Наместница Энрисса, так же, как и ее предшественницы на троне, знала, что за странные разбойники обитают в Ойстахэ, но резонно предполагала, что человеческую природу не переделаешь. Даже если она лишит род Уннэр герцогской короны и поставит туда нового герцога — через некоторое время тот поддастся соблазну. Поэтому Энрисса ограничивалась вежливыми предложениями помощи в борьбе с разбойниками, когда плата за охрану становилась совсем уже безбожной. От помощи герцог не менее вежливо отказывался, и плата на некоторое время снижалась. Нарушать правила игры Алестар Уннэр не осмеливался, помня, что случилось во времена правления Анры Голубоглазой, когда вконец обнаглевшие «разбойники» ограбили караван с налогами из соседней провинции. Прославившаяся мягким характером наместница пришла в такое огорчение, что, не слушая никаких возражений, отправила несколько отрядов покончить с разбоем. Прочесав леса, наемники обнаружили всего одну небольшую шайку, причем ее главарь даже на дыбе клялся, что и следов того каравана не видел. Тогда Анра, все еще преисполненная скорби, сообщила герцогу Ойстахэ, что не видит другого способа навсегда обезопасить лесные дороги, кроме как уничтожить лес, для чего в скором времени в герцогство прибудет маг Дейкар. До выжигания леса дело тогда не дошло, герцог поспешно приехал в Сурем и вымолил у наместницы позволение лично проследить за безопасностью торговых путей, и на последующие двадцать лет о разбойниках в тех краях забыли. С тех пор все караваны, везущие грузы, принадлежащие империи, могли путешествовать по землям герцогства без охраны, а большего Энрисса и не требовала.
Зная подлинное положение дел, Ванр предпочел путешествовать в одиночку — по дороге в герцогский замок разбойников можно было не опасаться. Выехав из столицы герцогства рано утром, он все равно добрался до замка в темноте и убедился, что подтверждаются его самые худшие опасения — стражники уже подняли мост, и не было никакой надежды, что для мелкого чиновника из Сурема, пусть даже и с поручением от Хранителя, его опустят. О, будь он по-прежнему личным секретарем наместницы — все бы вокруг него бегали, не зная, как услужить и чем одарить. Теперь же его ожидала ночь под дождем в компании голодной и уставшей лошади. Сам он от такого невезения даже аппетит потерял, плащ промок насквозь, хоть выжимай, в сапогах омерзительно хлюпало. И какого Ареда эти Уннэр вырыли ров вокруг своего замка?! Кто, скажите на милость, будет на них нападать в центре империи? Будь его воля — запретил бы окружать замки рвами по всей империи, а подъемные мосты внес в список запрещенных механизмов. И нет бы поставить какую времянку, чтобы можно было ночную непогоду переждать! Оно, впрочем, и понятно, незваных гостей здешний герцог не жаловал, а для званых можно и мост опустить. Как все-таки жестоко посмеялась судьба — еще две недели назад он был одним из самых счастливых людей в мире, для полного счастья не доставало только графского или герцогского титула, на худой конец, сошло бы и место в Высоком Совете. И вот теперь он отброшен в самый низ! Право же, быть младшим секретарем в управлении иноземных сношений было гораздо приятнее — у него была крыша над головой, а если заканчивались дрова — можно было завернуться в одеяло. Слишком дорого ему приходится расплачиваться за несколько лет благополучия. Ванр закашлялся, хлебнул белого огня из фляги, закашлял еще сильнее и завернулся в плащ.
