытка получилась куда длительней, содержательней, а главное — упоительней для обоих. Их крики и стоны наверняка долетали до соседних комнат. Когда по завершении Шагалан благодарно целовал соленое от пота и слез лицо женщины, та выглядела вполне удовлетворенной. Однако вскоре выяснилось, что ее аппетиты неистощимы. Про свои силы он бы этого не сказал.
— По-моему, не все потеряно, — отпарировала Танжина.
— Ну, мне-то лучше знать. Некоторое время даже твое колдовство не подействует.
— Я пока не использовала более мощные методы.
— Погоди, не надо. Ответь-ка теперь на мои вопросы.
— Хорошо, давай попробую.
Ее лицо было совсем близко. Шагалан долго молча всматривался в темные глаза. Она не отводила взгляда.
