— А то, что ей тридцать два года! Никто и не верил, что найдется такой чудак! — Соэнна, в свои шестнадцать лет не представляла, кого может заинтересовать женщина старше двадцати. Разве что только мужа, тому ведь деваться некуда, так и то — все мужчины заводят молодых любовниц.
— А почему ее в обитель не отдали?
— А кто ее отдаст? Отец, пока жив был, любил очень, а как умер два года назад — она хозяйкой в доме осталась, братьев-то нет.
— Понятно, раз хозяйкой осталась, неудивительно, что муж нашелся. — Как он и предполагал — никаких чудес. С хорошим состоянием можно и в шестьдесят замуж выйти.
— Сестра пишет, что по любви.
Иннуон недоверчиво хмыкнул, а Соэнна продолжала, с ноткой сожаления в голосе:
— Жаль, Ивенна такая домоседка, может, и в нее бы кто влюбился. Ей ведь всего двадцать восемь, и приданое хорошее.
Герцог отложил в сторону бумаги:
— Влюбился, говорите? Без этого можно и обойтись, а вот замуж — это хорошая идея, — он так привык считать сестру частью себя, что мысль о возможном замужестве до сих пор не приходила ему в голову. Он посмотрел на жену — та, сама того не зная, подсказала единственный достойный выход из невыносимой ситуации. Замуж — не в обитель, никто не упрекнет, что герцог избавляется от сестры, хотя что ему до чужих упреков! Иннуон прищурился и снова поднес к глазам лист бумаги: так будет лучше для всех. Ивенне он все равно не нужен, она предала узы, так пусть будет счастлива с другим мужчиной, зла он сестре не желает. А сам он, наконец-то, перестанет мучить себя. Он еще раз повторил:
— Да, сударыня, вы подсказали мне прекрасную мысль.
Соэнна пожала плечами:
— Идея-то хорошая, но где жениха подходящего найдешь? Ведь герцогиню не за всякого отдать можно.
Иннуон довольно улыбнулся:
— Кажется, у меня есть один вариант, — согласившись с самой мыслью о расставании, он теперь хотел как можно быстрее уладить дело, да так, чтобы самые блестящие невесты позавидовали замужеству его сестры. Никто не посмеет сказать, что лорд Аэллин не платит по счетам, даже его родная сестра… особенно его сестра!
XXXV
Последние недели своей жизни магистр Эратос провел в библиотеке Дома Феникса, туда ему приносил поесть молчаливый ученик, там же и ночевал, кинув на пол подбитый нестественно-алым мехом плащ. Остальные магистры на эти дни забыли о существовании библиотеки, даже уборщики-послушники предпочитали держаться подальше от покрытых пылью книжных полок, с учеником Эратос не разговаривал, — воцарившуюся тишину нарушал лишь быстрый шелест страниц. Магистр, словно в лихорадке, перелистывал фолиант за фолиантом, ища что-то, известное только ему одному.
Утром последнего дня он первый раз за все время не стал рыться в книгах, а подошел к окну, выходившему во внутренний двор. Несколько послушников складывали деревянный настил вокруг столба. Внезапно Эратосу стало интересно: почему для этой церемонии используют именно алмазную ель? Как будто обреченному магистру не все равно, на чем гореть. Не иначе, чтобы подразнить эльфов — обычного человека, посягнувшего на дерево в Зачарованном Лесу, ждала смертная казнь. Хотя, если вдуматься, орден Дейкар ни в чем не нарушал закон — казнь сегодня и состоится. Вошел ученик, нескладный вихрастый мальчишка пятнадцати лет, молча поставил на стол тарелки и направился к двери, но магистр остановил его:
— Погоди, Кэрли, — парнишка молча развернулся — он вообще не отличался особой разговорчивостью, потому Эратос и выбрал этого мальчика три года назад из толпы новых послушников, несмотря на то, что магической силы в нем было с птичкин хвост. — Ты знаешь, что будет сегодня вечером.
Мальчик кивнул:
— Магистр Ир к себе вызвал. Сказал — я сегодня магистром стану. Таким, как он. Не хочу таким. Сказал ему. Он выгнал.
