* * *
Эратос стоял, прислонившись лбом к стеклу. До казни, то есть, простите, до перерождения, оставалось несколько часов, солнце давно уже перевалило за середину небосклона и теперь катилось вниз. Он вспоминал похожий день триста лет назад, тогда тоже ярко светило солнце, разноцветными искрами пересыпая снег. Он, семнадцатилетний мальчишка, набрался смелости придти к ожидавшему смерти магу и предложить тому неслыханное: отдать силу не своему ученику, а ему, Эратосу. Сначала магистр отказывался и думать о таком кощунстве, но потом, против воли, прислушался к убежденной речи юноши. Для Эратоса, выросшего при Ире, не было секретом, что костру неизменно отдают одного из молодых магов, он понимал, что если ничего не изменится — никогда не станет магистром, а самое главное — считал искажение традиции недопустимым. В книге Феникса сказано, что все равны перед вечным пламенем, сам основатель ордена взошел на костер, разделив силу между учениками, так почему же его преемники прикрываются пресловутым «благом ордена», чтобы спасти свои шкуры? Для Кора уже слишком поздно, но неужели он согласится вот так уйти, зная, что все останется по-прежнему? Ведь его ученик — неопытный добродушный мальчик, очень похожий на своего учителя, способный и старательный, но ничего из ряда вон выходящего. Готов ли магистр Кор взойти на костер, зная, что и его ученика постигнет та же участь через триста лет? Эратос же — прирожденный маг, стоит ему получить силу — и он не уступит любому из старцев. Он заставит магистров вернуться к истокам. И Кор поверил, уж очень не хотелось уходить, смирившись с бессилием.
И вот сегодня очередь Эратоса. Он не сдержал слово и, если посмертие действительно ожидает душу, как говорят священные книги, то ему впору остаться неупокоенным духом, чтобы не встречаться там, в небесных чертогах, с обманутым Кором. Но, быть может, мертвому магистру понравится последнее заклинание Эратоса? Да, он так и не сумел изменить орден Дейкар, но сумеет уничтожить его, целиком и полностью. Эти три недели молодой магистр провел в размышлениях, имеет ли он право потратить силу, принадлежащую ордену на его же уничтожение, говорит в нем жажда справедливости или стремление отомстить, боязнь за будущее или страх смерти, свойственный любому смертному. Он перелистывал многотомные хроники деяний ордена, с каждой страницей убеждаясь в правильности своего решения. Борясь с Аредом, маги Дейкар уничтожали все вокруг, не щадя ни себя, ни других. Три тысячи лет назад магистры ордена Дейкар собрались в своей резиденции на одном из островов в Южном Море и, объединив силы, нанесли удар по солнечной ловушке, удерживающей Ареда, в надежде уничтожить Проклятого вместе с солнцем. Рикошет от удара перебил почти всех магов, но даже выжившие после катастрофы магистры одобряли принятое решение и сожалели, что сил ордена не хватит на повторный удар. Ни один из них не подумал, что станет с миром и людьми без солнца. Хроники были написаны магами и для магов, без намеков и умалчиваний: интриги и политические убийства, доносы и пытки, извечная перебранка с белыми ведьмами… Эратос и раньше знал историю ордена, но, быстро пробежав глазами по страницам, запомнил, не вдумываясь, спеша вернуться к сборникам заклинаний. Сейчас же ему, будто назло, попадались только трактаты Дома Тени, к которому принадлежали все некроманты ордена. Сам Эратос был из Дома Огня, собравшего книжников и алхимиков, создающих новые заклинания и познающих суть магии. Третьим Домом ордена Дейкар был Дом Клинка, самый многочисленный, объединивший боевых магов. Маги Огня не проливали кровь, подобно воинам и не разговаривали с мертвыми, пробуждая их кровью живых. Триста лет Эратос прятался за стенами познания и лишь теперь посмотрел в глаза истине: орден Дейкар должен быть разрушен. Вежливый стук в дверь прервал его размышления, короткий зимний день закончился, за окном стемнело. Маг отстегнул плащ и, оставшись в тонкой алой робе, вышел в коридор. Семеро магистров провожали восьмого на костер, как и заведено — в знак уважения и для надежности. На сосредоточенном лице Ира нельзя было усмотреть и тени злорадства, но Эратос хорошо знал своего наставника. Он молча шел по коридору, не обращая внимания, поспевают ли за ним остальные, толкнул дверь и вышел во двор, поежился по холода и не смог сдержать короткий смешок: ну надо же, ему холодно! Нужно было прихватить плащ.
