Маленькая комната без окон отличалась простотой и скромностью отделки. Никаких витражей и статуй: каменный алтарь с высеченными рунами первого алфавита, теперь известного только чудакам-ученым да жрецам Аммерта, две черные спиральные колонны по обе стороны от алтаря, на бархатной подставке — лук с натянутой тетивой и стрела. Но самым удивительным здесь были пол и потолок. На потолке неизвестный мастер выложил мозаичную карту звездного неба, а на полу — карту мира, и на звездной карте было больше звезд и созвездий, чем в нынешних книгах по астрономии, а на карте мира были указаны неизвестные острова и земли. Прапрадед Иннуона собственноручно срисовал копии с этих карт, теперь они хранились в библиотеке. Освещалась небольшая комната и вовсе волшебным образом: стоило кому-нибудь зайти в часовню, как звезды на потолке начинали светиться ровным, чуть зеленоватым светом, достаточно ярко, чтобы разглядеть обе карты во всех подробностях. Часовня воистину была самым необычным местом в замке, потому Иннуон и Ивенна так любили ее.
— Ты ведь не скажешь ей?
— Конечно, нет. Это место принадлежит нашему роду.
— Она очень красивая.
— Ну и что?
— Красивее меня.
— Да какая разница! Мне на ней жениться, а не любоваться! Ивушка, послушай, тебе не о чем беспокоиться.
— Я не верю тебе, Иннуон. Ты вернулся три месяца назад, и ни разу не пришел ко мне…
— Я… мне показалось, что ты больше не ждешь меня.
Но Ивенна лишь грустно улыбнулась. Иннуон знал, что она по-прежнему ждет его, просто больше не нуждался в их «греховной» связи, но не хотел обижать Ивенну внезапной холодностью. Он все еще чувствовал себя связанным с сестрой прочнейшей из нитей, знал ее сокровенные мысли и чувства, но за прошедшие три года успел забыть, что этот меч — обоюдоострый. Лгать ей он не мог, хоть и хотел этого сейчас больше всего на свете:
— Ивушка, прости меня. Я люблю тебя, но… я не приду больше.
— Я знаю. Я знала с самого начала. Это ничего, это последний раз, потом я не буду плакать.
Он осторожно промокнул ее слезы:
— Нам нужно идти, скоро ужин.
Они спустились в зал рука об руку, в белоснежных одеждах, расшитых серебром, пламя тысячи свечей золотило их кожу, отблески ложились на черные волосы. Иннуон подвел сестру к гостям, граф и графиня Айн, в сопровождении дочерей и свиты, улыбаясь, приветствовали новую родственницу, но Ивенна знала цену этой радости. Она, не скрываясь, рассматривала невесту, с мрачным удовлетворением отмечая, как девушка нервничает под ее пристальным взглядом. Иннуон с укором посмотрел на сестру и отвел Соэнну в сторону, развлекать светской беседой. Заученные вопросы сменялись заученными ответами. Герцог еще раз убедился, что чем красивее женщина, тем она глупее. Говорили, что наместница Энрисса опровергает это правило, но мало ли что говорят о наместнице!
Вечер тянулся на бесконечно-тоскливой ноте. Слуги бесшумно приносили новые перемены блюд, музыканты отважно боролись со всеобщим унынием, леди Сибилла неодобрительно качала головой на вишневое платье будущей невестки, граф Айн рассказывал Иннуону, как нужно было воевать, тот слушал, кивал и горько сожалел, что здесь не было Ланлосса. Уж генерал Айрэ, не связанный правилами этикета, быстро объяснил бы графу, последний раз державшему меч в руках на присяге наместнице, как выигрывают войны и в чем разница между солдатом и крысой. Иннуон же не мог позволить себе подобной роскоши. Ивенна ушла рано, сослалась на головную боль, Иннуон даже не знал, разозлиться ему на сестру, что бросила его на растерзание, или же, наоборот, поблагодарить за выдержку.
Вечер продолжался, после ужина начались танцы. И здесь герцога тоже поджидало разочарование. Соэнна танцевала хорошо, но без вдохновения, заученно повторяла положенные движения, разве что такт вслух не проговаривала. Но окружающие искренне восхищались великолепной парой, и Иннуон приглашал невесту на один танец за другим. Нет, все-таки он был зол, Ивенна могла бы остаться и потанцевать с ним, хоть немного. Она несправедлива к нему, ведь не его вина, что приходится жениться. Иннуон во многом изменился за три года вдали от дома, но по своей воле он бы и близко не подошел к этой пустоголовой куколке! К счастью, все в этом мире рано или поздно заканчивается, и торжественный ужин не избежал сей участи. Завтра, вернее, уже сегодня, начнут съезжаться гости, а через неделю — свадьба. Иннуон не смог сдержать счастливую улыбку, подумав о сюрпризе, ожидающем их всех после брачной ночи. Жениться-то он женится, раз уж прижали к стенке, но на своих условиях.
