— Мальчик — Леар Аэллин?
— Да, наместница приказала отправить его в столицу.
— А твоя опека?
— Она не знала про завещание.
— Там что-нибудь нашли?
— Ничего, никаких следов.
— И тебя это не удивляет. — Ланлосс не спрашивал, он знал достаточно, чтобы оценить ситуацию.
— У наместницы был человек в замке, с приказом убить герцога, как только она посчитает нужным. Но он никого не убивал.
— Это он сам тебе сказал? — Несмотря на мягкость, Квейг редко ошибался в людях.
— Я ему верю.
— Но какой был смысл подсылать еще одного?
— Не знаю, я всю неделю об этом думаю и до сих пор не понимаю.
Ланлосс внимательно смотрел на своего собеседника — до генерала, хоть и с опозданием, но дошли придворные слухи о безумной влюбленности герцога Квэ-Эро в наместницу. Тогда он только пожал плечами — мало ли в кого влюбляешься в двадцать лет, и всего через год Квейг благополучно, хотя и не без некоторых странностей, женился, обзавелся наследниками. Но сейчас, видя на лице молодого герцога безнадежную усталость, он начинал понимать, что та влюбленность выходила за рамки обычной юношеской романтики.
— Никаких доказательств нет.
— Как нет и доказательств обратного. Но кому еще это могло быть нужно?! — Квейг с надеждой взглянул на Ланлосса — вдруг генерал, подобно бродячему фокуснику достанет, как кролика из шляпы, имя неведомого убийцы.
Но Ланлосс ничем не мог помочь — других подозреваемых и впрямь не было:
— И все равно я не вижу причины. Не могли же его убить из-за книги!
— Могли. За эту книгу многих могут убить.
Ланлосс неопределенно хмыкнул — он не верил, что загадочная книга вообще существует. Просто удобная причина для ссоры:
— И что там за трактат такой грозный?
— Немного истории из времен основания империи. В частности, что светлейший король Элиан звался Элаан и был простым смертным, коему благоволили боги. Их благоволения хватило, чтобы основать империю, но вскоре после этого король умер, был благополучно похоронен, и его жена села на трон, так как он не оставил наследников. Указано даже где его могила, в Луэроне, камень в пойме реки. Туда до сих пор приходят клятвы приносить. Говорят, такой обет нельзя нарушить.
Ланлосс запустил руку в деревянную чашу с песком, которым обычно посыпал письма, чтобы чернила быстрее сохли, набрал полную горсть, высыпал обратно, снова зачерпнул:
— Экое любопытное сочинение. Но явно недостаточно, чтобы перевернуть основы мироустройства. Нужны еще заинтересованные во власти книголюбы.
— Иннуону не нужна была власть.
— Наместница об этом знала?
Квейг опустил голову.
— И что, если так?
— Отдать ей книгу? — Предположил Ланлосс.
— Я сам так думал, пока не узнал про Иннуона. Мне не нужна ни власть, ни книга… но моя жена — Аэллин.
— И что? Времена кровной мести вроде бы прошли.
— Она боится, что возвращать книгу уже поздно. — Сказать следующую фразу было нелегко, — что наместница будет устранять свидетелей. И мы — следующие.
— Женщины постоянно чего-нибудь боятся. Ваш род всегда хранил верность…
— В отличие от герцогов Суэрсен. Я не могу отдать мальчика в столицу. Он Аэллин.
— А если это воля наместницы?
— То я пойду против ее воли.
— Это мятеж, Квейг. — Роковое слово, наконец, прозвучало. — Тебя никто не поддержит.
— Многие недовольны военной реформой.
— Это еще не повод рисковать всем.
— Я не хочу этого. Не хочу.
— Тогда и не начинай.
— Зачем ей нужен мальчик? Он ведь точно не читал книгу.
— Это меня как раз не удивляет. Вырастет при дворе — будет лоялен.
— Вырастет? — С горькой иронией переспросил Квейг.
Ланлосс и сам несколько сомневался, что все закончится так благополучно. С другой стороны, убрать мальчика можно было и в замке, зачем его для этого везти в столицу?
— Что ты собираешься делать?
— Я еду в Сурем. Потребую предоставить мне опеку, согласно завещанию.
— Закон на твоей стороне. Но закона может оказаться недостаточно.
— Если наместница действительно хочет мира в стране — она отдаст мне мальчика.
— Будешь угрожать? — Ланлосс приподнял бровь.
— Да нет же! Она должна понять!
— Она должна заботиться об империи. Это ее первая и главная обязанность. И справляется она с этим неплохо, трудно отрицать.
— Ради империи можно убивать детей?
— Восемь лет назад ради империи ты убивал.
— Но не детей же!
— Откуда ты знаешь, сколько детей умерли, к примеру, от голода, когда их отцы не вернулись домой? Ах да, эти дети не были твоими племянниками. Ты готов залить кровью полстраны только потому, что твоя жена напугана?
— Иннуон мертв.
— Вот именно. Уже мертв. Тебе нельзя сейчас ехать в Сурем.
Единственный законный способ не отдать герцогу Квэ-Эро опеку над племянником — доказать, что он недостоин быть опекуном. И пока Квейг на таком взводе — сделать это будет проще простого, палец покажи — сорвется, как стрела с натянутой тетивы. Того гляди, еще и собственных сыновей потеряет. Генерал Айрэ не хотел сейчас думать, виновна ли наместница в смерти герцога Суэрсен. Даже если и так — любому полководцу порой приходится жертвовать своими людьми. О случившемся надо как можно скорее забыть, книгу — сжечь. Вот уже шесть сотен лет империя не знает междоусобиц, какой смысл пытаться захватить власть силой, если всегда есть шанс, что твоя дочь или сестра станет следующей правительницей? Порой наместниц убивали, но никому в голову не приходило изменить саму суть мироустройства — на трон садится девушка из знатной семьи, избранная Высоким Советом. Властолюбцы разыгрывали карты в свой черед, понимая, что только один из них сможет стать королем, а наместницы могут меняться хоть каждый месяц. Не стоит ломать то, что без сбоев работает столько лет. Генерал Айрэ знал, что лучше пятно на совести, чем руки в крови. Но понимает ли это Квейг?
— Зачем тянуть время? Все равно ведь придется. Наместница уже знает про завещание.
Ланлосс смотрел на упрямо сжатые губы своего собеседника. Двадцать восемь лет, а как был мальчишкой, так и остался. Глядит, насупившись: как это мол, взрослые не разрешают стрелять из рогатки по воронам. Не понимает, что ворона, свое гнездо охраняя, может и глаз выклевать. И объяснять бесполезно — все равно помчится в столицу, и не в племяннике тут дело. Хочет в глаза ей посмотреть, все еще не верит. А когда убедится, что был прав… генерал на секунду прикрыл глаза… не простит. Пускай хоть пожары кровью по всей стране заливать будет — не простит. Если бы он мог ответить иначе…