Обитателям замка спалось намного лучше, чем бедному Ванру, никто из них не поспешил подняться с первыми лучами солнца и опустить треклятый мост. Впрочем, солнце показалось только на короткое время рассвета и сразу же уступило место серой мороси, затянувшей небо. Ванр был готов закричать, чтобы разбудить лежебок, но разбуженные стражники могли со зла нарочно продержать его под воротами до вечера, а он окончательно простыл и сам не узнавал своего голоса — вместо приятного баритона раздавалось хриплое сипение, словно дырявый мех качают. Наконец, судьба решила сжалиться над доверенным лицом наместницы, и явила свою милость в виде крестьянской подводы, везшей мешки с мукой. Мост медленно, словно дразнясь, опустился, и Ванр побежал следом за подводой, опасаясь, что его поднимут снова, и он никогда не попадет в замок. Напрасные опасения: стражники не нанимались за каждой подводой лебедку крутить, хватит и того, что герцог приказывает на ночь мост поднимать, словно разбойников боится — любимая шутка в караулке. Но Ванр уже был готов поверить, что книга действительно находится в этой библиотеке, и боги вступили в сговор, чтобы не дать ему добраться до ненавистной рукописи. Заступивший дорогу стражник оказался еще одним препятствием на пути. Здоровенный детина в нелепом лазурно-красном плаще (вот уж кому не повезло с родовыми цветами, так это герцогам Ойстахэ) с нескрываемым подозрением уставился на мокрого Ванра. Молодой человек и сам понимал, что после прошедшей ночи не внушает особо доверия лицам, обличенным властью. Он мог развеять все сомнения стражника универсальнейшим из средств, придуманных человечеством — золотой монетой, но вынужден был оставаться в образе. Это прежний Ванр Пасуаш мог швыряться золотом направо и налево, нынешний же мелкий чиновник, заслуживший немилость наместницы, должен был беречь каждый медяк. Поэтому вместо монеты Ванр протянул охраннику свои верительные грамоты и с тоской убедился, что первое впечатление оказалось правильным — читать сей славный воин не умел. Он повертел пергамент в руках и хмыкнул:
— Ты чего мне свои писульки под нос суешь? По-человечески скажи, кто такой.
Ванр проглотил вздох отчаянья — ну и вид же у него, если стражник ему «тыкает»:
— Я из столицы, с поручением от Высокого Совета.
— Еще скажи, от самой наместницы, — фыркнул стражник.
«Знал бы ты, насколько метко попал в точку», — подумал Ванр, но вслух сказал совершенно другое:
— Не от наместницы, а от Хранителя, — он добавил в голос властные нотки, понимая, как плохо они сочетаются с грязным промокшим плащом, — там все написано. Если ты, любезный друг, найдешь кого-нибудь, способного прочитать… или у вас таких не водится?
Хамство убедило стражника, что эта мокрая курица и впрямь прилетела из столицы. Он ответил уже другим тоном, без подобострастия, даже если чиновник и впрямь из Сурема, все равно не особо важная птица, иначе бы по-другому путешествовал, но и без прежней развязности — мало ли что там у него в грамоте написано:
— Есть и такие, господин хороший. Придется вам подождать немного, — и скрылся с пергаментом в глубинах караульной башни.
Время в замечательном замке герцогов Ойстахэ явно протекало по каким-то другим, неведомым Ванру законам — намного медленнее, чем в любом другом месте, потому что пока это «немного» закончилось, башенные часы успели пробить полдень. Наконец, стражник вернулся с бумагами Ванра:
— Все в порядке, господин.
— Почему так долго?
— Да разве это долго? Я десятнику отнес, тот прочитал и отдал капитану, капитан пошел к управляющему, а тот уже и решил, пускать вас или прочь гнать.
Ванр даже не смог умилиться подобной непосредственности: значит, местный управляющий решает, пускать или гнать в три шеи чиновника из столицы с поручением от Хранителя? Право же, пресловутые вольности дворянства заходят слишком далеко, особенно в случае некоторых дворян. Осталось найти безболезненный способ предоставлять вольности только тем дворянам, которые умеют ими не злоупотреблять и отнимать у всех прочих. Скорее, правда, король вернется, чем любой герцог уступит хоть что-то из своих привилегий. А стражник продолжал:
