— Возможно. — Ааль хитро усмехнулся в усы. — Пока ваши запросы вполне реальны.
— И еще. Вы упоминали, что ведете переговоры со многими ватагами. Хотелось бы через вас получить выход и на них. Необязательно раскрывать нам людей, но их помощь в состоянии принести пользу.
— Резонное пожелание.
— Прежде всего, нас интересует небезызвестная «армия Сегеша». У вас ведь были встречи с ними?
В комнате повисло напряженное молчание. Враз помрачневшие атаманы переглянулись.
— Он ничего не знает? — спросил Ааль.
— Никто ничего не знает, — откликнулся Бархат. — Мы не торопились сообщать, хотя вести рано или поздно сами доползут.
— Не вижу смысла таиться, это вопрос одного-двух дней.
— О чем речь? — осведомился Шагалан.
Хмурый Ааль нервно подергал себя за бороду.
— На днях Сегеша с товарищами схватили мелонги. Совсем недалеко отсюда, милях в пятнадцати на запад. Сейчас пленники в Галаге, в городской тюрьме. Бродят упорные слухи, будто тянуть с их пытками не намерены и самое большее через неделю казнят.
— Жаль, — кивнул Бархат. — Отличный был воин, немало вражьей крови на его счету. Все мы ходим по краю пропасти, но в нынешнем году власти особо остервенились именно против Сегеша. А ведь только начинали налаживать отношения… Даже это оказалось трудной задачей — его отряд постоянно гоняли по лесам, не давая ни дня покоя. И в конце концов, похоже, добились своего… Вижу, вас новость также огорчила, господин Шагалан?
Огорчила? Дьявольщина! Рушилась главная их надежда, заветная цель нескольких месяцев призраком таяла во мраке! Внезапный и тяжкий удар. Правда… пока надежда еще не уничтожена окончательно… Разведчик вскинул голову:
— Вы уверены, господа, что Сегеш в Галаге?
— Совершенно, — отозвался Ааль. — Мелонги не скрывают этого. Наоборот, затевают в назидание остальным устроить из поимки и казни настоящее представление.
— Вы могли бы попытаться освободить узников.
Глаза Ааля округлились в неподдельном изумлении:
— Освободить? Из Галаги? Безумие! У нас, скорее всего, не получится даже проникнуть в город.
— А если все-таки проникнем, — поддержал Бархат, — то очутимся в западне, где нас вырежут до последнего. Да там одних мелонгов больше, чем нас! Стражников, молодой человек, не меньше двух сотен! Поляжем все без какой-либо пользы.
— Но ведь благородная цель стоит риска, — не унимался Шагалан.
— Никакого риска не будет. — Ааль тяжело вздохнул. — Поскольку не будет ни малейшего шанса добраться до цели. Тебе, сынок, видимо, не случалось посещать Галагу? Тюрьма там располагается в старом донжоне. Точнее, в его подземельях. Рассказывают, в легендарные времена Первых Королей вокруг не раз кипели жаркие бои. Подчас врагам удавалось ворваться в город, но донжон не захватывался штурмом никогда! А теперь подумай, разумно ли предлагать лесным бродягам с ходу овладеть тем, что устояло перед бронированными полчищами с осадными машинами? Молчишь? Я рад, что здравый смысл в тебе, мой мальчик, все же сильней горячности.
Однако Шагалан вовсе не собирался отступать:
— Если нельзя штурмовать тюрьму, возможно, получится отбить заключенных по дороге на казнь?
— Тоже безумие, — махнул рукой Бархат. — По опыту предыдущих экзекуций можно предположить: ворота будут заперты, войска — на ногах, а вероятно, что подтянут и дополнительные части. Охрана на площади в три ряда, лучники на крышах… Знаем, некогда мы пробовали подобное провернуть с Макоуном. Хорошо, успели тогда опомниться вовремя.
На сей раз Шагалан молчал целую минуту, старые многоопытные атаманы терпеливо ждали.
— Что ж, — тихо произнес юноша. — Возможно, предотвратить ничего и не удастся. В любом случае мне нужно отправиться в город и самому посмотреть все на месте.
— Подумай еще раз, сынок, — сказал Ааль. — Ты затеваешь слишком опасное дело. Одно неосторожное движение, и окажешься-таки рядом с Сегешем, но на эшафоте.
Шагалан кинул на атамана короткий взгляд:
— На эшафоте? Мы ввязались в борьбу не сейчас, господа, мы почти родились в ней. Смерть здесь — заурядная плата. А я должен быть в городе и буду там.
— Пусть так, — согласился Бархат. — Я подберу пару смышленых ребят в сопровождение. Лишние руки не…
— Никакого сопровождения, — оборвал его разведчик. — Я лучше действую в одиночку, ваши люди станут только обузой.
Ааль вздохнул:
— Ну… как знаешь. Не держать же силой… Откровенно говоря, с тяжелым сердцем отпускаю тебя в эту авантюру. Слишком радужные надежды успели в нас зародиться, не дай бог обрубится все вдруг… Побереги себя, мой мальчик. Когда выходишь?
— Немедля. До города есть пикеты?
— Постоянных нет, — отозвался Бархат, — хотя разъезды попадаются частенько, и осторожность не помешает.
У крыльца Шагалана уже поджидали обеспокоенные приятели, как-то проведавшие о внезапном визите в высочайшие палаты. Выслушав короткое описание ситуации, оба тотчас вызвались сопровождать и тотчас получили категоричный отказ. Ретси примирился сразу, Эркол какое-то время пытался возражать, отступив неохотно. В напряженной атмосфере позавтракали. Танжина восприняла известие молча, хотя далось ей это нелегко. Пока юноша собирал вещи, она сидела неподвижно на постели, кусая губу, чтобы не разреветься. Под конец Шагалан обнял подругу и чмокнул в лоб.
— Ты вернешься? — поднялись переполняющиеся слезами глаза.
— Сделаю все, что смогу, милая.
— Неужели вожаки не нашли для первого задания чего-нибудь полегче?
— Они здесь ни при чем, это мое дело, я решился на него сам.
— Тогда можно еще передумать? — По лицу женщины скользнул свет отчаянной надежды. — Ведь можно?
— Можно, но я не передумаю. Так следует делать, и обсуждать нечего. Прощай.
Он мягко коснулся кончиками пальцев ее щеки, затем, стремительно развернувшись, вышел.
— Да сбережет тебя Всеблагой Творец, — перекрестила Танжина затворившуюся дверь.
Ватагу Шагалан покинул безо всякого шума и помпы. Провожали трое: Бархат, Ретси и Эркол. Сразу за воротами остановились, атаман указал тропу, ведущую к тракту. Последние рукопожатия, и Шагалан нырнул в бурное пестроцветье леса.
Как будто и не было нескольких суматошных дней — он снова ступал по пружинящей земле, усыпанной сухой хвоей, один, налегке, разве что одет и вооружен теперь получше. Ближайшее будущее рисовалось туманным. В голове, правда, с настырностью осенней мухи вертелась некая идея, но столь очевидно рисковая, что юноша не дерзал даже серьезно ее обмозговывать. Между тем идея не унималась, вылезала опять, дразнила изяществом и удалью. Потребовалось некоторое усилие, чтобы очистить от нее разум, сосредоточившись на дороге. Результат не заставил себя ждать.
