Стоит ли раздумывать над задачей, имеющей всего лишь одно, хорошо известное тебе решение?
Ну, откажется он. И что будет дальше? Посланник пойдет к его конкурентам. Не так ли? Как пить дать, пойдет и сделать предложение им. А они — согласятся. И получат определенные преимущества.
Интересно, как они их используют?
Ну да, ну да, верно. Себе на пользу, ему — во вред. И значит, отказавшись, через некоторое время он неизбежно разорится, не выдержит конкуренции.
Так о чем тут думать?
21
— И все-таки, — сказал Хромоногий, — не нравится мне это.
— Что именно? — поинтересовался Широкая Кость.
— Все. Неправильно это, не по стандартам.
Сказав так, Хромоногий от избытка чувств сделал над головой широкий взмах копьем и добился того, что два сидевших неподалеку от него на ветвях душительного дерева скользящих узлика, на всякий случай перебрались повыше.
— Каким это еще «стандартам»?
— Обычным. Принятым во всем мире. Мы должны щелкать челюстями, невнятно рычать, двигаться как марионетки, управляемые пьяными или обкурившимися кукловодами, и вести себя очень глупо.
— Кое-кто этим рецептам и следует, — встрял в разговор Проломленный Череп. — Я говорю о поведении.
— Чья бы корова мычала... — пробормотал Хромоногий.
Проломленный Череп сделал вид, будто его слова не услышал. Он шел первым, то и дело, ускорив шаг, слегка отрывался от товарищей, для того чтобы тут же, остановившись, внимательно оглядеться. Он знал, что подобным образом должен вести себя образцовый, бдительный командир. То, что они шли по извилистой лесной дороге, а заросли кустов и деревья по ее обочинам, а также ее постоянные повороты делали эти попытки оглядеться бессмысленными, его ничуть не смущало.
Результат не имеет большого значения. Главное — сам процесс. Главное, что он протекает, как положено.
— А кто это — корова? — спросил Хромоногий.
— Некое животное, — ответил Широкая Кость.
— Оно обязано молчать?
— Нет.
— Оно обязано мычать?
— Ни в коем случае.
— Так к чему ты это тогда сказал? Насчет молчащей коровы.
— Это поговорка, — объяснил Широкая Кость. — Она значит, что некоторые могли бы и помолчать.
— Ага... — задумчиво сказал Хромоногий. — В нашем мире никаких коров не водилось. Они хоть большие, эти коровы?
— Да какая разница? — буркнул Широкая Кость. — И в каком это — твоем мире? Из какого ты мира?
— Не помню, — честно признался Хромоногий. — Ну, ты же знаешь... Помнится не все и не всегда, особенно если становишься таким, как мы. Но вот о том, что в моем мире не было коров, я знаю точно.
— Откуда? Как можно точно знать о том, что ты чего-то не помнишь?
— А разве у тебя такого не бывает?
— Ничего подобного.
— Странно, — удивился Хромоногий. — У меня это есть. Понимаешь... Это — твоя память, словно бы комната, обставленная мебелью. А потом кто-то берет и из этой комнаты вытаскивает, к примеру, комод. Самого комода уже нет и никогда больше не будет, но зато остался на полу прямоугольник скопившейся под ним пыли. И только по этому прямоугольнику можно определить, что комод все-таки был. Понимаешь?
— Нет, — признался Широкая кость. — При превращении в таких, как мы, какая-то часть памяти неизбежно теряется. Но чтобы от нее еще оставались какие-то следы?
— И ты о них не имеешь даже понятия?
— Я тебе об этом уже сказал...
— Бедный ты, бедный...
— Это я — то бедный?
— А как еще тебя назвать?
— Прекратите, — приказал Проломленный Череп. — Вы что, не в состояние хоть немного помолчать?
— Чего он оскорбляет? — пожаловался ему Хромоногий. — Меня даже во время прошлого существования никто так не смел называть. А тут... какой-то...
Вот только, командир маленького отряда на его жалобу не обратил ни малейшего внимания. Он шел и шел по дороге, а потом, в очередной раз забежав вперед, вдруг остановился как вкопанный, внимательно разглядывая нечто, открывшееся ему за очередным поворотом.
— Что там? — сейчас же спросил Широкая Кость. — Что ты на этом месте, лишенном деревьев, увидел?
— Тихо, не шуми, — вполголоса ответил Проломленный Череп. — Кажется, это именно тот, кто нам нужен.
22
— Давай поговорим серьезно, — сказал крысиный король.
— Поговорим? — спросил Кусака. — О чем?
— О наших взаимоотношениях. Ты не отпускаешь меня ни на шаг, и все время цепляешься за мою лапу. Мне кажется, это неправильно.
— Почему? Я пытаюсь быть как можно ближе к родному мне существу. Ничего плохого здесь нет.
Крысиный король крякнул.
Да, похоже, так просто это дело уладить не удастся. Как избавиться от прилипшего к нему мальца? В конце концов, у него есть и свои дела. Он должен продолжить путь, он обязан вернуться к своему народу, и как можно быстрее. А тиранозаврик этому мешает.
Может, все-таки бросить его здесь?
Предводитель крыс слегка приподнялся и огляделся.
Пять минут назад они свернулись с лесной дороги на открывшуюся рядомс ней полянку и расположились отдохнуть. На красной, завивающейся спиральками траве, среди смайликовых кустов, увешанных крупными, фиолетовыми, смахивающими на улыбающиеся человеческие физиономии ягодами. А еще эта спиральная трава пахла. И поначалу крысиный король все никак не мог определить чем именно, а потом ему это все-таки удалось. Причем, он определил не только сам запах, но и вспомнил место, в котором он его когда-то давно узнал.
Третий мир. Мир огромных деревьев, в дуплах которых живут люди. Мир леса. Мир, в который они однажды заглянули с Эриком, его странным другом, умудрившемся вернуться к своей потерянной любви, умудрившимся оставить великого мага Ангро-майнью с носом.
Что с ним стало, с Эриком? По идее он должен был вернуться на цепь миров достаточно быстро. Но этого не случилось. Почему? Вдруг он заблудился где-то по пути? Или возвращение заняло гораздо больше времени? А что, если вновь оказавшись в своем мире, он все-таки снова встретит Эрика?
Крысиный король тряхнул головой.
Не стоит отвлекаться. Сначала одна забота — потом другая.
Его подопечный.
Прежде всего, необходимо придумать, как быть с ним. И вариантов, выпутаться из этой ситуации у него не так много. Для того чтобы спокойно, без помех, продолжить путь, он может, например, убить Кусаку.
Ну, хорошо, это — опасно. И значит, он это делать не будет. Что тогда остается? Бросить его, унести ноги? Не получается. Даже если он рассыплется на несколько десятков крыс и попытается оставить малыша с носом именно таким образом, ни к чему хорошему это почти наверняка не приведет. Кто мешает малышу сцапать одну из этих крыс? И какой части своего тела можно в результате не досчитаться?