XIII
Старый герцог Квэ-Эро ждал наследника домой. Последнее время «Железный Пес», как вот уже пятьдесят с лишним лет называли его соседи, чувствовал себя неважно. Холод, столь чуждый теплому приморскому краю, прокрался в кости, и старик глухо кашлял даже в жару. Лекарь успокаивал, мол, для своих семидесяти трех его сиятельство в образцовом здравии. Но герцог, даже утратив былую зоркость, читал приговор и в намеренном спокойствии целителя, и в озабоченном взгляде супруги, и в необычайной молчаливости младших дочерей. Нет признака тревожней женского молчания. Если женщина молчит — значит, что-то не так, если молчат пять женщин — значит, «не так» совершенно все. Отец девяти дочерей знал это без всяких сомнений. Казалось, замок погрузился в печальное ожидание, даже слуги притихли, не было слышно визгливого смеха молоденьких служанок, а лакеи старались побыстрее убраться с глаз. Еще никто не произнес рокового слова, но оно висело в пряном воздухе ранней весны. Герцог ждал сына.
Квейг Эльотоно, наследный лорд Квэ-Эро, возвращался в родной дом. Наверное, мужчина в двадцать лет не должен тосковать по матери и младшим сестрам, а молодой дворянин обязан с восторгом принять возможность послужить отечеству на бранном поле, но Квейг скучал по семье, и с самого начала невзлюбил эту военную кампанию. Портовые города и виноградники Свейсельских Островов слишком напоминали ему Квэ-Эро. Пожалуй, это внутреннее неприятие происходящего и притянуло его к Иннуону. Герцог Суэрсен не утруждал себя проявлением хотя бы внешнего уважения к воле наместницы, с некоторой брезгливостью, хоть и безупречно, исполнял все приказы, но не скрывал недовольства. Квейг понимал — что позволено герцогу Суэрсен, не сойдет с рук лорду Эльотоно, но и просто наблюдать за этим блестящим пренебрежением доставляло удовольствие. Юноша тяжело вздохнул… будет нелегко объяснить отцу, что он приехал всего на один день и сразу же должен отправиться в Суэрсэн, чтобы успеть на свадьбу. Бедному Иннуону так и не удалось избавиться от леди Соэнны. Интересно, кто будет злее — отец, когда узнает, или Иннуон у алтарей? Квейг часто жалел, что не обладает спокойной уверенностью генерала Айрэ. Ланлосс был способен усмирить любого, без слов, одним взглядом. Но на свадьбу генерал не успеет, его сразу вызвали в столицу. Старнис и Арно тоже не смогут приехать — Виастро и Инванос слишком далеко от Суэрсена, а они и так уже три года не были дома.
Цвели апельсиновые деревья, звенели огромные, с пол-ладони величиной, цикады, дважды дорогу шустро переползла змея. Квейг позавтракал в придорожной таверне рыбой в обжигающем горло красном соусе, запил молодым вином — тем самым, что пьется как вода, а потом туманит голову, обменялся парой шуток с загорелой служанкой, с удовольствием заглядываясь на богатое содержимое ее корсажа. Добродушие местных жителей разительно отличалось от угрюмой настороженности и усталости островитян. Война оказалась совсем не похожей на описания в толстых трактатах, и Квейг в который раз пообещал себе, что пока он жив, в Квэ-Эро будет мир. Башни замка показались еще через два часа пути. Дворец герцогов Квэ-Эро, в отличие от замков большинства влиятельных лордов, с самого начала не задумывался как крепость. Местные правители всегда полагались на свою силу на море и не ожидали нападения с суши. Да и с чего бы? Квэ-Эро не граничило с землями варваров, а род Эльотоно всегда отличался верностью Империи. Квейг остановил коня на пригорке, чтобы полюбоваться изящным строением из розового кавднийского мрамора. Уже можно было разглядеть разноцветные флаги на башнях, а поющие на ветру флюгера венчали шпили, словно драгоценные камни. Теперь до дома было рукой подать. Еще через полчаса он въехал в высокие ворота, на ночь закрывавшиеся бронзовыми фигурными решетками, а днем так и стоявшие нараспашку. На самом деле, ворота простреливались из сторожевых башенок, но знали об этом немногие. Слуги ждали во внутреннем дворике. Молодой лорд с удивлением обнаружил, что не может найти ни одного знакомого лица. Похоже, за три года многое изменилось, и только теперь, вернувшись, он осознал саму возможность подобных изменений. Если дом казался прежним, то люди куда как беззащитнее перед всемогуществом Эдаа, бога Времени, единственного из Семерых, чья женская ипостась носит то же имя, что и мужская. Символ безразличия Времени, одинаково беспощадного и к мужчинам, и к женщинам. Теперь Квейг почти со страхом думал о встрече с родителями.