Эратос ухмыльнулся — стать таким, как Ир, его горе-ученику не угрожало в любом случае, но слышать это все равно было приятно:
— Что, не хочешь попасть в магистры?
— А что там хорошего? Как гусь на зимний праздник: триста лет кормят, потом поджарят.
— Тогда слушай меня. Вот тебе кошелек, сразу после церемонии — уходи, им будет не до тебя. Силу я тебе не передам, и тебе оно ни к чему, и у меня свои планы есть. Тут достаточно, чтобы оплатить любое ученичество, великоват ты уже, в ученики идти, но если заплатишь — возьмут. Станешь, кем захочешь, и держись подальше от этого гадюшника. Все, о чем я тебя попрошу — передай это письмо. Там все написано, кому, как и когда.
Эратос знал, что для Кэрли так будет только лучше — угрюмый крестьянский мальчик попал в послушники не по своей воле: его родители с радостью избавились от лишнего рта, когда подвернулся удобный случай. Магических способностей парню хватало как раз, чтобы активировать самые простые артефакты, а ума — выучиться читать с запинками, письменную премудрость он так до сих пор и не осилил. По хорошему мыть ему посуду на кухне, а не в личных учениках у магистра ходить, но Эратос уже тогда предвидел, чем может закончиться его магическая карьера, и не хотел поставлять ордену еще одну жертву, особенно когда разглядел под угрюмой медлительностью мальчика доброе сердце. Вот и сейчас парнишка топтался на месте, теребя шнурок кошеля:
— А вам никак уйти нельзя? Может через черный ход?
Маг покачал головой:
— Нет, эти стены не обманешь.
— А можно я сейчас пойду? Не хочу я смотреть! — Спорить Кэрли не стал, раз мастер говорит, что нельзя — значит никак нельзя.
— Увы, тебе придется остаться. Иначе шум поднимется раньше времени, они и так мне не доверяют.
Мальчишка вздохнул еще раз и вышел. На душе у него было и тяжко, и легко: мастера, конечно, жалко, добрый он был, ничего не заставлял делать, ни разу не выпорол, но вырваться отсюда было тайной мечтой Кэрли. Не хотел он ни магом быть, ни магистром. Вот выберется — найдет шорника, да пойдет к нему учиться, через пару лет подмастерьем будет, а потом, дай боги, и мастером. Шорник без работы не останется, без лошадей никак, значит, и сбруя нужна. А маги все эти пусть сами на своем костре сгорят, все вместе, ишь, удумали, живого человека на огне палить! А письмо он передаст, все как мастер велел, не иначе как что-то важное там, такое, от чего надутый Ир будет прыгать, словно ему перцу в штаны подсыпали.
Ир с досадой вспоминал недавний разговор с учеником Эратоса — вот удружил ордену, так удружил! Надо же было такого болвана пустоголового отыскать! Сразу ведь видно — метлу ему, да двор мести, даже на кухню пускать нельзя, всю посуду перебьет, одно слово — деревенщина. Никакая сила ему ума не прибавит! А ведь станет магистром и триста лет придется терпеть, благо ордена превыше всего. Если бы на кону не стояла собственная жизнь Ира, он бы ни за что не позволил отправить Эратоса на костер, такие маги раз в тысячу лет рождаются, а то и реже. И что ему не сиделось на месте, надо было против бывшего учителя выступить! Магистр с досадой стукнул кулаком по столу, больно ушибив костяшки пальцев. Его новая ученица, несомненно, способная, и рядом с Эратосом не стояла, да и в любом случае магистром ей не стать и через триста лет — Ир по-прежнему не собирался умирать. Право же, будь его воля — изменил бы всю систему. Сжигать нужно самого слабого магистра, а силу передавать не тому, кого он сам выберет, а самому способному из учеников. А что, хорошая идея — трем старейшим магам и при новых порядках ничего угрожать не будет, а остальные бы призадумались. Да вот беда — не пройдет предложение, тут по уставу большинство голосов нужно, а столько не набрать.