Послушников не допускали на церемонию перерождения, небольшой внутренний дворик заполнили ученики, они поспешно расступались, пропуская магистров. Семеро остановились возле самого помоста, восьмой поднялся по ступеням, подошел к столбу. Луна заливала светом засыпанный снегом дворик, единственный огонь, дозволенный во время церемонии, пока еще не загорелся. Он вдруг осознал, что больше не ощущает холода, спина вспотела, и намокший шелк робы прилип к коже. Ну, хватит, пора начинать. Как же дрожат руки… это никуда не годится. Эратос втянул в себя морозный воздух, как можно глубже, выдохнул, и с его ладони сорвались алые искры, дрова запылали сразу в четырех местах, магистр оказался в кольце пламени. Пока еще можно было терпеть, он закрыл глаза, прислонившись спиной к столбу, сосредотачиваясь, выстраивая в уме формулу заклинания. Сухие дрова горели быстро, огненный круг становился все уже, подбираясь к неподвижной фигуре в центре помоста. Вот первые языки пламени вцепились в одежду, с треском побежали по волосам, облизали кожу. Магистры подались вперед, в нетерпеливом ожидании выброса магии, и тогда Эратос заговорил, сначала негромко, но с каждым словом повышая голос, не в силах совладать с болью, срываясь на крик. Слова заклинания на древнем, давно забытом всеми, кроме магов и жрецов языке, гремели в наступившей тишине. Ир в ужасе кинулся прямо в огонь, но взметнувшаяся стена силы отбросила его в сторону. Вся магическая сила Эратоса ушла на это заклинание, у ордена Дейкар осталось всего семь магистров и никогда не будет восьмого. Ир в бессильной ярости скреб ногтями снег, а корчащийся в пламени на помосте человек, уже переставший быть магом, кричал в небо, срывая голос:
— Когда король вернется, настанет конец ордена Дейкар! Когда король вернется!
XXXVI
Квейг сидел за столом и разбирал почту. Он со вздохом прочитал очередное приглашение в гости от герцога Астрина. С его старшим сыном молодой герцог познакомился во время войны и теперь всеми силами избегал дружеского визита к ближайшему соседу. Он знал, зачем ему с завидной настойчивостью присылают эти письма — дочери герцога Астрина как раз исполнилось семнадцать лет, самое время выходить замуж. И если бы только герцог Астрин строил брачные планы на хозяина Квэ-Эро — все герцоги и графы, имеющие дочерей или сестер подходящего возраста, забрасывали Квейга приглашениями приехать погостить, поохотиться, заключить торговый договор или согласовать пошлины! Квейг понимал их и даже сочувствовал, он сам только месяц назад нашел мужа для младшей из своих многочисленных сестер, с облегчением сбросив с плеч ответственность за семью. Впрочем, облегчение смешивалось с чувством вины — он подозревал, что выбрал для Риэсты не самую удачную партию, но Рамон Арэйно согласился взять девушку без приданого, а то, что дальний родич наместницы занимался торговлей, ничуть не принижало его в глазах герцога Квэ-Эро. Гораздо больше Квейга смущала разница в возрасте и то, что его маленькой сестре, привыкшей к теплому морю, придется жить в каменном Суреме. Но теперь уже было поздно сомневаться — дело сделано, даже если он и раздумает — не сможет взять слово назад. Через год Риэста отправится к мужу в Сурем. Можно было бы и подождать с замужеством младшей из сестер, но он здраво рассудил, что в ближайшие годы денег в казне не прибавится, да и несправедливо будет дать младшей сестре приданое больше, чем старшим. А самое главное: теперь, когда не нужно думать о сестрах, можно откладывать средства для экспедиции. Три-четыре года — и он сможет построить новые корабли, способные выдержать дальнее плаванье. Перед мысленным взором привычно затрепетали воображаемые, но такие реальные паруса, и понадобилось серьезное усилие, чтобы вернуться к делам. Вспоминая, сколько труда стоило найти достойных супругов для трех знатных, красивых, но весьма небогатых девушек, он понимал, какой лакомой добычей является для любого влиятельного лорда. Молодому герцогу Квэ-Эро как раз исполнилось двадцать два года, он отличался отменным здоровьем и, без лишней скромности, знал, что на редкость красив. Собственно говоря, пришло самое время жениться: сестры устроены, мать, под присмотром белой ведьмы стала намного спокойнее, даже управление герцогством, поначалу столь пугавшее Квейга, пошло на лад. Еще год назад он с радостью принял бы одно из многочисленных предложений и привел бы в дом молодую хозяйку. Год назад его сердце было свободно. Теперь же он как никогда понимал Иннуона: самая прекрасная женщина не станет желанной, если нет любви, а уж тем более, когда любишь другую.
