Стражник раскрыл дверь, выпуская Адобекка. Уже на пороге царедворец повернулся к Радихене.
– Кстати, не вздумай садиться на мой стул. Пусть остается здесь – я желаю иметь собственную мебель в комнатах, которые намерен посещать время от времени. Ты хорошо меня понял, Радихена? Не прикасайся к моей собственности!
* * *
– Эльфы умеют подсматривать чужие сны, – сказал старший из всадников младшему.
– Боишься – не берись, – отозвался младший.
Старший отмолчался.
Поручение пришлось не по душе обоим, но отказываться было поздно.
– Как вышло, что нас втянули в это дело? – снова заговорил младший.
– Ты знаешь, – бросил старший.
И они опять замолчали.
Старшего звали Сафрак, младшего Алатей. Сафрак был высоким, белокурым, с открытым, сразу располагающим к себе лицом. Алатей – коренастый, с вьющимися темными волосами и низким лбом, отличался поразительной способностью держаться в тени, так что Сафрак иногда дразнил товарища, называя его гномом, хотя это и было неправдой. В жилах Алатея текла только человеческая кровь, без примеси какой-либо иной.
Несмотря на разницу во внешности, они были отдаленной родней, более того – молочными братьями: когда мать Алатея умерла при родах, Сафраку было полгода от роду, и мать белокурого парня взяла к себе второго мальчика: молока у нее хватило на обоих.
Ни Сафрак, ни Алатей не хотели работать в шахтах и, когда вошли в возраст, не стали подписывать контракт. С ними поступили так, как обычно поступали во владениях герцога с юношами, не желающими подписывать контракт, то есть попытались уговорить. Расписывали прекрасное будущее, которое ожидает их по исполнении контракта. Угрожали нищетой. Обещали даже вышвырнуть за пределы герцогства.
Наконец за братьями явилась герцогская стража, и обоих упрямцев заперли в подвале ратуши того небольшого городка, где оба выросли. Охраняли братьев не слишком тщательно: их и в тюрьму-то посадили больше для того, чтобы запугать, – это было обычным делом, если человек настаивал на своем праве отказаться от контакта.
Пытаясь освободиться, они случайно убили стражника и бежали. Их поймали недалеко от границы и препроводили к замку Вейенто.
С того дня началась их новая жизнь. Как и Радихена они перешли в безраздельное и бесконтрольное распоряжение его сиятельства и сделались исполнителями его воли.
– Что мы должны были сделать? Мы должны были зарезать этого крестьянина, – сказал Сафрак. – Радихена убивает принца, мы убиваем Радихену – и никто ничего не знает. Мы не обязывались пустить кровь принцу. Знаешь, что мне кажется? Мне кажется, это опасно.
– Что опасно? – недовольно поморщился Алатей.
– Прикосновение к его крови. Ну, принца.
– Я тебе объяснял несколько раз, что это обычное суеверие, – сказал Алатей. – Эльсион Лакар умирают точно так же, как и настоящие люди.
Из двоих молочных братьев Алатей один был грамотен; Сафрак упорно не желал обучаться чтению и письму, считая, что это ослабляет руку и делает глаз менее верным.
– Люди попусту не говорят, – стоял на своем Сафрак.
– Люди глупы и часто болтают попусту, – возразил Алатей.
Они ехали по проселку, мимо цветущих садов и виноградников, стекающих по холмам в долину. Талиессин опережал их дня на два. Торопиться смысла не было: след принца хорошо читался на дороге. За годы службы молочные братья выследили для герцога не один десяток человек: некоторых они похищали и доставляли в замок, об иных лишь собирали сведения, третьих попросту убивали, и ни разу еще у них не случалось ошибок.
Не будь Талиессин потомком Эльсион Лакар, он считался бы чрезвычайно простой добычей. Принц не пытался изменить внешность или хотя бы разжиться другой одеждой. Он шел пешком, ночевал в сараях, под заборами – его видели крестьяне. В одном саду он утащил целый мешок яблок. Это тоже видели, да только преследовать не стали. Не такая уж великая ценность мешок яблок, чтобы гоняться за незнакомцем, который может быть вооружен.
– Ты видел когда-нибудь магию Эльсион Лакар? – спросил Сафрак.
– Сам знаешь, что нет, ответил брат рассеянно. Я вообще сомневаюсь в том, что подобная магия существует. В отличие от суеверов я не верю в магию. Только в очевидные и доказанные факты. И тебе советую, громила.
– А в твоих книгах про это что пишут? – настаивал Сафрак. – Ты ведь читал. Даже пересказывал как-то.
– Не помню… Ничего существенного. Легенды, предания, истории любви. Словом, разные глупости.
– Но летать-то они умеют, эти эльфы.
– Эльфы не летают, – сказал Алатей. – Они левитируют. Висят в воздухе.
– Зачем?
– Нравится им. Кстати, это умеют не только Эльсион Лакар. Некоторые аристократы с юга – тоже. Этому даже учат в их академии. Так что ничего магического или особо эльфийского в этом нет.
Сафрак помолчал, а после заметил:
– И все-таки если Ассэ столкнется со Стексэ, будет одна большая луна.
– Вообще никакой луны больше не будет, – сказал Алатей.
Они спорили о лунах с тех самых пор, как их умы смутил торговец книгами. Тот человек, черноусый, с горящими черными глазками, размахивал пачкой тонких книжек и кричал сухим, неживым голосом, точно скрипучее дерево в лесу:
– А вот если Ассэ падет на Стексэ! Новейшие расчеты!
Алатей купил «новейшие расчеты» и изучил их. Из книжки следовало, что столкновение лун неизбежно, после чего – приводились диаграммы – произойдут наводнения, землетрясения, исчезновение обеих лун и прочие бедствия.
Сафрак, с которым брат поделился прочитанным, считал, вопреки расчетам, что после столкновения луна будет одна, но большая. Он немного колебался касательно цвета этой грядущей новой луны. Как-то раз он пригласил брата полюбоваться на научный опыт.
В прозрачный сосуд Сафрак налил воду, окрашенную желтым. Затем из стакана добавил туда синюю воду. Цвет смеси получился отвратительно грязным.
– Вот, – сказал Сафрак, – полагаю, после столкновения единая большая луна приобретет вот такой окрас.
– Не будет никакой единой большой луны! – закричал Алатей. – И хвала небесам за это, потому что лучше жить вовсе без луны, чем с эдаким кошмаром над головой!
– Да? – Сафрак посмотрел на сосуд, который держал в руке, поболтал его. И добавил не без отеческой гордости за свое творение: – А мне даже нравится.
Спор о двух лунах был единственным вопросом, где мнения братьев расходились. Необходимость убить одного из Эльсион Лакар стала второй такой темой.
– Положим, я боюсь, – сказал Сафрак с некоторым вызовом. – Ну и что? Я этого не скрываю. По крайней мере от тебя. Эта ядовитая гадина, принц Талиессин, – настоящая отрава для королевства. Все так говорят, и его сиятельство – первый.
