Возница изумленно глядел на сундучки братьев.
— Эдакие фитюлечки, — высказался он. — Что же это вы так небогато живете?
И снова никто не пожелал вступать с ним в рассуждения. «Да, господчики знатные, — подумал он. — Хороших кровей. Задору в них много».
Сделав такой вывод касательно своих нанимателей, он вновь утешился мыслью о пятнадцати золотых. «Малоимущий седок иной раз лучше, — мысленно рассуждал сам с собой возница, — он разговорами доплачивает, любезностью. А эти — кинули деньги и дальше молчком. Как будто я не человек».
Братья между тем в последний раз окинули взглядом свою комнату и переглянулись.
— Вот и все, — сказал Эмери.
— Тебе тоже грустно? — откликнулся Ренье.
— Уезжать всегда грустно.
— Это верно, — встрял возница.
Братья забрались в телегу. Возница сердито чмокнул губами, и лошадь тронулась. Мимо потянулись знакомые улицы, мелькнул на окраине «Колодец», а затем путешественников поглотила ночная тьма.
Луны светили, обе почти в зените, над густым лесом, окружавшим Коммарши. Через лес приблизительно день пути, объяснил возница, дальше начинаются возделанные поля, а затем почти сразу начинается море.
— За хребетчик перевалим — и вот оно, — выразился возница.
Лес выглядел теплым, мощным существом, с замедленным дыханием и очень внимательными затененными глазами. «Странно, — думал Ренье, покачиваясь на телеге, — вот мы — внутри этого существа, движемся по его артерии — так, словно стали его частью... Хорошо быть частью чего-то большого, могучего. Должно быть, солдатам в огромной армии так же уютно, как нам сейчас...»
Телега качалась, деревья, обступая путников, шептали невнятно и таинственно. Братьев начало клонить в сон.
Неожиданно Эмери проснулся, как от толчка: нечто постороннее, отвратительное взрезало целомудренную лесную тишину. Он открыл глаза и увидел впереди мелькание факелов.
— Останови, — велел Эмери вознице.
Тот беспечно натянул вожжи, и конь послушно встал. Равнодушный к людским заботам, конь тотчас потянулся к траве, растущей на обочине.
— Что там, впереди? — спросил Эмери.
Возница обернулся.
— А, не знаю, — ответил он.
— Там есть деревня?
— Нет вроде бы. Да, точно — нет деревни. Какая деревня в лесу? — Он засмеялся, довольный своей догадливостью. — Нет, в лесу, господин хороший, совершенно определенно нет деревни.
Словом «определенно» возница явно очень гордился.
— Откуда свет? — снова спросил Эмери и потряс за плечо брата: — Проснись же!
Ренье открыл глаза, попытался было вновь опустить веки, но безжалостный Эмери не позволил.
— Просыпайся. Неладное там что-то, а у нас полторы шпаги на двоих.
— Зачем же шпагой? — почему-то обиделся возница. — Может, там охотники...
— Ночью? Кого они ловят ночью?
— Может, хищник завелся...
Ренье присмотрелся. Огни двигались, как будто множество людей с зажженными факелами беспорядочно бегало среди деревьев. Затем донесся громкий отчаянный крик.
— Точно, зверь! — обрадовался возница. Он просто ликовал, наслаждаясь собственной опытностью и догадливостью.
— Нет, — покачал головой Эмери, — так кричит человек.
Крик повторился. И ему ответил дружный злобный вой.
— Едем туда, — приказал Эмери.
Возница тронул коня.
— Мы и так собирались туда ехать, — сообщил он. — И нечего было останавливаться.
С каждой секундой огни становились все ярче и как будто умножались перед глазами. Дорога все время петляла, она то приближалась к огням, то как будто удалялась от них, а затем, после последнего поворота, перед путешественниками внезапно открылась сенокосная поляна, и на ней — полтора десятка людей и несколько маленьких, распластанных на земле костров. В прыгающем багровом свете огней видны были черные одежды, подпоясанные веревками, сердитые лица, грубые пальцы, сжимающие гладко отесанные дубинки и пылающие факелы.
Эмери поразили глаза одного из них: так смотрит не охотник, готовый гнаться за добычей, но любовник, предвкушающий ласки возлюбленной. И этот взор, мелькнувший перед юношей, испугал его гораздо больше, чем сама ночная встреча в чаще леса.
Эмери быстро пересчитал собравшихся. Да, не больше пятнадцати. Они все время переходили с места на место, и оттого поначалу казалось, будто их — добрых три десятка.
Ренье спрыгнул с телеги, и тотчас к нему приблизился один из «черных». Размахивая факелом, он ступал горделиво, вразвалку, с явным намерением произвести впечатление. Так ходят простолюдины, изображая важных господ, и у Ренье сразу засосало под сердцем от дурного предчувствия.
Бабушка, госпожа Ронуэн, всегда говорила: «Если холопы начинают корчить из себя дворян — жди беды. Пока они свое место помнят — от души уважай их и не забывай благодарить; но смотри, чтобы не начали оценивать в золотой то, чему здравая цена — три полушки».
Ломая язык «на деликатный лад», рослый, заросший бородищей человек произнес:
— Любезнейший нам привет сиею ночною порою, уважаемые господа!
— Доброй ночи, — отозвался Ренье.
— Могу ли со всей любезностью поинтересоваться — для каких важнейших причин путешествуете вы несусветною порою? — продолжал человек в черном.
Ренье ответил — спокойным и вместе с тем назидательным тоном, как будто преподавал собеседнику урок правильной речи:
— В этом нет никакой тайны. Мы направляемся из Коммарши в Изиохон, добрый человек, и припозднились с выездом, а времени терять не хочется.
Как и следовало ожидать, назидание пропало втуне.
— Достохвально, — изрек человечище и перебросил факел из руки в руку. Дубинка висела у него на поясе.
— Теперь и мы хотели бы задать вам пару вопросов, — продолжал Ренье.
— Сие весьма возможно, — важно согласился предводитель.
Прочие начали обступать братьев, однако пока что держались на некотором отдалении. Предводитель их поднял руку, призывая к молчанию и неподвижности, и они застыли, каждый приняв ту позу, которая — по его разумению — соответствовала торжественности и таинственности момента. Иные растопырили руки, другие, напротив, застыли как столбы, один расставил ноги пошире и оперся на дубинку, как на рыцарский меч.
Эмери, внимательно наблюдавший из телеги за странными людьми, отметил эту позу: так любила стоять Софена. Только Софена выглядела при этом трогательно — или так представляется теперь, когда она умерла? — а мужлан, пародирующий знатного воина, смотрелся жутко.
— Предполагаю я, — продолжал предводитель, обращаясь к Ренье, — что любопытствуете вы, уж не разбойников ли встретили. Отвечу сразу: отнюдь нет.
