От внутреннего жара хотелось бежать. Едкие мысли ворочались на холостом ходу, перегорая и опять воспламеняясь: что делать? как исхитриться?.. Зачем-то зажата в кулаке смятая коробочка со скрепками. Тьфу! Царевич запахнул полы кадетской шинельки и почти побежал по буль-вару, словно тревожный ветер гнал его в спину.
Проклятущий Митяй! Если б не он, самое время устроить пpecc-конференцию… вся страна узнала бы о Клубе юных выжигателей. Глядишь, и деньги бы нашлись.
Царевичу показалось: он, неподвластный умирающему московскому времени, один во всём мире сохраняет способность двигаться сквозь нереальную муть танцующих белых пылинок. Ваня даже усмехнулся, со вздохом поднял воротник и чуть свысока огляделся: как медленно движутся люди, точно плывут в студёной воде. О, Россия! Подлёдная глубина…
И Ваня понял: он сильнее всех. Он пришёл в это гнилое время из будущего, он чужак среди современников. Как раскалённая игла, он пронижет толщу мёртвых будней своей огненно-красной ниткой. Назло предателям и маловерам, он добьётся своего. У него особенная судьба. Сам себе и царь, и бог.
— Никто мне не нужен, — едва слышно проговорил Царевич. — Сам всё сделаю.
И вдруг почувствовал Иван Царицын непонятно откуда взявшуюся уверенность — он всё сможет. У него нет права складывать оружие. Но деньги, как нужны деньги…
Глава 5. Казачок? И дурачок
Я говорю ему: «Рано, Саша, погоди, осмотрись прежде! Что тебе в гусары?.. Ты ещё не видел почти света, время не уйдёт от тебя!.. Ну, сами знаете, молодая натура. Ему уж там, в гусарах, всё это блестит: шитьё, богатый мундир…
Н. В. Гоголь. Игроки
— Кадет Царицын? Да вы ли это?.. — перед ним стоял улыбающийся профессор Краплин.
Иван глазам своим не поверил. Вот уж действительно: на ловца и зверь бежит.
И прямо с места в карьер, «без здрасьте», Ваня торопливо спросил:
— Вы говорили о шоу… Я согласен, если, конечно, ещё не поздно. Но мне нужен аванс…
За линзами профессорских очков потеплело. Наклонил кудрявую бороду, в бороде намёрзли седые жилки.
— Не поздно, Иван, совсем не поздно. И аванс обязательно будет. Десять тысяч евро, мой юный друг. Довольно будет?
Ни фига себе! Да на эти деньги можно всех выжигателей, до последнего карапуза, снарядить новенькими рогатками, спутниковыми навигаторами. И даже бронежилетами, если понадобится.
Холодно в груди у кадета Царицына, голос чужой:
— Профессор, воля ваша. У меня внезапная нужда в деньгах. Только не говорите генералу. Если узнает, я пропал.
— Ну, не беспокойтесь, Царицын, — Краплин заботливо приобнял мальчика. — Ну почему, например, вы не можете заболеть воспалением лёгких? Подростки ведь так любят мороженое… Замечательная болезнь, у вас будет уйма свободного времени.
Профессорская «Волга» подкатила к празднично украшенной громаде «Президент-отеля». Здесь мигали оранжевые новогодние деревья. Возле лифта гудела странная толпа: молодые люди, как один белокурые, одетые не по сезону в тесные джинсики, рваные маечки, в какие-то кофточки без рукавов…
Ване и профессору едва хватило места в зеркальной лифтовой кабине.
Они поднялись на последний этаж. В гостиничном коридоре было шумно и душно от смеси дорогих ароматов. Ваня опешил: такие же в точности парни расхаживали в холлах, толпились возле огромных, красного дерева двустворчатых дверей люксового номера.
— Это мальчики из модельных агентств, — шепнул Ване на ухо Краплин, защекотал бородой шею. — Каждый мечтает сыграть в проекте Ханукаина. Ещё бы, такой престижный контракт!
Профессор подвёл Ваню к охраннику:
— Моя фамилия — Краплин. Этот парень пройдёт без очереди.
Модели загалдели, под перекрёстным огнём ненавидящих взоров Царицын пролез внутрь.
За низким туалетным столиком, выдвинутым на середину, сидел утомлённый рыжеватый человек в очках с реденькими всклоченными бакенбардами. Он курил тонкую дамскую сигаретку и устало перетасовывал лежащую перед ним колоду фотоснимков.
— Вы кто такой?
— От профессора Краплина, — сообщил Ваня.
— Не знаю никакого профессора, — уныло заметил человек в бакенбардах. — Возраст?
— Шестнадцать.
— Рост?
— Одна тысяча семьсот пятьдесят миллиметров. Рыжеватый брезгливо оглядел Ваню с ног до головы.
— Восемьдесят человек в день, и ни одной нормальной рожи. У каждого второго на лбу печать потомственного алкоголизма. Остальные либо улыбочка, как у парикмахера, либо блеск наркотический в глазёнках. И где, спрашивается, я найду в этой стране товарное этническое лицо?
— Объём груди и бёдер?
— Не знаю, — Царицын удивился, — не замерял.
— Имя?
— Иван.
— Место рождения?
— Ставропольский край.
— Казачок, стало быть?
— Ну да. Можно сказать, казачок.
— Интере-эсно. Иванушка-казачок, угу.
Мутные глазки из-под редких ресниц прицелились с любопытством.
— И небось, дурачок?.
— И дурачок. Если Вам будет угодно.
— А знаете что, молодой человек? — рыжеволосый помолчал, потом улыбнулся. — Вы не подходите.
— Это почему?
— Вы слишком умный. Нам по сценарию нужен Иван-дурак. А вы из себя Ивана Царевича корчите. Пригласите, если не затруднит, следующего.
Дверь в дальнем конце комнаты открылась, и вошёл низенький пузатый человек, завёрнутый в полотенце. Он казался тёмным и грязным, точно облился мазутом, — от множества мокрых волос, покрывавших толстенькие конечности, грудь и даже короткую складчатую шею. Рыжеволосый вскочил:
— Хотите чашку кофе, сэр? Стакан мартини стрэйт?
— К дьяволу, — уныло процедил пузатый.
Не поворачивая головы, прошлёпал в белых гостиничных тапочках к комоду и с кряхтеньем стал копаться в нижнем ящике.
— Малкин, куда запропастился пластырь? — послышался брюзгливый голос. — Я кошмарно порезался, эти бритва никуда не годится.
Малкин скакнул на помощь шефу. Ваня был уже у двери. Пузатый скользнул по нему равнодушным взглядом и — замер. Через секунду он уже вопил на всю комнату:
— Малкин, погляди, какое лицо! Это же чудо, Малкин! Это юный русский бог!
Не прошло и получаса, как Царицын, обложенный прокуренными подушками, сидел в рыжем кресле Изяслава Ханукаина, и перелистывал толстую тетрадь, озаглавленную:
ДЕТИ ПРОТИВ ТЕРРОРА
или
КЛОЧКИ ПО ЗАКОУЛОЧКАМ
