– На колени.
– Я не король, передо мной не нужно становиться на колени, – остановил его регент. – Как твое имя?
– Хруланд.
– Чем ты занимаешься в свободное время?
– В свободное? – задумался Хруланд.
– Когда не занят написанием фамильных портретов, – пояснил Талиессин.
– А? Ну, я псарь, – сказал Хруланд.
– Кто учил тебя живописи?
– А что? – насторожился Хруланд.
– Простое любопытство.
– Я и говорю, – сказал Хруланд, – любопытство – оно всему научит. Я сперва за одним художником глядел. Он вывески малевал. Очень хорошее ремесло. Денежное. А потом пошло-поехало, стал рисовать предков.
– Мне нравится, – сказал Талиессин. – Можешь мой портрет нарисовать?
– Если хозяйка позволит. – С этим Хруланд оглянулся на Дигне.
Та сильно покраснела и сделала реверанс. Она хотела тем самым выказать почтение Талиессину, но вышло так, что она присела перед собственным псарем. Хруланд откровенно перепугался и даже закрыл глаза от ужаса.
– Вот и договорились, – весело сказал Талиессин. Он повернулся к младшему из своих слуг: – Ротимей, отведи Хруланда в мои покои. Дай ему вина, только немного – гляди, чтобы не напился раньше времени. Договорись насчет краски и досок. Я буду позировать полуобнаженным. Подбери для меня какую-нибудь драпировку пороскошней. Что-нибудь парчовое. У госпожи Дигне должно найтись.
Хруланд окончательно ошалел от происходящего. Когда Ротимей взял его за локоть и повел из зала во внутренние комнаты, псарь все время приседал, озирался и что-то тихо бормотал.
Когда инцидент был исчерпан, Талиессин хлопнул в ладоши, призывая всеобщее внимание.
– Итак, вернемся к притязаниям на Балдыкину Горку. Оба почтенных спорщика – брат и сестра, оба являются в равной мере наследниками госпожи Бургонь, коль скоро Балдыкина Горка принадлежала ей, а она умерла, не оставив завещания…
– Да, – перебила Дигне, – однако я имею больше прав, ибо я – родная ее дочь, в то время как мой брат отнюдь не родная ее плоть и кровь.
– Наша мать усыновила меня по всем правилам! – возмутился Ранкилео. – Я никогда, даже в мыслях, не называл ее мачехой.
– Итак, у вас разные отцы и разные матери? – спросил Талиессин.
– Физически – да, – нехотя признал Ранкилео.
– Как же объясняется ваше поразительное сходство? – Талиессин пристально посмотрел сперва на одного, потом на другого.
– Мой отец обладал постоянством во вкусах, – выпалил Ранкилео. – Его вторая супруга, моя мачеха, которую я считаю своей матерью, была точной копией его первой жены, моей физической матери, которую я даже не помню, так давно она умерла!
– А эти две ваши матери не состояли в кровном родстве? – продолжал Талиессин.
– Они происходили из разных городов, – процедила Дигне. – Физическая мать моего так называемого брата была из Дарконы, лошадиного города, в то время как госпожа Бургонь, моя дорогая родная матушка, родом из здешних краев.
Она задрала нос повыше и победоносно уставилась на сводного брата.
– В таком случае, – Талиессин опять беспокойно потрогал колючий венок, – вот мой приговор. Готовы ли вы выслушать сто? Я возглашаю его от имени правящей королевы, поэтому на сей раз вы все должны встать на колени. Оспаривать этот приговор нельзя – он выносится навечно. Тот, кому он покажется несправедливым, может пойти и удавиться, потому что я ни слова в своем решении не изменю.
Сиган широко усмехнулся, как бы предлагая свои услуги тому, кто действительно захочет удавиться.
Люди зашевелились, опускаясь на колени. Талиессин встал.
– Поскольку наследники госпожи Бургонь не состоят в кровном родстве, а разделить Балдыкину Горку невозможно, приговариваю их к браку. Пусть сочетаются нерушимыми узами и объединят оба имения с Балдыкиной Горкой посередине.
Сводные брат и сестра обменялись взглядами, полными ненависти. Дигне двинулась, как будто готовясь возразить. Талиессин знал, что, несмотря на все его предупреждения, нечто подобное произойдет, и потому поднял руку.
– А если вы откажетесь от брака, я обвиню вас в кровосмешении, в поджоге, в порче моста и покушении на мою жизнь.
Он выждал еще несколько секунд и спокойно заключил:
– Возьмите друг друга за руки, поцелуйтесь и поклянитесь в вечной любви. Я подпишу документы на вашу земельную собственность и составлю письмо моей дочери, ее величеству, чтобы она благословила ваш союз. Радуйтесь – вы станете одной из первых пар, которые благословит новая правящая королева.
С этим Талиессин встал и под общий хохот вышел из зала.
Едва он вышел, как Дигне и Ранкилео отпрянули друг от друга, но соседи и знакомые окружили их и принялись наперебой поздравлять. С кислой миной они принимали поздравления и пожелания счастья.
Потом Ранкилео сказал сводной сестре:
– А помнишь, как ты на меня наябедничала? Будто я подглядывал за служанкой, как она переодевается.
– Ты сам виноват – оторвал голову моей кукле.
– Кукле? Не помню.
– А я не помню, как наябедничала.
– Я два дня по лесу шастал, боялся, что накажут.
– И наказали?
– Конечно.
– Так тебе и надо.
Ранкилео помолчал. Шепнул ей на ухо:
– Нам придется быть вместе до самой смерти. И даже после смерти. Эльфийский брак – навечно.
– Так тебе и надо, – повторила Дигне.
– Ты не боишься?
– Нет, – с вызовом сказала она. – Лучше уж ты, чем какой-нибудь незнакомый… Уж про тебя-то я все знаю.
Их то и дело хватали за руки, лезли целоваться, хохотали, спрашивали, почему служанки не подают вина. В конце концов все общество выплеснулось в сад.
– Куда же подевались эти, полуголые с бубном? – возмущалась Дигне. – Сейчас бы они очень пригодились. Как серьезное разбирательство – так лезли, а как праздновать помолвку – так исчезли. И кто их, интересно, нанял? Неужели регент? Заранее подстроил, чтобы намекнуть? Удивительные это люди – аристократы. Все у них со смыслом и таинственно. Сразу чувствуется – порода.
Глава двадцать вторая
ВОЛЧЬЯ ЯМА И ДРУГИЕ ЛОВУШКИ
Талиессин мчался по лесу, не разбирая дороги. Если все знаки, оставленные ему Уидой, были прочитаны им правильно, цель уже близка.
Он не знал, что именно задумала его эльфийская супруга. Предугадать, как всегда, было невозможно. Уида проявляла большую изобретательность, организуя подобные вылазки.
